Ричард Хьюз - В опасности

• Название: В опасности
• Автор: Ричард Хьюз
• Жанр: Проза

---

3

С тех пор как погасли топки, о машинах никто особенно не думал; теперь стали думать. Пар. Утечка ликвидирована; если будет пар для помп, водяная пыль, летящая в люки, им не страшна. Надо поднять пар, решило палубное начальство.

Капитан Эдвардес приказал мистеру Макдональду разжечь топки.

Это нелегкая задача - разжечь холодные топки, даже в доке и при наличии трубы.

Мазут надо разогреть паяльными лампами, и на это нужно время. Во-вторых, его надо вручную накачивать в форсунки. Далее, пока пара недостаточно для работы вентиляторов, полагаться можно только на естественную тягу в трубе. А когда трубы нет вовсе, понимали механики, сделать ничего нельзя. Но капитан был непреклонен: они должна разжечь топки. И мистер Макдональд передал его приказ так, как будто нет ничего на свете проще. И механики взялись за дело так, словно оно было выполнимо. Не им объяснять старшему, что дело - невозможное: он это знает и сам, и не им объяснять капитану: сами топки должны объяснить. И объяснят, очень скоро и доходчиво.

Что до китайцев из машинного отделения, они почему-то не впали в панику, как палубные матросы. Им было обидно, что помощник хочет за припрятанную провизию больше, чем они могли дать, - но это только укрепило их в преданности своему начальству. Мистер Макдональд, полагали они, удовлетворился бы умеренным барышом, соизмеримым с их средствами. С голоду (если бы помощник проявлял прежнюю алчность) они могли бы поднять бунт; но до этого еще не дошло, и пока что они подчинялись командам так, словно все было нормально. Гэстон велел им зажечь паяльные лампы, греть мазут. Понимали они, что топки разжечь невозможно? Бог знает. Они никак не выразили своего отношения к приказу и занялись лампами. Они работали впотьмах, пол под ними кренился, и при каждом крене катался по полу туда и обратно маленький вонючий прилив.

На разогрев мазута ушло несколько часов. Наконец старший механик скомандовал зажечь одну топку. Как и ожидалось, огонь выбросило назад взрывом. Механик послал за капитаном, и капитан явился. Никто ничего не сказал. Пусть объясняются топки: для демонстрации их зажигали снова и снова, покуда горячий мазут не потек по полу.

4

Мистер Макдональд уже успел переодеться, в последний раз: он снова был на посту. Старики приспосабливаются ко всему медленнее, чем молодые, но все же приспосабливаются. Большой опыт, упрямство, а главное, почти физическое родство с машинами двигали им в его сражении со штормом, и чем дальше, тем неуклоннее. Теперь этот порыв настолько захватил его, что, если бы и появилась возможность передохнуть, расслабиться, он все равно не смог бы.

Капитан ушел, и Макдональд повернулся к Сутеру.

- Вспомогательный, - сказал он.

Маленький вспомогательный котел дает пар для малых механизмов (лебедок и прочего) в порту, когда разжигать главные топки нет смысла. Он находится в отдельном помещении, над машинным отделением, рядом с котельным кожухом. У него свой дымоход, крохотный по сравнению с главной трубой, с которой он скреплен для прочности. Поэтому его, конечно, вместе с ней и унесло. Но пенек, около метра, остался. Кроме того, топка вспомогательного котла - с естественной тягой, от вентиляторов не зависит, и оставшейся части дымохода ей могло хватить для работы. Так что когда Сутер отозвал механиков от главных топок и велел разжечь вспомогательный котел, они взялись за работу рьяно. Эта работа была не безнадежной. И если получится - будет пар хотя бы для помп, а может быть, и для вентиляторов - и тогда, пожалуй, удастся разжечь главные топки, даже без трубы. Судно снова оживет. Гэстон устал как собака, но принялся вручную качать мазут (чтобы мазут распылялся, вылетая из форсунки, он должен быть под давлением), словно только и ждал случая поупражняться. Он качал так, как будто греб за Оксфорд или за Кембридж, и с радостью занимался бы этим, если надо, весь день. Старший не сообщил капитану о своем плане: машинное отделение действовало на свой страх и риск, готовя палубным подарок.

К четырем часам дня котел был подготовлен. Паяльные лампы свою работу сделали. Мазут был под давлением. Старший механик дал команду; топливный кран открыли; в рифленое нутро топки сунули факел. И для начала она тоже выплюнула огонь. Но они не отчаивались. Может быть, просто неудачный порыв ветра; пусть покуражится. Несколько вспышек могут быть кстати: если разогреют топку, возникнет тяга.

Возможно, одна из этих вспышек повредила форсунки. Канал в них не прямой: посередке проходит винт, так что мазут движется к распылителю по спирали, все быстрей и быстрей, завихряясь. Может быть, там поломка. Или же какая-то грязь прошла сквозь фильтр и забила канал. А может быть, просто не хватило давления. Так или иначе, форсунки перестали работать. Мазут из них выходил не распыленный, а тек струйкой. Хотя и достаточно горячий, чтобы воспламениться.

Но они уже вошли в раж и не могли остановиться. Горячий мазут вытекал из дверцы на пол, а они снова и снова пытались разжечь топку. И даже не заметили, как загорелся мазут. Так что через несколько минут огонь разлился по всему помещению, и механики (к счастью, мокрые и оттого еще не загоревшиеся) прыгали в нем, словно дети через костер.

При крене огонь взбегал по железным стенам, выплескивался на них, как вода, выплескивался за высокий порог. А мазут все вытекал из форсунок. Если пожар вырвется наружу - вот будет подарок палубным! Скоро в этом замкнутом пространстве, все сильнее нагревающемся, пары мазута и воздух образуют гремучую смесь. На минуту Гэстона парализовала апатия. Что толку? Конец будет быстрым. Что толку биться, если каждая попытка отвести опасность приводит к новой опасности?

По команде старшего механики со всех ног кинулись за огнетушителями, и апатия у Гэстона прошла. Все вместе они стали упорно теснить огонь пеной. Вытекавший мазут подкармливал пламя, и оно росло перед ними, всползало по стенам; минута-другая, и оно перекинется через порог. Но они действовали методически, а не как попало: рассекали пламя на мелкие участки, обстригали их с краев; наконец, каждый пожарчик загоняли в угол и там душили, один за другим. И одолели в конце концов.

Гэстон с раструбом в руках случайно оглянулся и увидел в дверях наблюдавшего за ними капитана. Ну, теперь наверху поймут. Машинное отделение больше ничего не может сделать. Что дальше - решать самой Палубе (если тут есть что решать).

- Довольно, - сказал капитан Эдвардес. - Все наверх. Чинить люки. Мы уже в центре - на этот раз без дураков.

Погашен был последний огонь, и слова капитана заставили механиков вспомнить о внешнем мире, про который они совсем забыли в пылающей котельной. Они вдруг заметили, что рев урагана смолк: сменился ватной тишиной. Но что-то неладно было с этой тишиной: все равно приходилось кричать, чтобы тебя услышали, - так же как во время шторма. Словно тишина и впрямь была ватным одеялом: не просто отсутствием звука, а чем-то толстым, рыхлым, глушившим звук. Голоса их глохли еще в глотке, шаги были бесшумны.

Они не понимали, что нельзя долго жить среди такого грохота и не оглохнуть.

Воздух был разрежен так, что хотелось вздохнуть поглубже, как в горах, но он не бодрил - он был сырой, тяжкий и жаркий почти до невыносимости, даже для механиков. Крупные капли пота, не испарявшегося в сыром воздухе, стекали по губам, соленые и теплые.

В замученном черном небе светилась, не потухая ни на секунду, одна сплошная зарница.

Впервые с тех пор, как шторм набрал полную силу, они могли увидеть все судно целиком. Впервые они увидели зияющий кратер на месте трубы. Смятые грузовые стрелы, скрученные штаги. Рулевую рубку без стекол, как разбитый парник. И крен: поначалу он чувствовался, потом, привыкнув, они почти забыли о нем; но сейчас увидели косой горизонт, и океан встал перед ними кручей, словно готовый вылиться за край мира; непонятно было, почему он не хлынет через подветренный фальшборт. И он был полон акул, которые смотрели на тебя глаза в глаза, чуть ли не сверху вниз. Казалось, в любую минуту они могут соскользнуть по наклонной зеленой воде и грохнуться прямо тебе на голову. Они явно чего-то ждали, и ждали с большим нетерпением.

Но акулы были не единственными живыми существами. Живыми существами была покрыта вся разгромленная палуба и надстройки. Живыми, но неподвижными - птицами, даже бабочками и саранчой. Измученное черное небо беспрерывно озарялось молниями, и с топа мачты и с грузовых стрел струилось яркое свечение, словно электрические волосы; но большие черные птицы сидели прямо среди них не шевелясь. На главном компасе сидели три грифа. Большая птица, вроде журавля, сложив крылья, казавшиеся чересчур большими для нее, сидела на шлюпке и глядела сквозь людей безразличным взглядом. Несколько цапель попытались сесть на подветренный фальшборт, обдаваемый волнами; акулы поснимали их, как яблоки с дерева. И птицы, похожие на ласточек: они скопились словно перед перелетом. Они обсели все штаги и поручни. Но лететь не собирались. Когда ты хватался за поручень, чтобы удержаться на ногах, они не шевелились; приходилось их сталкивать. И тогда они просто падали.