Наум Синдаловский - Призраки Северной столицы. Легенды и мифы питерского Зазеркалья.

• Название: Призраки Северной столицы. Легенды и мифы питерского Зазеркалья.
• Автор: Наум Синдаловский
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9524-2699-3

Фольклор, в отличие от официальной историографии, неподвластен «идеологическим заказам». Он свободно существует по собственным таинственным законам, избирательно закрепляя в народной памяти самые разные по масштабу и значению события.

В предлагаемой книге Н. А. Синдаловский скрупулезно собрал предания и легенды, рожденные в Санкт-Петербурге со дня его возникновения и по сию пору.

В совокупности все это не только чрезвычайно любопытно и занимательно. Рассказанное автором позволяет ярче представить образ жизни и психологию наших предшественников, помогает понять их фантазии, страхи, заботы, помогает постичь механизм возникновения мифов и формирования массового сознания в мире без телевидения.

---

Попытки решить проблему захоронений умерших путем строительства крематориев предпринимались давно. Согласно городским легендам, в крематорий до войны собирались превратить Измайловский Троицкий собор. Первый и пока единственный петербургский крематорий был построен только в 1973 году в районе Пискаревки по проекту архитекторов А. С. Константинова и Д. С. Гольдгора. Памятуя о светлом будущем, которое на протяжении всей жизни советского человека обещалось ему большевиками, крематорий в народе получил соответствующее название: «Комбинат „Огни коммунизма“», или просто «Огни коммунизма».

Успенская церковь на Успенском кладбище. Гравюра 1875 г.

Из пригородных кладбищ старейшим считается Казанское кладбище в городе Пушкине. Оно существует с начала XVIII века. Но среди современных царскоселов живет легенда о том, что кладбище было основано только в конце XVIII века, при императрице Екатерине II. И вот по какому случаю. Будто бы флигель-адъютант Екатерины II А. Д. Ланской, проезжая однажды по этой местности на охоту, испугался неожиданно выскочившего из кустов зайца. Лошадь резко рванула и сбросила его наземь. Вскоре Ланской скончался. Якобы от сильного ушиба. Императрица приказала похоронить его вблизи дворца в собственном садике, а на месте падения своего любимца велела заложить церковь и кладбище. После освящения церкви, возведенной по проекту архитектора Джакомо Кваренги, прах Ланского был перезахоронен вблизи церковной стены. Пыляев, пересказавший предание со слов священника этой церкви отца Иоанна, в примечаниях к книге «Забытое прошлое окрестностей Петербурга» утверждает, что на самом деле фаворит Екатерины умер не от ушиба при падении с лошади, а от «слишком сильного приема секретного лекарства, известного в медицине под названием „Aphrodiesiacum“».

Казанское кладбище хорошо известно петербуржцам. Здесь покоится прах поэта Иннокентия Анненского, писателя-фантаста Александра Беляева, живописца и преподавателя Павла Чистякова, писательницы Ольги Форш и многих других известных общественных и культурных деятелей России, живших в Царском Селе и городе Пушкине.

Широко известно в литературных и художественных кругах Петербурга кладбище в поселке Комарове, где нашла свой последний приют Анна Андреевна Ахматова, скончавшаяся в 1966 году. С тех пор в народе это кладбище называют «Ахматовским», а дорогу к нему – «Не скажу куда» – по элегической строчке из «Приморского сонета», написанного ею в 1958 году. Существует легенда, что первоначально на надгробной плите Анны Ахматовой была изображена символическая тюремная решетка. И только гораздо позже, якобы по указанию сверху, решетка была прикрыта барельефом поэтессы, выполненным скульптором Игнатевым. Недалеко от захоронения Ахматовой на Комаровском кладбище находится могила известного в свое время литературного критика Л. А. Плоткина. Надгробие над его прахом представляет собой три мощных, монументальных, из красного гранита, книжных тома критических трудов Плоткина. При жизни он был одним из самых яростных гонителей Анны Андреевны. Знатоки утверждают, что каменные книги – это именно те три тома пасквилей, которые долгие годы отравляли жизнь великой поэтессы. Они-то в конце концов будто бы и погребли под собой ныне всеми забытого литературного деятеля.

Менее известно Павловское кладбище, хотя и здесь можно встретить имена, достойные упоминания. Так, на Павловском кладбище погребен архитектор А. П. Брюллов. Здесь же нашла свой последний приют первый послевоенный директор Павловского парка и дворца-музея Анна Ивановна Зеленова. Говорят, в последние годы жизни она остро чувствовала неотвратимое приближение смерти. Но умерла неожиданно, прямо на работе. Во время очередного доклада на каком-то совещании вдруг, прямо на середине фразы, вскрикнула и упала. В последние дни ее часто видели у любимого ею павловского паркового сооружения – колонны «Конец света». Иногда она проговаривалась, что хотела бы быть похороненной здесь, на холме, у основания «Колонны». Каким-то образом это дошло до городских властей, которые постарались довести до сведения Анны Ивановны, что-де парк не мемориальное кладбище и что подобные мысли даже среди очень близких людей высказывать вслух, по меньшей мере, неприлично.

Анна Ивановна Зеленова была скромно похоронена на городском кладбище Павловска. Однако друзья, как рассказывает легенда, не забыли о последнем желании их многолетнего директора. Вскоре над могилой Зеленовой был установлен памятник, повторивший в миниатюре известную парковую колонну «Конец света».

Особого внимания городского фольклора удостоены и некоторые отдельные захоронения в Петербурге. 16 апреля 1813 года на одной из военных дорог в Силезии неожиданно скончался Михаил Илларионович Кутузов. Тело полководца набальзамировали, перевезли в Петербург и торжественно захоронили в Казанском соборе, а часть останков, извлеченных при бальзамировании, запаяли в цинковый гробик и погребли в трех километрах от Бунцлау на кладбище Тиллендорф. Впоследствии на этом месте был установлен памятник. Вероятно, тогда и родилась легенда, которая вот уже более двух столетий поддерживается довольно солидными источниками. Согласно ей, в Петербурге в Казанском соборе покоится только тело великого полководца, а сердце, во исполнение последней воли фельдмаршала, осталось с его солдатами и захоронено на кладбище Тиллендорф. «Дабы видели солдаты – сыны Родины, что сердцем он остался с ними», – будто бы сказал, умирая, Кутузов. Легенда со временем приобрела статус исторического факта и даже попала на страницы Большой советской энциклопедии.

Между тем еще в 1933 году специальная комиссия произвела вскрытие могилы Кутузова в Казанском соборе. Был составлен акт, где сказано, что «вскрыт склеп, в котором захоронен Кутузов… слева в головах обнаружена серебряная банка, в которой находится набальзамированное сердце».

Тогда появилась еще одна легенда. Да, утверждала она, сердце Кутузова действительно было захоронено в Бунцлау, но церковь отказалась принимать участие в погребении тела без сердца, и, по повелению Александра I, сердце полководца было извлечено из могилы в Силезии и перевезено в Петербург.

Согласно энциклопедическим словарям, поколением считается время, равное приблизительно чуть менее 30 годам, что соответствует промежутку между рождением отца и сына или матери и дочери. Если это так, то, как ни считай, из примерно 200 поколений людей, живших на земле от сотворения мира по версии Библии, около 11 поколений имеют прямое отношение к Петербургу. Именно столько поколений прошло сквозь триста лет его существования. Чуть более 3 из них являются нашими современниками и живут в сегодняшнем Петербурге. Это, как выражаются ученые, родственники одной ступени родства: родители, дети, внуки, иногда – правнуки. Но ведь и те восемь поколений горожан, которые покоятся на петербургских погостах, тоже наши с вами родственники. И все они имеют право на память. А то, что их гораздо больше «там», чем «здесь», так об этом со знанием дела говорили еще древние римляне, не случайно возводя «любовь к отеческим гробам» в высшую степень человеческих добродетелей.

Обитатели петербургского Зазеркалья

Если рассматривать Петербург как единый, с профессиональным умением сделанный и потому легко читаемый литературный текст со всеми присущими виду жанровыми особенностями, то его с полным основанием можно считать уникальным для России, а может быть, и для всего мира, образцовым примером полного единства формы и содержания. И действительно, прагматичный, придуманный одним человеком в сугубо практических, утилитарных целях не столько для частного проживания в нем, сколько для выполнения общественных, а еще более государственных административных функций и выращенный искусственным путем в некогда безжизненных просторах непроходимых финских болот, Петербург едва ли не с основания превратился в безупречную чиновничью бюрократическую машину, в безотказный, хорошо отлаженный бездушный аппарат по выработке указов, распоряжений, предписаний, инструкций и директив. Даже внешний вид Петербурга с его четкими, геометрически выверенными и математически рассчитанными перспективами улиц, строгими, безупречно прямыми углами перекрестков, холодными, продуваемыми ледяными ветрами просторами площадей и строгим армейским строем классических колонн на фасадах зданий настраивал на безответное и безусловное подчинение. Ощущение огромного, общегородского казенного присутственного места дополнялось абсолютным преобладанием на улицах столицы мужского населения, которое невольно обращало на себя внимание ведомственной одеждой форменного покроя, в том числе офицерскими мундирами, поповскими рясами и гимназическими тужурками. Ношение форменных одежд в столичном Петербурге превратилось едва ли не в обязательный ритуал. И это понятно. Форма требовала от ее носителей соответствующего содержания: особой подтянутости в фигуре, деловитости в походке, важности во взгляде, значительности в осанке. Так замыкался иерархический круг. Все подчинялись кому-то и, в свою очередь, требовали подчинения себе от кого-то другого.