Наум Синдаловский - Призраки Северной столицы. Легенды и мифы питерского Зазеркалья.

• Название: Призраки Северной столицы. Легенды и мифы питерского Зазеркалья.
• Автор: Наум Синдаловский
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9524-2699-3

Фольклор, в отличие от официальной историографии, неподвластен «идеологическим заказам». Он свободно существует по собственным таинственным законам, избирательно закрепляя в народной памяти самые разные по масштабу и значению события.

В предлагаемой книге Н. А. Синдаловский скрупулезно собрал предания и легенды, рожденные в Санкт-Петербурге со дня его возникновения и по сию пору.

В совокупности все это не только чрезвычайно любопытно и занимательно. Рассказанное автором позволяет ярче представить образ жизни и психологию наших предшественников, помогает понять их фантазии, страхи, заботы, помогает постичь механизм возникновения мифов и формирования массового сознания в мире без телевидения.

---

Все это так. Но одновременно с этим постоянно сжимающаяся пружина такой всеобщей казенщины провоцировала в общественном сознании и обратную реакцию, которая выкристаллизовывалась во внутреннюю свободу духа и полет фантазии. В истории официальной духовности это в конце концов вылилось в то, что именно Петербург, несмотря на подавляющие признаки казарменности, стал подлинной колыбелью золотого века русской литературы, музыки, живописи, а в неофициальной, народной, низовой культуре – в живом интересе к городскому фольклору, в том числе к мистическим легендам о городских призраках и привидениях, метафизическая ирреальность которых каким-то невероятным образом уравновешивала и облегчала бремя повседневного реального существования.

Вообще, надо сказать, такие фантомы как городские призраки, широко известные из старинных романтических легенд о средневековых английских или немецких замках, были порождением западной народной культуры, и нам достались по наследству, наряду с другими ценностями, лежавшими в основе общеевропейской цивилизации. И тот факт, что они легко прижились на петербургской почве, лишний раз доказывает, что Петербург стал первым по-настоящему европейским городом в глухой, забытой Богом азиатской России. Ведь даже самый страшный из призраков – пресловутый «призрак коммунизма», рожденный в 1848 году в Германии в болезненном воображении двух вполне образованных и почтенных немецких бюргеров Карла Маркса и Фридриха Энгельса, более пятидесяти лет пробродив по тесным дорогам цивилизованной Европы и не найдя там серьезной поддержки, сумел материализоваться только в Петербурге, городе, сменившем незадолго до этого свое исконное имя на новое. И вправду, права народная примета: менять имя, данное при рождении – не к добру. Кстати, и терять свои иллюзорные очертания «призрак коммунизма» начал с возвращения Санкт-Петербургу его исконного имени, хотя фольклор предвидел это задолго до всенародного референдума 1991 года, утверждая, что: «Если бродит призрак коммунизма, значит, коммунизм умер».

Между тем анонимность призрака не более чем дань признания европейских корней петербургских привидений. Это там, в европейских странах с их многовековой историей, за давностью лет забыты многие имена подлинных владельцев старинных замков, а их мифологизация имеет более обобщенный характер. И именно это обстоятельство со временем превращает легенду в обыкновенный миф, то есть выдумку, сказку. Знаменитая лексическая триада «Легенды, предания и мифы», скорее всего, относится к западноевропейской низовой культуре и по отношению к Петербургу применяется чаще всего по инерции, в силу жестких идеоматических свойств самой грамматической конструкции. Мифов, как таковых, в петербургском фольклоре практически нет. А герои легенд и преданий в абсолютном своем большинстве персонифицированы. Триста лет существования достаточно малый срок для иного отношения к своей истории. Как уже говорилось, от первого петербуржца – Петра Великого – нас отделяет всего лишь десять-одиннадцать поколений, а если учесть, что три, а то и четыре поколения живут в одном временном пространстве и соприкасаются друг с другом, то близость ушедших в иной мир становится вообще эфемерной.

Исключение составляют, пожалуй, только немногочисленные, по сравнению с общим количеством всех петербургских легенд и преданий, таинственные рассказы о безымянных призраках. Герои таких ирреальных историй действительно не имеют собственного исторического имени, хотя на самом деле городской фольклор и их называет, умело используя при этом вместо личных имен собирательные существительные: Монах, Строитель, Архитектор и так далее. Это вовсе не противоречит исторической истине. В ходе нашего повествования мы встретимся как с теми, так и с другими обитателями многопризрачного зазеркального Петербурга.

Упоминания об обитателях потустороннего Петербурга в городском фольклоре появились рано. Таинственные рассказы о неожиданном появлении первых городских призраков, безымянных болотных кикимор, чертенят в человеческом образе с рогами и копытами, шепотом передавались из уст в уста. В народе их появление связывалось с пугающими предсказаниями о скором конце Петербурга и потому решительно пресекалось властями. Большинство выловленных рассказчиков, да и слушателей подобного фольклора тут же отправлялись в застенки Тайной канцелярии, оказывались в руках многоопытных мастеров розыскных дел и заканчивали на дыбе или на эшафоте. Некоторые дела сохранились. Вот как известный петербургский историк XIX века М. И. Семевский на основании Документов Тайной канцелярии рассказывает легенду о происхождении знаменитого пророчества «Быть Петербургу пусту!»:

«Ночь на 9 декабря 1722 года проходила спокойно: перед часовым Троицкой церкви лежала пустая площадь; в австериях и вольных домах потухли огни, умолкли брань и песни бражников, и на соборной колокольне ординарные часы пробили полночь.

Еще последний удар часового колокола не успел замереть в морозном воздухе, как Данилов с ужасом заслышал странные звуки. По деревянной лестнице, тяжелыми шагами, привидение перебрасывало с места на место разные вещи. „Великий стук с жестоким страхом, подобием беганья“ то умолкал, то снова начинался… Так продолжалось с час… Испуганный часовой не оставил своего поста, он дождался заутрени, но зато лишь только явился псаломщик Дмитрий Матвеев благовестить, солдат поспешил передать ему о слышанном.

Дмитрий стал оглядывать колокольню и скоро усмотрел, что стремянка – лестница, по которой карабкались обыкновенно для осмотра к самым верхним колоколам, оторвана и брошена наземь; „порозжий“ канат перенесен с одного места на другое, наконец, веревка, спущенная для благовесту в церковь с нижнего конца на трапезе, на прикладе обернута вчетверо.

Псаломщик передал о виденном и слышанном всему соборному причту; утреня и обедня проведены были в толках о странном привидении. „Никто другой, как кикимора“, – говорил поп Герасим Титов, относясь к дьякону Федосееву. Тот расходился в мнениях по этому предмету: „Не кикимора, – говорил он, – а возится в той трапезе… черт“. – „Что ж, с чего возиться в ней черту в трапезе?“ – „Да вот, с чего возиться в ней черту… Санкт-Петербургу пустеть будет“».

Троицкая площадь. С гравюры А. Ростовцева 1720-х гг.

Дело получает огласку. И вот молва о том, что объявилась-де на Троицкой колокольне кикимора, не к добру-де она, Петербург запустеет, электрической искрою пробежала по площади и задворкам столицы.

Как видим, первыми жителями петербургского Зазеркалья были вечные традиционные герои древней русской языческой мифологии. Петербург в силу крайней малости своего возраста еще не мог обзавестись собственным персонофицированным именословом. Очень скоро это произойдет. Менее чем через три года после событий в рассказанной старинной легенде, в январе 1725 года скончается первый гражданин Петербурга, его великий основатель, император Петр I. Волею городского фольклора он станет и первым петербургским призраком, имеющим собственное, личное имя и собственную биографию.

Глава II Дворцовые призраки: монархи и фавориты

Призрак Петра Великого

Мифологизация образа первого русского императора, великого реформатора и основателя Петербурга Петра I началась задолго до его кончины. Государственная историография мало того что следовала за ним буквально по пятам, героизируя и возвеличивая образ монарха, но, выражаясь фигурально, опережала каждый его шаг. Однако этого, вероятно, было недостаточно. Известно, что официальная история с информацией обходится бесцеремонно. Она либо стыдливо недоговаривает, либо бесстыдно искажает, либо откровенно лжет. Вот почему параллельно с официальной в народе слагалась и другая, своя, потаенная история Петра. Она складывалась из таинственных преданий, замысловатых легенд и невероятных мифов. И если официальные жития царя смахивали на триумфальные реляции, в которых даже поражения выглядели победами, то в фольклоре жизнь Петра представлялась несколько иной. Она была далека от одических песнопений по случаю тех или иных достижений, однако по драматизму исторических обстоятельств, нечеловеческому накалу страстей и остроте жизненных ситуаций вполне могла соперничать с трагедиями, вымышленными для актерских представлений слугами Мельпомены. Но главное, многие легенды о жизни Петра носили столь мистический, ирреальный характер, что в значительной степени предопределили появление его призрачной тени почти сразу после преждевременной кончины императора.

Следуя неумолимой логике античной драмы, действие начинается с пролога, в котором боги предсказывают рождение Петра Великого. В петербургском фольклоре сохранилась легенда, восходящая к допетровской Московской Руси, Руси царя Алексея Михайловича. В то время в Москве жил известный ученый человек, «духовный муж», прославившийся в хитроумной науке предсказания по звездам, Симеон Полоцкий. 28 августа 1671 года Симеон заметил, что недалеко от Марса появилась необыкновенно яркая звезда. На следующее утро звездочет отправился к царю Алексею Михайловичу и поздравил его с сыном, якобы зачатым в прошедшую ночь «во чреве его супруги царицы Натальи Кирилловны». В те времена предсказания, основанные на наблюдениях звезд, считались весьма серьезными, и Алексей Михайлович не усомнился в пророчестве. Спустя девять месяцев, 28 мая 1672 года, когда Симеон пришел во дворец, царица уже мучилась в родах. Но Симеон с необыкновенной твердостью сказал, что еще двое суток царица должна страдать. Между тем роженица так ослабела, что ее, в преддверии возможной смерти, причастили святых тайн. Но и тогда Симеон Полоцкий утешал царя, утверждая, что Наталья Кирилловна будет жива и через пять часов родит сына.