Питер Маас - Исповедь Джо Валачи

• Название: Исповедь Джо Валачи
• Автор: Питер Маас
• Издательство: АСТ-ПРЕСС
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 5-214-00024-3

Документальный роман об американской мафии «Исповедь Джо Валачи» вызвал после своего выхода в свет целую бурю откликов. Джозеф Валачи — первый представитель мафии, который публично признал её существование. Кроме того, именно он ввел в обиход понятие «коза ностра». Трудно вспомнить другую подобную книгу, в которой нравы преступного мира были бы показаны с такой же беспощадной правдивостью, которая так держала бы читателя в напряжении от первой до последней страницы. «Исповедь Джо Валачи» легла в основу телесериала, имевшего в США, Канаде и Западной Европе большой зрительский успех, а также кинофильма «Бумаги Валачи».

---

Меня отправили учиться в школу, но, если честно, ходил я туда редко. Однажды меня поймал на улице учитель, но я получил только предупреждение. Когда мне было одиннадцать, я засветил учительнице в глаз камнем. Сделал я это не нарочно, хотел просто попугать. Как бы то ни было, меня отправили в католическую исправительную школу Нью-Йорка, куда суд упекал таких вроде меня или сирот. Находилась она в Бронксе, и порядки там были суровые. Что касается монахов, некоторые были нормальные ребята, но были и порядочные сволочи. Не поверите, что они проделывали с малолетками. Мне просто не хочется об этом говорить.

Самым жестоким был брат Эйбл. Он был главным в портняжной мастерской и бил нас как собак своим деревянным метром. Причем совсем не обязательно было быть виновным в чем-нибудь. От него просто надо было держаться подальше, если не хочешь напроситься на мордобой. И вот однажды брат Эйбл умер. Его тело выставили в церкви. Никогда не забуду этого. Все воспитанники школы были построены перед гробом, чтобы почтить его память. Было нас, по-моему, человек триста. Я был в конце очереди, и когда подошла моя очередь, я чуть не потерял сознание. Вся грудь брата Эйбла была покрыта слюной. Ну что мне было делать? Я тоже плюнул.

Я вышел из исправительной школы в возрасте 14 лет и некоторое время еще ходил в обычную. Когда мне стукнуло пятнадцать, я выправил разрешение на работу и стал помогать отцу на свалке. В конце недели отец забирал и мою получку, и тогда вечером дома была драка. Меня это никак не устраивало, поэтому с парой соседских ребят я начал поворовывать, чтобы иметь собственные деньги.

К 18 годам из мелкого воришки Валачи уже превратился в полноправного члена банды грабителей-взломщиков, базировавшейся на 107-й улице и получившей название «минитмены» из-за стремительности их налетов. Валачи с ранних лет проявлял огромный интерес к автомобилям, поэтому в банде ему главным образом отводилась роль водителя. За период 1919-23 гг. банде удалось совершить буквально сотни ограблений. Методы были достаточно просты. Окна магазинов обычно разбивались мусорным ящиком, потом вся добыча (как правило, меха или драгоценности) сбывалась скупщику краденого. Поскольку в то время было еще крайне мало радиофицированных полицейских автомобилей, у взломщиков всегда оставалось несколько минут, пока полицейские из ближайшего участка прибудут на место преступления. Некоторые владельцы магазинов возлагали надежды на систему сигнализации фирмы «Холмс электрик протектив компани», но и она не давала блюстителям закона существенного выигрыша во времени. В деле Валачи указывается, что в течение этого периода времени он задерживался целых пять раз по подозрению во взломе или краже, однако в тюрьму он попал впервые только весной 1923 года:

В преступном мире «минитмены» были у всех на языке, и я совсем не преувеличиваю. Мы были настоящими ковбоями, лихими ребятами, и когда мы встречались с другими шайками в разных городских кабаре, все спрашивали, кто у нас за рулем. Ребята показывали на меня, а другие наливали мне выпить и говорили: «Удачи тебе, парень». Мне это здорово нравилось, ведь годков-то мне было всего девятнадцать. Так было и когда мы пошли в заведение Сэди Чинк на Манхэттэн-авеню. У нее всегда было наготове пять-шесть девочек, и от легавых она всегда откупалась, так что было у нее всегда тихо. И вот одна девица говорит: «Уууух, я про тебя слыхала». Тут у меня совсем крыша поехала. Брали в заведении пять долларов, но мы всегда платили по десять. На других девиц я даже не смотрел, потому что такая перелетная жизнь вполне меня устраивала. На любовь и семью времени совсем не было.

Должен объяснить, что нас прозвали «минитмены», потому что в течение минуты или около того нам всегда удавалось смыться. Больше времени даже и не нужно было. Даже если магазин и был оснащен сигнализацией «Холмс протектив», раньше чем через пять-семь минут к магазину все равно никто прибыть не мог. Я точно знаю, потому что проверял: бросил камень в витрину магазина на 125-й улице и засек время. Проблемы могли возникнуть только в том случае, если легавые были уже где-нибудь поблизости.

Так и случилось, когда брали магазин на углу Тремонт-авеню и 177-й улицы в Бронксе. Там было полно шелка. Мы пасли его пару недель, и все казалось в норме. Сигнализации там и в помине не было. Я поставил наш «паккард» перед магазином со стороны Тремонт-авеню. Не помню точно, чем били витрину, вроде молочной канистрой. Один парень забрался внутрь и стал передавать нам рулоны шелка. Двое сносили их в машину. Четвертый стоял на стреме на углу, чтобы просматривать 177-ю улицу. Вдруг этот малый с угла бежит ко мне и говорит, что по боковой улице едет автомобиль. Слушаю, а сам вижу, что по Тремонт-авеню к нам медленно приближается еще одна машина. Тут я жму на клаксон, чтобы ребята убрались из магазина. Только все собрались в «паккарде», прямо на нас сзади идет еще один автомобиль. Вот черт, думаю, кто-то нас сдал легавым. И тут чувствую, что к голове приставили пистолет. Это был легавый. Позже я узнал, что это был капитан Стеттер, который давно нас ловил. Он и говорит: «Не прошло и трех лет, как я вас застукал».

Двигатель у меня, конечно, работал, и вот тут-то и надо было показать все, чему я научился. Когда капитан Стеттер велел отключить двигатель, я говорю: «О'кей» и притворяюсь, как будто вылезаю из машины. А в это время я выкрутил руль, чтобы сразу выскочить с обочины на дорогу. Неожиданно для всех я нырнул под приборный щиток и нажал правой рукой на газ, держа руль при этом левой рукой. Вы понимаете, конечно, что проделано это было за пару секунд. Я надавил на педаль что было сил, и машина тронулась. Легавые сразу подняли пальбу, а наши все пригнулись. Ветровое стекло вышибли полностью. Ни обломочка не осталось.

Когда я поднял глаза, то увидел, что мы в самой середине Тремонт-авеню. Была только одна мысль — поскорее смыться. Полиция начала тогда получать новые «кадиллаки», и один из них мчался за нами, отставая квартала на два. А что, вы думаете, случилось потом? Перед самым перекрестком посреди улицы останавливается троллейбус. Не знаю, что делать. Если он снова пойдет вперед — нам хана, потому что скорость у меня большая и повернуть вправо я не успею. Если он будет стоять на месте, я смогу сделать левый поворот. Но для этого нужно переехать через тротуар и прыгнуть через обочину. Троллейбус остался на месте, а больше мне ничего не нужно было, так что все вышло как надо.

Делаю 80 миль в час, а по тем временам это бешеная скорость. Легавые далеко отстали, потому что им пришлось притормозить, увидев троллейбус. В первый раз замечаю, что по запястью у меня стекает струйка крови. Я понял, что меня ранили в руку, но останавливаться было нельзя. Я свернул на Грэнд-конкурс и помчался снова по направлению к Гарлему. По этой улице тогда стояли полицейские будки, так что только они нас увидели, сразу стали палить из всех стволов. Не забывайте, что машина у нас была с брезентовым верхом, так что на скорости он весь задрался и висел на задней раме. Около моста на въезде в Манхэттэн я снова разогнался как надо, и легавые снова отстали. С рукой я провалялся всего несколько дней, потому что пуля прошла навылет, не задев кость. Но легавые нашли машину, хоть мы и сбили номер. До сих пор помню: 719864. Тут меня и повязали [8].

Примерно шесть недель меня продержали в окружной тюрьме Бронкса. Потом я предстал перед судом и признал себя виновным по обвинению в попытке взлома. При объявлении приговора присутствовал владелец магазина. Когда вызвали меня и огласили обвинение, он вскочил и начал орать на судью, что хочет знать, что это за «попытка взлома», если у него пропало шелку на 10 000 долларов. В его словах была доля истины. Но, вы знаете, я тогда уже начал изучать закон, и, поверьте, учить там надо было немало. Если признаешь себя виновным, то можно делать это по не самому серьезному обвинению. Но владелец магазина на это не пошел. Он сказал, что так не честно, что где, мол, его шелк. Мой адвокат Дэйв Голдстайн велел мне отвечать.

Я и говорю: «Выбросил на пустой стоянке».

Дело послали на доследование, а пока решали, следует ли мне отказаться от признания себя виновным и назначать ли новый суд. Было решено вынести мне приговор, исходя из результатов уже прошедшего заседания. Поскольку мне не было 21 года, судья мог бы приговорить меня к 18 месяцам в исправительном заведении «Эльмира». Но адвокат посоветовал мне при оглашении приговора выйти к судье наглой походкой, чтобы он подумал, что я крутой парень, и отправил меня в тюрьму Синг-Синг, где мне придется отбывать всего девять месяцев.

Такая была система. В исправительном заведении за хорошее поведение мне бы ничего не скостили, а в тюрьме мне бы пришлось сидеть от одного года и трех месяцев до двух с половиной лет. При условии хорошего поведения я имел право на условное досрочное освобождение после 11 месяцев и 20 дней заключения. При этом в зачет шел и отбытый срок в окружной тюрьме Бронкса, так что если вести себя аккуратно, я мог бы выйти оттуда даже раньше, чем через девять месяцев.