Питер Маас - Исповедь Джо Валачи

• Название: Исповедь Джо Валачи
• Автор: Питер Маас
• Издательство: АСТ-ПРЕСС
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 5-214-00024-3

Документальный роман об американской мафии «Исповедь Джо Валачи» вызвал после своего выхода в свет целую бурю откликов. Джозеф Валачи — первый представитель мафии, который публично признал её существование. Кроме того, именно он ввел в обиход понятие «коза ностра». Трудно вспомнить другую подобную книгу, в которой нравы преступного мира были бы показаны с такой же беспощадной правдивостью, которая так держала бы читателя в напряжении от первой до последней страницы. «Исповедь Джо Валачи» легла в основу телесериала, имевшего в США, Канаде и Западной Европе большой зрительский успех, а также кинофильма «Бумаги Валачи».

---

Однако все это, конечно, сорвалось, когда под давлением итало-американских организаций Белый Дом решил не допустить публикации воспоминаний Валачи. В результате 22 марта его неожиданно лишили относительного комфорта окружной тюрьмы и перевели в федеральную тюрьму в Милане, штат Мичиган, в сорока милях к юго-западу от Детройта. Его поместили в камеру 18 на 18 футов с бетонными стенами, выкрашенными в голубой цвет. Через три зарешеченные окна были немного видны пропыленные тюремные здания из красного кирпича. Камера делилась пополам перегородкой, выступавшей от стены футов на восемь. По одну сторону были установлены открытый унитаз, раковина и душевая кабина, а по другую — железная койка, стол с радиоприемником, телевизор, два стула, маленький деревянный шкафчик и тренажер, прикрепленный к радиатору.

В этой одиночной камере Валачи было суждено провести остаток жизни [6]. Когда об этом узнал один мой знакомый работник отдела по борьбе с организованной преступностью, он просто в отчаянии врезал кулаком по стене. «Вот как надо разрабатывать информаторов, — сказал он. — Можно себе представить, как я теперь предложу кому-нибудь сотрудничать, да еще с гарантией, что мы обо всем позаботимся».

При крайне маловероятном стечении обстоятельств Валачи мог бы получить право на досрочное условное освобождение только в 1980 году, когда ему стукнуло бы 76 лет. Его карманные расходы были установлены в размере 15 долларов в месяц. Из-за полной изоляции от окружающего мира он не мог, подобно прочим заключенным, зарабатывать в тюремных мастерских, поэтому попал в полную зависимость от различных людей, которые вступили с ним в переписку после его «бегства» из «Козы ностры». В основном это женщины, преклоняющиеся перед его «мужеством» и решением «покончить с прошлым». Беспокоить Валачи могла только еще одна финансовая проблема — нищенские похороны.

Единственным, что объединяло миланскую тюрьму с вашингтонской, были сверхстрогие меры безопасности, призванные сохранить ему жизнь. Почти бесконечная вереница запертых дверей отделяла его не только от внешнего мира, но и от остальных заключенных. Его пища не готовилась специально, а выбиралась наугад в общей столовой. Помимо стандартных стальных прутьев, окна в камере были закрыты тяжелой металлической сеткой. Жизни Валачи существовала еще одна угроза, о которой раньше никто и не думал — он сам. И вот рано утром 11 апреля 1966 года он вырвал электропровод из своего радиоприемника, потом пошел в кабинку якобы принимать душ, привязал провод к распылителю и попытался повеситься.

От смерти его спасла чистая случайность. Плохо обработанный металлический диск распылителя оказался достаточно острым, чтобы надрезать провод под весом тела самоубийцы. Потом охранник начал удивляться, почему это душ включен так долго. Буквально ворвавшись в камеру, он обнаружил самого знаменитого в стране заключенного распростертым на полу без сознания.

До этого происшествия мне было запрещено посещать Валачи в миланской тюрьме, однако теперь власти сделали исключение, надеясь, что мне удастся отговорить его от последующих попыток свести счеты с жизнью. Когда я увидел Валачи, глубокий рубец красного цвета вокруг почти всей шеи еще не сошел. Вывихнутая после падения нога распухла, а оба колена и левое плечо были иссиня-черного цвета от ударов об стенки и пол кабинки.

Почему же такой ценный узник, охраняемый день и ночь от посягательств на его жизнь, решил наложить на себя руки? Причина была столь же неприятна, как и рубец на его шее. Всю свою взрослую жизнь Валачи прожил в убеждении о непобедимости «Коза ностры». Однако он открыто бросил ей вызов, а предстоявшая публикация его воспоминаний стала главным доказательством того, что он был не совсем прав, что в стране есть силы, на которые ее власть не распространяется. И вот, как оказалось, он снова ошибся. 6 апреля, через две недели после перевода из Вашингтона в Милан, ему объявили, что затея с книгой отменяется. Кроме того, его лишили любимой плитки. Это, казалось бы, незначительное обстоятельство стало для него символом конца его благоденствия. Через пять дней он попытался покончить с жизнью.

Во время следующего визита, который стал и последним, я застал совершенно сбитого с толку человека. «Никак не пойму, — говорил он. — Вроде делал все правильно, а теперь оказалось, что все не так».

Способность Валачи полностью восстановить в памяти события давних лет неоспорима. За исключением некоторых деталей, показания на допросах полностью проверялись информацией ФБР. Я могу это подтвердить, потому что лично читал отчеты о допросах в вестчестерской тюрьме и в Форт-Монмуте в том виде, в котором они поступали в Вашингтон для приобщения к делу. В вопросах, не связанных с преступностью, Валачи тоже был предельно точен. Он отлично помнил имена полицейских, арестовывавших его в 20-е годы, заголовки в газетах начала 30-х и ставки на скачках в 40-е годы.

В попытках поймать Валачи на неточностях я был жестоко наказан. Во время одной из бесед Валачи коротко обрисовал картину борьбы между вестчестерскими шайками за музыкальные автоматы. Все сложилось таким образом, что некий Лихтман, друг детства Валачи, который не был членом «Коза ностры», потерпел в этой борьбе поражение и был вынужден отступить. Однако ради старой дружбы Валачи решил попробовать ему помочь, но как оказалось, безуспешно. Поскольку этот эпизод показался мне не особенно интересным, я уже был готов сменить тему, когда Валачи загадочно бросил, что его друг Лихтман «все про него рассказал» сенатору Маклеллану.

Весь вечер я провел за изучением материалов слушаний подкомитета Маклеллана по делу Валачи, но не смог найти ни единого упоминания об этом Лихтмане. Я был уверен, что наконец-то поймал Валачи на вранье, хотя и ничего не значащем. Однако через несколько дней я вспомнил, что ранее Маклеллан возглавлял еще один подкомитет, который занимался расследованием взаимодействия между профсоюзами и преступным миром. И вот в документах этого расследования, к моему несказанному удивлению, среди буквально сотен тысяч имен, фигурировавших в различных показаниях, нашлось и имя Чарльза Лихтмана. Допрашивал его не кто иной, как Роберт Кеннеди, бывший в то время главным советником подкомитета, и произошло это событие 4 декабря 1958 года, задолго до того, как стало известно истинное лицо Валачи. Ниже приводится частичное изложение состоявшегося тогда допроса:

КЕННЕДИ: Значит, вы решили вернуть в свои руки контроль над профсоюзом операторов музыкальных автоматов. Вы снова пошли туда?

ЛИХТМАН: Я ходил туда несколько раз, но оказалось, что мистер Гетлан там прочно обосновался, потому что привлек на свою сторону гангстеров.

КЕННЕДИ: Вы поговорили с человеком по имени Валачи?

ЛИХТМАН: Да, сэр.

КЕННЕДИ: Кто такой Валачи?

ЛИХТМАН: Я знал Валачи по Гарлему. Он считал, что сможет помочь мне поправить дела.

КЕННЕДИ: Он имеет общие интересы с Энтони Стролло (он же Тони Бендер) и с Винсентом Мауро. В 1956 году по обвинению в нарушении федерального законодательства о наркотиках он был осужден сроком на пять лет. На его счету 17 арестов и пять судимостей. И он сказал, что поможет вам поправить дела?

ЛИХТМАН: Да, сэр.

КЕННЕДИ: Что произошло после этого?

ЛИХТМАН: Он велел мне идти в бар на углу 180-й улицы и Южного бульвара. Я пошел в этот бар.

КЕННЕДИ: Кого вы встретили в баре?

ЛИХТМАН: Ну, там я встретил Гетлана и этого Блэки. Потом пришел мистер Валачи, и они вместе пошли в заднюю комнату поговорить.

КЕННЕДИ: Кто был в задней комнате?

ЛИХТМАН: Я не знаю, кто еще там был.

КЕННЕДИ: Вы знали, что там был Голубоглазый Джимми Ало?

ЛИХТМАН: Сам я его не видел. Я видел только Томми Мило.

КЕННЕДИ: Хорошо известный в Нью-Йорке гангстер?

ЛИХТМАН: Можно и так сказать.

КЕННЕДИ: Они совещались о том, кому контролировать профсоюз операторов музыкальных автоматов в Вестчестере?

ЛИХТМАН: Да.

КЕННЕДИ: И что они решил?

ЛИХТМАН: Из того, что они мне сказали и что мне сказал потом Валачи, я понял, что мой партнер Джимми Каджиано принял от них 500 долларов взамен моей доли, поэтому мне больше ничего не причиталось. Если у тебя нет связей с рэкетом, то ты никто. Выбросят на улицу.

КЕННЕДИ: У вас был мистер Валачи, который выглядит вполне достойной опорой…

Спустя 5 лет Кеннеди, уже занимавший пост генерального прокурора, говорил о Валачи: «Впервые в истории владеющий информацией член гангстерской организации нарушил кодекс молчания, принятый в преступном мире. Однако откровения Валачи гораздо более важны по другой причине. При составлении картинки-загадки каждый ее элемент позволяет вам получить частицу информации обо всей картинке и установить дополнительные связи между ними. Аналогичная ситуация и в деле борьбы с организованной преступностью. Предоставленные Валачи сведения добавляют важные детали и делают общую картину гораздо яснее. И картина эта отвратительна. На ней проступает, как было тонко подмечено, правящая структура организованной преступности, которая имеет миллиардные доходы и зиждется на человеческом страдании и моральном разложении».