Питер Маас - Исповедь Джо Валачи

• Название: Исповедь Джо Валачи
• Автор: Питер Маас
• Издательство: АСТ-ПРЕСС
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 5-214-00024-3

Документальный роман об американской мафии «Исповедь Джо Валачи» вызвал после своего выхода в свет целую бурю откликов. Джозеф Валачи — первый представитель мафии, который публично признал её существование. Кроме того, именно он ввел в обиход понятие «коза ностра». Трудно вспомнить другую подобную книгу, в которой нравы преступного мира были бы показаны с такой же беспощадной правдивостью, которая так держала бы читателя в напряжении от первой до последней страницы. «Исповедь Джо Валачи» легла в основу телесериала, имевшего в США, Канаде и Западной Европе большой зрительский успех, а также кинофильма «Бумаги Валачи».

---

После первого прорыва Валачи достаточно безболезненно выдал организационную структуру «Коза ностры», в результате чего Министерство юстиции получило довольно ясную картину огромных масштабов ее деятельности. Он поведал, что «Коза ностра» подразделяется на «семьи», контролирующие свой географический регион — Бостон, Буффало, Чикаго, Кливленд, Детройт, Канзас-сити, Лос-Анджелес, Ньюарк, Нью-Орлеан, Нью-Йорк, Филадельфию, Питтсбург и Сан-Франциско. По словам Валачи, курорты типа Майами и Лас-Вегаса (а также докастровская Гавана) считаются «открытыми зонами». Это означает, что любая «семья», независимо от базовой принадлежности, имеет право иметь там своих людей и вести дела.

Во главе «семьи» стоит «капо» или «босс», имеющий заместителя — «субкапо». Затем следует «капорежиме» или «лейтенанты», каждый из которых возглавляет «режиме» или «команду». «Команда», в свою очередь, состоит из «солдат», чей статус в значительной степени зависит от личного опыта, связей и возможностей. Одни «солдаты», например, работают непосредственно на «лейтенантов», а другие имеют свой собственный бизнес. При этом всех членов «Коза ностры», от «солдата» до босса, тесно связывают друг с другом неразрывные узы, ибо все они итальянцы. Это, однако, никоим образом не означает, что «Коза ностра» ограничивает сферу своей деятельности этническим фактором. Она представляет собой закрытое общество в более масштабной системе, где кого только нет — евреи, негры, ирландцы, французы, пуэрториканцы, англичане и так далее.

Примерно треть членов «Коза ностры» сосредоточена в Нью-Йорке, где действуют целых пять «семей». Валачи назвал имена боссов каждой из них. Полиция и ранее считала их крупными рэкетирами, однако их истинное положение в преступном мире было для нее загадкой. Внешне все они выступали в роли респектабельных бизнесменов и были так надежно защищены густой сетью более мелких преступников, что попадали в тюремную камеру лишь в исключительных случаях. Поэтому приговор Вито Дженовезе был настолько неожидан, что «Коза ностра» единодушно решила, что его подставили. Однажды Дженовезе, который внешне напоминает дружелюбного старьевщика, спросили, испытывает ли он угрызения совести из-за убийства человека. Он дал классический для мафиози ответ: «Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, ибо ответ может быть использован против меня».

Вторым боссом Валачи назвал Джозефа Бонанно (Джо Банана). Для получения легального статуса Бонанно поселился в штате Аризона, где представлялся в качестве удачливого торговца недвижимостью, пока ему не пришлось вернуться в Нью-Йорк, чтобы подавить мятеж в своей «семье». Названный третьим Карло Гамбино обычно называл себя «консультантом по трудовым отношениям».

Двое из названных Валачи боссов были к тому времени уже на том свете. Одним из них был Джозеф Профачи, якобы импортер оливкового масла, который возглавлял свою бруклинскую «семью» на протяжении более 30 лет и был похоронен с огромными почестями в лучших мафиозных традициях. Еще один, Томас Люччезе, довольствовался прикрытием процветающего производителя готового платья. Свой последний срок за крупную кражу Люччезе отбывал в 1923 году. Через несколько лет после освобождения жена и мать одной из его жертв опознали в нем убийцу, однако накануне суда они вдруг изменили свои показания. Им можно только посочувствовать: когда в убийстве был обвинен Вито Дженовезе, главный свидетель обвинения был отравлен, даже находясь под охраной.

«Коза ностра» не имеет общенационального главаря, хотя перед тем как попасть в тюрьму, на его роль претендовал Вито Дженовезе. «Межсемейное» регулирование осуществляется в последние годы «комиссией» или «правящим советом», в который входят 9-12 боссов, функционирующих в различных регионах страны. «Комиссия» имеет одну главную задачу — обеспечивать работоспособность «Коза ностры» в целом. Она является последней инстанцией в разрешении споров между «семьями». А когда босс умирает или устраняется другим путем, «комиссия» утверждает в должности его преемника. Так, по словам Валачи, знаменитый съезд «Коза ностры» в 1937 году, проходивший вблизи небольшого городка Апалачин (штат Нью-Йорк), созывался для того, чтобы объявить Карло Гамбино преемником Альберта Анастазия, известного читателям бульварной прессы как «Верховный Палач Корпорации Смерти» и убитого впоследствии в одной манхэттэнской парикмахерской.

Выложив эти сведения, Валачи начал, как водится, пытаться выведать, что именно известно ФБР об обстановке в «Коза ностре». Флинну пришлось затратить огромное количество времени на игру в кошки-мышки. Каждый раз, когда это начиналось снова, он терпеливо увещевал Валачи: «Давай, ты будешь нашим учителем. То, что нам известно, не имеет никакого значения. Рассказывай, не стесняясь».

Флинн твердил Валачи, что он должен говорить только правду, ибо единожды солгав, он дискредитирует все свои показания. Иногда Валачи обижался, а в некоторых случаях даже не мог сдержаться. Однажды он в гневе проорал: «Правду! Правду! Что ты заладил одно и то же. А что я, по-твоему, тебе рассказываю?».

Тем не менее подобная тактика приносила плоды, и Валачи стал давать показания по четкой схеме. Если он давал информацию, известную ему лично, это делалось в форме недвусмысленного заявления. Если данные были вторичными, он обычно замечал: «Это мне рассказывал один парень». Если был он уверен в правдивости информации, он характеризовал источник как «надежный».

Валачи был под жутким прессом, и его настроение часто резко менялось. Не проходило и дня без упоминания о Вито Дженовезе и подписанного им смертного приговора. В состоянии депрессии Валачи обычно жаловался: «Какая сволочь! Ну почему он это сделал?». В приподнятом настроении он горько усмехался и говорил: «Я же не глупее его. Я следил за ним и тоже готовился». Однажды он сказал Флинну: «Я уже покойник и знаю это. Но чем дольше я проживу, тем глубже позор Вито».

В самые плохие моменты Валачи ходил взад-вперед по камере, курил одну сигарету за другой и рассуждал о тщетности борьбы против «Коза ностры». «Какой прок от того, что я вам тут рассказываю? Никто и слушать-то не будет. Вы понимаете, о чем я говорю? Эта «Коза ностра» — второе правительство. Ее не свалишь».

В ответ на это ему неизменно напоминали, что он имеет надежную поддержку в лице Кеннеди и Гувера. Иногда удавалось играть на особенностях его характера, например на привычке валить на других вину за свои несчастья. «Джо, — вспоминает Флинн, — считал, что в ответе все, только не он. Например, преступником он стал только потому, что в детстве другого пути у него не было. Совершенно незнакомого ему человека он убил исключительно по вине тюремной администрации. Предателем по отношению к «Коза ностре» он себя тоже не считает. С его точки зрения, истинный предатель — Вито Дженовезе».

Еще одним моментом, который имел большое значение, были нереализованные амбиции Валачи в рамках преступного синдиката. «Ну почему, — часто жаловался он, — меня должен обходить парень, который вложил гораздо меньше в общее дело?». И, наконец, надо было постоянно льстить его самолюбию. «Ты говоришь, что хочешь свалить нынешних боссов, — говорили ему, — этим ты здорово их трясанешь».

Вот так, получая то кнут, то пряник, Валачи продолжал живописать свою жизнь в таинственном и жестоком мире мафии. При этом он самым чудесным образом преображался физически. «Сначала, — вспоминает один из его охранников, — он выглядел, как бродяга, и был отвратительно толст, весил фунтов на 40 больше нормы. Казалось, он совсем опустился. Жить — вот единственное, чего он хотел. Белье он менял только по приказу и почти совсем не брился. И вот он вдруг сел на диету. Потом попросил спортивные снаряды и по крайней мере час в день занимался на тренажере. Прямо как будто готовился к схватке».

Духовное возрождение Валачи явно отставало от физического. По вероисповеданию он был католик, и ему несколько раз предлагали встречу со священником. Он неизменно отказывался. «На это у меня нет времени», — говорил он. С другой стороны, он совершенно неожиданно проявил себя рыцарем, отказавшись назвать хотя бы одну из женщин, с которыми он был близок. Когда разговор подошел к этой теме, он сказал: «Давайте ограничимся тем, что девушек я никогда не обижал. И больше никаких вопросов. Что мое, то — мое».

В отношениях с Валачи федеральные власти пошли всего на одну уступку — не стали «впутывать в это дело» его семью. Валачи был женат и имел сына. Его жена Милдред — дочь босса по имени Гаэтано Рейна, застреленного в 1930 году. Сын Валачи занимался строительством в Нью-Йорке. Валачи, у которого было несколько совершенно легитимных прикрытий — три ресторана, швейная фабрика и сеть музыкальных автоматов, утверждает, что его сын ничего не знал о преступной деятельности отца. «Мальчик, — однажды сказал он, — абсолютно чист. Я не хотел, чтобы он хоть что-то знал обо мне. Не хотел бы я видеть его приговоренным к пожизненному заключению».