Питер Маас - Исповедь Джо Валачи

• Название: Исповедь Джо Валачи
• Автор: Питер Маас
• Издательство: АСТ-ПРЕСС
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 5-214-00024-3

Документальный роман об американской мафии «Исповедь Джо Валачи» вызвал после своего выхода в свет целую бурю откликов. Джозеф Валачи — первый представитель мафии, который публично признал её существование. Кроме того, именно он ввел в обиход понятие «коза ностра». Трудно вспомнить другую подобную книгу, в которой нравы преступного мира были бы показаны с такой же беспощадной правдивостью, которая так держала бы читателя в напряжении от первой до последней страницы. «Исповедь Джо Валачи» легла в основу телесериала, имевшего в США, Канаде и Западной Европе большой зрительский успех, а также кинофильма «Бумаги Валачи».

---

Во время допросов ничто не льстило самолюбию Валачи больше, чем возможность выглядеть примадонной, хотя он и был всегда достаточно осторожен, чтобы не переиграть. Находясь в подобном настроении, он обычно говорил в начале допроса: «Я не хочу сегодня ни о чем говорить. Хочется отдохнуть». Будучи фанатично преданным болельщиком команды «Янки», каждую беседу он начинал бейсбольными новостями. Иногда начинал вспоминать. Однажды он рассказал Флинну о своем первом преступлении. По его словам, у отца не хватало денег, чтобы заплатить за квартиру. И вот, девятилетний Валачи и его брат украли в одной лавке ящик мыла и за полцены продали его в соседней. Обладая просто феноменальной памятью, он вспомнил даже сорт мыла и несказанно расстроился, когда выяснилось, что Флинн о таком никогда не слышал.

Каждое утро ему доставляли его любимую нью-йоркскую газету «Дейли ньюс». Первым делом он изучал результаты скачек. Одно время Валачи был владельцем четырех чистокровных лошадей и с тех пор посвящал скачкам все свободное время. Флинн всегда знал, что день будет особенно продуктивным, если его подопечный с утра хвалился, что угадал несколько победителей. Потом он просматривал колонку некрологов. Иногда это давало ему повод мрачно шутить. Однажды Валачи наткнулся на извещение о смерти одного гангстера, с которым они вместе ходили на дело. Давясь от смеха, он вспоминал, как его покойный друг никак не мог решиться нажать на курок, когда жертва была уже поставлена к стенке.

При любых обстоятельствах Валачи не покидала его природная хитрость. В бытность активным членом «Коза ностры», получив «контракт» на убийство, Валачи никогда не жалел времени, чтобы выяснить, утверждено ли задание «официально», а не мотивируется, как это часто бывало, личной жадностью или местью, что могло бы навлечь на него огонь со стороны различных группировок. В тюрьме Вестчестера он применял такую же тактику — неожиданно начинал жаловаться Флинну, что здесь ему «жутковато». Во-первых, мол, здесь сидит человек, знавший его в «старые времена», а во-вторых, «все знают, что эта тюрьма регулярно используется Бюро по борьбе с наркотиками для бесед с осведомителями, и «Коза ностра» вот-вот на него выйдет. Затем он приводил свой главный довод: «Если ребята узнают, в какой халупе меня содержат, сдохнут от смеха».

Несомненно, истинным мотивом Валачи было желание проверить интерес к себе со стороны генерального прокурора Кеннеди и его реальные возможности, но в то же время это полностью совпадало с планами его перевода из вестчестерской тюрьмы. После нескольких недель поисков по всей стране ФБР, наконец, договорилось с командованием сухопутных войск временно разместить его в центре связи Форт-Монмут (штат Нью-Джерси), выглядевшем идеальным местом благодаря своей прекрасной системе охраны и близости к дому Флинна. Кроме того, перевод в Форт-Монмут был выгоден для обеих сторон еще по одной причине — теперь Бюро по борьбе с наркотиками уже никак не могло до него добраться.

Справедливости ради необходимо отметить, что опасения Валачи по поводу надежности Вестчестера были не такими уж надуманными. По данным ФБР, «Коза востра» сумела разузнать, что он находится где-то в районе Нью-Йорка. Его бывшие товарищи, правда, думали, что его прячут в каком-нибудь отеле Манхэттэна и сосредоточили свои поиски на этом направлении.

После того как Вильям Хандли дал добро на перевод, в январе 1963 года Валачи был под охраной доставлен в Форт-Монмут. Переодетого в обычную одежду, взятую у него дома, сотрудники ФБР везли его в автомобиле. «Он выглядел как головорез из кинобоевика, — рассказывает один из его провожатых, — широкополая шляпа, петлицы во всю грудь и кашемировое пальто с гигантскими отворотами. Было на что посмотреть». В Форт-Монмуте Валачи был помещен на гауптвахту под охраной специально подобранных надзирателей из федеральной тюрьмы в Льюисберге (штат Пенсильвания). Начальнику караула было приказано обеспечить просто максимальный уровень охраны для особо важного заключенного, поэтому он выбрал чисто армейский вариант — крошечную камеру для рядового состава со стенами из металлических прутьев. Увидев ее, Валачи взорвался: «Что это, черт возьми, — буйствовал он, — клетка, что ли?». Успокоить его удалось только на другой день, когда прибывший Флинн устроил для него перевод в более приемлемое помещение в офицерском отделении гауптвахты.

В определенном смысле этот инцидент укрепил доверие Валачи к Флинну и к ФБР в целом, потому что последовавшие допросы протекали без серьезных затруднений. Предполагалось продержать Валачи в Форт-Монмуте три недели, однако пробыл он там до конца зимы, пока не были стерты все «белые пятна», перепроверены основные эпизоды и собрана, по выражению Флинна, «мелочевка», необходимая для того, чтобы подработать показания Валачи и наверняка отделить членов «Коза ностры» от преступников-одиночек. Беседам на эту тему уделялось особое внимание. Например, если Валачи описывал убийство, его заставляли давать все мельчайшие подробности, чтобы впоследствии сличить его показания с делами ФБР или полиции. Что же касается лично указанных им членов мафии, Валачи должен был сначала найти их фотографии, называя по имени или по известному псевдониму.

К тому времени Валачи уже созрел для публичных выступлений. Кеннеди и его сотрудники хотели этого по трем причинам. Во-первых, Валачи ни разу не дал показаний, противоречивших фрагментарной информации, которой уже располагало Министерство юстиции. Во-вторых, его показания могли бы способствовать принятию жесткого законодательства по борьбе с организованной преступностью и, возможно, узаконить подслушивание под контролем федерального суда. И, в-третьих, имелась твердая уверенность в том, что Конгресс и вся страна должны услышать то, что было известно лишь нескольким избранным сотрудникам правоохранительных органов.

Пока все «за» и «против» оживленно обсуждались в различных инстанциях, вопрос о целесообразности разглашения откровений Валачи превратился в чисто академический. Потеряв возможность контролировать ход допросов, Бюро по борьбе с наркотиками испугалось, что не получит за Валачи вообще никаких очков. Поэтому бюро начало потихоньку подбрасывать кое-какие подробности надежному репортеру, подчеркивая при этом свои заслуги в этом деле.

Это и решило вопрос. После внушительных приготовлений 9 сентября Валачи был доставлен вертолетом в тюрьму округа Колумбия в Вашингтоне для слушаний в подкомитете под председательством Джона Маклеллана, сенатора от штата Арканзас. Сам перелет и принятые меры безопасности произвели на Валачи неизгладимое впечатление. Поскольку к тому времени его пребывание в Форт-Монмуте уже перестало быть секретом, он и его охранники при выезде из гауптвахты были переодеты в форму военной полиции. Гораздо меньшее впечатление произвел на него визит сенатора Маклеллана накануне слушаний. По словам Валачи, сенатор с глазу на глаз попросил его не упоминать Хот-Спрингс, расположенный в его родном штате. И действительно, в отчетах нет ни единого слова о пресловуто известном в то время городе.

Слушания перед оком телекамеры закончились полным провалом, но Валачи никак нельзя в этом обвинить. Имея отличную память, он не был способен быстро переключиться с одной темы на другую, а сенаторы как один бросились задавать ему совершенно не связанные друг с другом вопросы. Более того, несмотря на предупреждения не выходить за рамки компетенции Валачи, как только зажглись юпитеры, он был буквально атакован вопросами, которые мыслились сенаторами как средство завоевания голосов в своих штатах.

Абсурд достиг своего апогея, вероятно, когда сенатор от Небраски Карл Кертис спросил Валачи об уровне организованной преступности в Омахе. После некоторого раздумья Валачи аккуратно прикрыл рот рукой, повернулся к сидевшему рядом сотруднику Министерства юстиции и что-то прошептал. Свидетелей этой сцены можно вполне оправдать, если они решили, что сенатор Кертис затронул очень важный вопрос, и Валачи желает перед ответом что-то уточнить. На самом деле он спрашивал: «Где эта, черт ее побери, Омаха?».

Глава 2

Я впервые встретился с Джозефом Валачи б января 1966 года в тюрьме округа Колумбия, где он содержался на последнем этаже в отделении, номинально отведенном смертникам, хотя казни не совершались там уже много лет. Для того, чтобы попасть к Валачи уже внутри тюрьмы, я должен был пройти проверку у дистанционно управляемых дверей. Затем надо было позвонить по телефону одному из надзирателей, выделенных Бюро тюрем для его круглосуточной охраны. Потом меня проводили по коридору до тяжелой стальной двери с массивным замком и далее вверх на три лестничных пролета еще к одной стальной двери со стеклянным глазком, через который меня внимательно рассмотрели и только после этого впустили в помещение, где он содержался. Такие меры были выбраны не для того, чтобы предотвратить возможный побег, а чтобы сохранить ему жизнь, поскольку «Коза ностра» назначила 100 000 долларов за его голову.