Евгения Иванова - ЧиЖ. Чуковский и Жаботинский

• Название: ЧиЖ. Чуковский и Жаботинский
• Автор: Евгения Иванова
• Издательство: Мосты культуры - Гешарим
• Жанр: Критика
• Год: 2005
• ISBN: 5-993273-191-5

В книге собраны материалы, освещающие разные этапы отношений писателя Корнея Чуковского (1882–1969) и идеолога сионизма Владимира (3еева) Жаботинского (1880–1940).

Впервые публикуются письма Жаботинского к Чуковскому, полицейские донесения, статьи из малодоступной периодики тех лет и материалы начатой Чуковским полемики «Евреи и русская литература», в которую включились также В. В. Розанов, Н. А. Тэффи и другие.

Эта история отношений Чуковского и Жаботинского, прослеживаемая как по их сочинениям, так и по свидетельствам современников, открывает новые, интереснейшие страницы в биографии этих незаурядных людей.

---

Газеты эти никогда также не упустят случая говорить о западном социализме, в особенности о политической борьбе тамошней социал-демократии, в сочувственном тоне. Все статьи в таком духе прививают местному населению идею космополитизма и заглушают национальные понятия о государственности, создавая народные массы, предрасположенные к восприятию революционных учений. И без того вредное влияние местной прессы еще более усилится, если в Одессе возникнет новый еврейский орган, да к тому же еще на еврейском жаргоне, как ходатайствует о том мещанин Иосель Гехт. В случае разрешения ему издавать газету «Дос Юдише Ворт» она несомненно объединит около себя еврейскую массу и послужит к развитию в ней идей национализма. Надзор за характером статей такой газеты, предположенной к изданию на еврейском жаргоне, также будет затруднителен и со стороны недоступен. По изложенным причинам мне бы казалось нежелательным разрешить Гехту издание названной газеты.

О чем имею честь представить Вашему Превосходительству, присовокупляя, что лично об Иоселе Гехте неблагоприятных сведений у меня не имеется.[71]

Это «особое мнение» ротмистра Васильева стало причиной, по которой Гехту было отказано в разрешении издавать газету.

Впервые в Лондоне

В июне 1903 года Чуковский едет корреспондентом газеты «Одесские новости» В Лондон. В воспоминаниях о Жаботинском, с которых начинался наш сюжет, он неоднократно подчеркивал, что мысль отправиться в Лондон корреспондентом подал ему Жаботинский, который несколькими годами раньше точно так же проходил «свои университеты» в Риме в качестве корреспондента одесской газеты. Трудно даже представить, какое огромное значение имела эта поездка в последующем самоопределении Чуковского. Прошло менее двух лет со времени его литературного дебюта, еще совсем недавно он, работая на покраске крыш, зубрил английские слова по самоучителю, и теперь он имел возможность использовать их. Жить приходилось на гонорары от корреспонденций, сколько-нибудь прочного материального обеспечения это не давало, но сама возможность окунуться в политическую, общественную и литературную жизнь Англии открывала перед Чуковским новые горизонты.

Ольга Грудцова записала рассказ Чуковского об обстоятельствах его отъезда: «…газета послала меня в Англию корреспондентом. Но денег на поездку не дала. К этому времени я уже женился на Марии Борисовне. Она прибежала ко мне в одном платье, крестилась, чтобы обвенчаться со мной. На свадьбу пришли все одесские журналисты, принесли массу цветов. Когда мы вышли из церкви, я сказал: „Что мне цветы? Мне деньги нужны“. Снял шапку и пошел собирать. Все смеялись и бросали в шапку деньги. Получилась порядочная сумма. Еще дал денег в долг Короленко, ему сказали, что появился талантливый журналист, ему не на что ехать в Англию, потому что газета не в состоянии оплатить проезд».[72] Поручителем при венчании со стороны жениха был «никопольский мещанин Владимир Евгеньев Жаботинский»[73], от этой эпохи сохранились два его «наставнических» письма к Чуковскому в Лондон:

1.[74]

28 июля 1903 <Одесса>

Dearest!

Пишу Вам впопыхах, накануне отъезда. — Хейфец[75] был в отпуску, а теперь снова взял бразды в руки. Первым делом позвал меня и сказал: «напишите Чуку, что до сих пор его корреспонденции задерживались, а теперь будут помещаться аккуратно, насколько возможно. Вообще, пусть он не беспокоится. Зато пусть приналяжет на местную жизнь, ибо вот, например, Дионео[76] писал о какой-то казни, а Чук на ней не был. Пусть впредь ходит на все повешения». Ergo[77] пишите и будьте спокойны.

С деньгами виноват не Эрманс[78], а Ваши. Получив Ваше первое письмо, я побежал в контору — там мне сказали: «Мать Ч<уковского>[79] уже присылала, мы завтра выдадим ей». Я решил, что это все равно. Оказалось, что Вашей maman, в лице Гриши[80], выдали не 125, а только 63 (за полмесяца). Это было 2-го июля ст. ст. Очевидно, в конт<оре> думали, что Ваш счет не с 1-го июня, а с 15-го. Эрманс же мне подтвердил, что счет с 1-го июня. Напишите Грише, чтобы он толком поговорил; лучше не Гриша, а М<ария> Э<ммануиловна>[81] (она уже вернулась). Поговорил бы я, да уезжаю. Когда вернусь, буду сам заведовать Вашими финансами. А Вы не беспокойтесь и все-таки в ежемесячники, с Божиею помощию, смело прите. У нас платить будут аккуратно, надо только, чтобы Ваши аккуратно ходили 2-го и 16-го. Этого 16-го Грише опять выдали 62, и я знаю, что Вам их на другой же день послали.

Рад, что Вы хорошо устроились. Поцелуйте руку дорогой М<арье> Б<орисовне>. Страшно жалею, что мы столько времени были в ссоре. Дионео бейте челом: я его поклонник. — Скриба[82] в С<анкт> П<етер>б<урге> говорил Хейфецу, что Вы самый талантливый человек в редакции, но одна беда — «врет много». Хейфец обещал, что Вы исправитесь.

Хлопцы кланяются.

Ваш Вл<адимир> Ж<аботинский>.

2.

10 декабря 1903 Одесса

Все-таки dearest!

Поздравляю Вас обоих с Рождеством Господа нашего Иисуса Христа. Не отвечал доныне по той же причине, по которой не собрался еще к Вашей маме: страшно занят, а чем — сам не пойму. От этой мороки состояние духа ужасное. Затем цензор совсем помешался. Я недавно написал: по мнению Од<есского> Л<истка>, в ноябре между газетами начинается предподписочная резня… Цензор вычеркнул «резня» и написал «борьба» — по-видимому, чтобы не напомнить о Кишиневском погроме. Скоро он уезжает: будет другая скотина.

К делу. Вашими корреспонденциями я недоволен. Знаете, что я думаю? Вы просто для них мало работаете, а больше для Чехова и для самообразования. Вещи прекрасные, но все-таки уменьшите рвение в эти стороны и приналягте на газетную часть Вашего существования. От Вас впечатление такое, точно Вы пишете, сидя в Одессе. Видно, что Вы прочли книгу и написали о ней, посмотрели сценку и написали о ней. Так нельзя. Надо посмотреть 20 сценок и вывести о них какое-нибудь синтетическое (аф майн ворт![83]) заключение, обмозговать, а потом уже написать. Для этого, конечно, необходимо больше времени посвящать наблюдениям, а байбляйотейке[84] — или как ее — меньше. Затем очень важно: в корреспонденциях никогда не надо ни острить, ни иронизировать, ни вообще пущать по части юмора; писать короткими строчками нельзя, и вообще, чем длиннее абзацы, тем лучше; в-третьих — не надо никогда писать ерунду. Я у Вас как-то прочел, что Чемберлена свалил, собственно говоря, карикатурист «Панча»[85]. Что Вы, мешиге?[86] — Кроме того, советую Вам по разу в месяц посылать общую статейку, вроде Ваших прежних философских, только без глаголов на конце.

Советую это сделать непременно, а то Эрманс, чего доброго, вздумает Вас критиковать. Конечно, если бы он вздумал, мы с Сигом[87] не допустили бы (мы уже тут сделали один такой удачный опыт по другому случаю), но все-таки не стоит запускать, тем более, что Вы, действительно, корреспондируете пока хотя и достаточно часто, но без рачения. — Не сидите в библиотеке, тогда все пойдет хорошо.

«Южные записки»[88] возобновляются под ред<акцией> Орженцкого[89]. Нафанаил[90] продал за 1500 р. некоему Панкееву[91]. Платят. Вы необходимы. Пришлите непременно статьи[92]. Переводы из Китса непременно пошлите мне[93], я убежден, что они хороши. — Насчет Шелли Вы вполне правы: Бальмонт вообще козел, а не переводчик[94], и странно, как до сих пор не заметили, что он даже версификатор плохой. — Засадите Марью Борисовну за переводы маленьких английских новелл. У Киплинга должно быть много. Для «Южн<ых> Зап<исок>» пригодится (просили) и… заплатят. Вообще прошу Вас отнестись серьезно к «Южн<ым> Зап<искам>». Это очень важный опыт, было бы жаль, если бы одесские силы наплевали на него только потому, что в Лондоне есть байбляй, а в Питере можно напечатать длинную статью о Чехове[95]. Ergo пишите, и заставьте жену переводить.

Рад, что Вам хорошо живется. Я путешествовал скучно и глупо, а спустил 500 р. На конгрессе был освистан[96], одначе не унывал и на другой день, т. е. ночью, был пойман полицейскими под собором с сионисткою in flagrante delicto[97]. Едва не составили протокола! Да и не за что было.

Адье. Прижимаю Вас к этому сердцу. Бью челом сто раз Марье Борисовне: я ее от всей души люблю. Внимайте советам, исправьтесь и пишите.

Ваш Вл. Ж.

Абр<ам> и Хайм[98] кланяются. Нюсю[99] видел случайно в Базеле и остался ею недоволен, а где она теперь, не знаю. Скриба не то заболел, не то мы ему надоели. Икс есть Амфитеатров[100]; скоро у нас будет его повесть[101]. Я в Одессе вплоть до отъезда в Иерусалим.[102] С Ломбаро[103] примирился и дал ему денег. Джонни[104] здрав. Наши кланяются. Богомолец[105] мил. Зак[106] усыхает.

<P.S.> У Вас была хорошая статья по поводу Прилукера[107], только пафосу не надо было.

Да как же я Вам пошлю это письмо, когда Вы адреса не написали?