Владимир Ситников - Горячее сердце. Повести
Скачивание начинается... Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Описание книги "Горячее сердце. Повести"
Описание и краткое содержание "Горячее сердце. Повести" читать бесплатно онлайн.
Ситников В. А.
Горячее сердце. Повести. Горький, Волго-Вятское кн. изд-во, 1977.
334 с.
В книгу известного кировского писателя Владимира Ситникова вошли повести «Горячее сердце» и «18-я весна», рассказывающие о деятельности вятских революционеров-подпольщиков, о революционных событиях 1918 года, о становлении Советской власти в Вятке и Вятской губернии.
© Волго-Вятское книжное издательство, иллюстрации, 1977.
Филипп ни разу еще не видел такой ненависти в глазах.
— Изверги, звери! Ненавижу, ненавижу! — выкрикнула она и, спотыкаясь, выбежала из комнаты.
Она стучала в дверь, что-то кричала. Спартак закутался с головой в шинель, чтобы не слышать ее криков.
«Может, надо было взять передачу-то. Что приготовили там?» — но он еще глуше закутался в шинель и надвинул на голову подушку. Окончательно, напрочь покончено было со старой любовью.
Глава 13Этот дворец был смесью взыгравшей вдруг купеческой спеси и взлетом архитекторской выдумки. «Удиви, да так, чтоб зависть всех загрызла! Денег не жалею!» — потребовала спесь. Архитектор вложил в свое творение причудливость заморской легенды: зубчатая сторожевая башня, стрельчатые ясные окна, крылатые львы на углах. Рядом с кургузыми особняками вятичей дворец выглядел изысканным чужеземцем в лапотном базарном ряду.
Вот в этом фатовском дворце, помнившем степенную поступь толстосума Тихона Булычева, с сегодняшнего необыкновенного дня открывался Дом науки, искусства и общественности. По разрисованным диковинным орнаментом залам и коридорам суматошно бегали устроители художественной выставки из отдела народных развлечений. Как всегда в таких случаях, чего-то или кого-то вдруг не оказалось на месте.
Душа Дома науки, искусства и общественности Елена Владимировна Гоголь в белоснежной кофточке, с буржуйской бабочкой на шее, с алым бантом на груди зазывала товарищей комиссаров и иную публику в зал, где развесили свои картины вятские живописцы.
Лицо у нее было в пятнах от волнения.
Слышно, была Елена Владимировна не из больно простых, образование получила за границей. Умственная женщина и твердая. Походка упругая, решительный взмах руки. Что-то от воинской строгости находил в ней Спартак. Он перед такими робел.
А Елена Владимировна ни с кем не считалась: и на Капустина с Лалетиным налетала так, что от нее они отговориться никак не могли — то день ребенка в саду имени Жуковского задумает устроить, то библиотеку открыть надобно. Как ни упирайся, вытащит, заставит сказать речь.
Красивая, обходительная, а все к ней только: товарищ Гогель, товарищ Гогель. Видно, оттого, что шуточек каких-нибудь она не позволяет. Да и у кого язык повернется сморозить шутку. Это не у себя в коммуне промеж мужиков.
Филипп, стараясь не зацепиться шашкой за косяки, поднялся нарочно замедленно по белоснежному мрамору ступеней. Рядом, ахая, торопилась Антонида. Накануне все уговаривал ее, чтоб пошла с ним. Хотелось ребятам показать. А теперь Филипп почувствовал себя неловко. Все на нее поглядывают, оценивают. Один-то он бы в толпе ребят из летучего отряда похохатывал да поталкивался, а тут у всех на виду. Вот Антошка Гырдымов что-то воротит нос. Стрельнул глазами на них и ребятам сказал. Те заржали: сморозил что-то. У Антониды вид растерянный. Впервой в таком месте. Да еще столько комиссаров в ремнях.
Вдруг зашел Капустин и тоже не один. Вокруг него вьется Лизочка. Фигурка с пережимчиком, что тебе рюмка. Филиппу стало полегче: хоть не он один так-то пришел.
Петр завел Лизу в зал с картинами, рассказывает только ей. А поди, и другим было бы занятно послушать, о чем толкует комиссар. Но Капустин изо всех сил отмахивается от напирающей на него Елены Владимировны.
— Нет, нет, я в живописи не разбираюсь. Это вам сподручнее. — И отговорился-таки, начала Елена Владимировна рассказывать про то, что нужен теперь хлеб и нужны зрелища. Про хлеб-то верно. А зрелищами сыт не будешь.
Потом о вятских художниках сказала. Если не врет, на всю Россию, даже на весь мир есть известный один — Виктор Васнецов, а других Филипп не запомнил. Тоже знаменитые.
Антонида слушала — рот баранкой. Удивительно ей. Пусть узнает, что к чему на свете.
У Лизочки губы яркие, вишенкой, глаза продолговатые, с еле заметной татарской косинкой, вот и косит ими на Антониду. Их всего-то из женщин пока двое, если не считать Гогель Елену Владимировну. Видно, растормошила Лизочка прилипшего к картине Петра, подошли вместе к Филиппу с Антонидой, раскланялись, познакомились, будто Спартак не знал до этого Лизу — даром что ночью тогда забегал по поручению Петра, да и уже месяца три она его супом «карие глазки» потчует в «Эрмитаже». После этого Филиппу стало покойно. Хорошо сделал, что привез Антониду. Пусть узнает, с какими людьми он вместе обретается.
Опять пошли бродить у картин. Филипп считал настоящими такие, где нарисованы охота на львов или борьба богатырей. Есть на что посмотреть. Уж о ком о ком, а о богатырях-гладиаторах он все знал доподлинно.
А в зале ничего похожего на это не оказалось. Нарисованы обычные вятские люди: голова нищего старика, голова девочки, заросшие черемухами серые домишки, затравеневшие переулки, лужки да околицы. Все это сколько раз видано-перевидано. Да и сейчас отойди за сотню шагов от булычевского дворца — вот тебе и переулок такой, весь в желтых искрах одуванчика или палисадник, из которого так и прет цветущая сирень. «Что-то не так, — думал Филипп, не находя ответа, что именно не так и почему не то, что бы хотелось ему, Филиппу Спартаку, хотя бы вон от того, седоусого круглоголового художника, похожего на кота. Это его ведь зимней ночью притащил на допрос Кузьма Курилов. — Такой разве львов нарисует или охоту? Где ему. Ему теперь дома за самоваром сидеть. А, видать, переживает, то руки потрет, то покашляет в кулачок и через стеклышки пенсне внимательно поглядит на людей, будто догадаться хочет, как им его художество понравилось. Подошел к нему Петр Капустин с Лизочкой, что-то расспрашивают. Капустин, видать, в этом деле разбирается. Зимой мудрено как-то ящик художниковский называл.
«А почему художник ребят из летучего отряда или комиссара с бантом на груди ни одного не нарисовал? Вон бы того же Васю Утробина. Человек-гора, усищи», — мучился Филипп. Он только так думал. А Антошка Гырдымов уже подошел рассерженно к Елене Владимировне, стал ей доказывать. И по гырдымовскому лицу можно было понять: что-то случилось.
Елена Владимировна пятилась, разводила руками.
— Вы не правы, товарищ Гырдымов, у каждого художника своя тема, свое притяжение.
— Одни дворы, а Советская власть, а? — наступал Антон.
«Правильно говорит Гырдымов», — одобрил его Спартак, гордясь тем, что он тоже так подумал. Значит, варит голова. А Капустин что-то выжидает, сказал бы: вот и вот что надо нам.
Вдруг Антонида потащила его за рукав.
— Ой, Филипп, смотри-ка, смотри-ка, Филипп, как будто живехонькие и курочки и все.
Спартак строго посмотрел на картину. «Утро» — подписано. Вроде около этой Капустин топтался. Ну и что, нарисована улочка как улочка, курицы как курицы. Колодец вон. И вдруг его проняло. Ему показалось, что он солнечным вятским утром, со сна только что, распахнул створки, как не раз бывало, и увидел все это: купаются в пыли рябые и рыжие курицы, под нежарким утренним солнцем улица вся светится тихим уютом, кажется уголком безмятежной райской жизни. Конечно, это его улица. Вон вроде и дерево то, что у них было. Конечно, то. Это старинная липа. А тут почему-то тополь.
Антонида прижалась прямо на людях к его плечу.
— Ой, Филипп.
Спартак оглянулся на седоусого художника, тот заметил, подошел и по-старомодному поклонился.
— Это как наша улица, — сказал ему Филипп. Тот покашлял в кулачок.
— Я рисовал пейзаж у себя в переулке.
— А вроде наша улочка, где я жил, — настойчиво повторил Филипп и, добрея к художнику, добавил: — Наверно, уж такой день выдался?..
Тот с любопытством взглянул на Филиппа.
— И такой и другие. «Утро» я писал четыре года.
Филипп не поверил, четыре года такое-то... Да тут за день...
— Так это что получается?! — возмутился он.
Художник приметил замешательство в лице Филиппа.
— Бывает, и по десять лет картину пишут, и больше. Карл Брюллов, например, двадцать лет писал «Последний день Помпеи».
«Вот так штука!» — удивился Филипп и решился спросить художника, почему все-таки не рисует он солдат с флагом, красногвардейцев, к примеру.
Филипп думал, что тот станет оправдываться, а художник опять кашлянул в кулачок.
— Видите ли, каждому свое, молодой человек. Я — пейзажист. И этой теме верен. А найдутся такие кисти, что и революцию отобразят, — и пристально посмотрел на Филиппа.
— А кому это надо! Старухи, головы, — сказал Спартак.
Антонида ущипнула его за руку: чего ты?
Старик как-то потускнел и сказал тихо.
— Я просто должен честно работать, иначе для чего жить?!
Но Филипп не понял этих туманных слов. Крутит старик.
«Значит, может все-таки». Он нахмурился и привычно подумал: «Наверное, саботажник, не хочет на Советскую власть работать». Но столько печали и мягкости было в понимающем взгляде художника, что Спартак сказать это не решился.
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "Горячее сердце. Повести"
Книги похожие на "Горячее сердце. Повести" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "Владимир Ситников - Горячее сердце. Повести"
Отзывы читателей о книге "Горячее сердце. Повести", комментарии и мнения людей о произведении.