Томас Рид - Собрание сочинений, том 2. Оцеола, вождь семинолов. Морской волчонок

• Название: Собрание сочинений, том 2. Оцеола, вождь семинолов. Морской волчонок
• Автор: Томас Рид
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Приключения про индейцев
• Год: 1956

Во второй том шеститомного собрания сочинений Майн Рида вошли романы: "Оцеола, вождь семинолов" и "Морской волчонок".

Издание выходит под общей редакцией проф. Р.  М.  С а м а р и н а. 

Иллюстрации к роману "Оцеола, вождь семинолов"  И.  К у с к о в а.

Иллюстрации к роману "Морской волчонок"  В.  Д о б р о к л о н с к о г о.

Переплет, форзац, титул, шмуцтитулы, карты, буквицы и орнаментация  С.  П о ж а р с к о г о.

Схемы для карт составлены Е.  Т р у н о в ы м.

---

Приближался вечер, и я решил выйти на разведку. Надо было выяснить, в каком месте легче всего взобраться на борт, когда придет время. Матросы могут заметить, что я слоняюсь возле судна, но, конечно, им и в голову не придет, что я делаю это с определенной целью.

А что, если они опять начнут насмехаться надо мной? Тогда я стану отвечать им и, пользуясь этим, высмотрю все, что мне нужно.

Не теряя ни минуты, я начал прогуливаться по набережной с нарочито небрежным видом. Я остановился около носовой части корабля и посмотрел наверх. Палуба опустилась почти до уровня набережной, потому что нагруженное судно сидело теперь гораздо глубже. Но высокий фальшборт закрывал от меня палубу. Я сразу заметил, что нетрудно будет с набережной влезть на него и проникнуть на судно, держась за ванты[106]. Я решил, что это будет самый правильный путь. Конечно, надо действовать с большой осторожностью. Если ночь будет не слишком темная и вахтенный матрос меня заметит, все будет кончено: меня примут за вора, схватят и посадят в тюрьму. Но будь что будет — я шел на риск.

На борту все утихло. Не слышно было ни шума, ни голосов. Товары все еще лежали на набережной — значит, погрузка не кончилась. Но матросы прекратили работу, и я видел, что на трапе и вокруг люка никого нет. Куда они делись?

Крадучись я поднялся до середины трапа. Передо мной был большой люк и палуба. Не видно было ни синей куртки помощника, ни засаленных фуфаек матросов. По-видимому, вся команда ушла в другую часть корабля.

Я остановился и прислушался. Откуда-то из передней части судна до меня донеслись приглушенные голоса. Я знал, что это голоса матросов, беседующих друг с другом. Вдруг я увидел человека, который прошел мимо трапа. Он нес большой котел, из которого валил пар. Там, очевидно, находился кофе или какая-нибудь другая горячая пища. Без сомнения, это был ужин для матросов, и нес его кок[107]. Вот почему работа прекратилась и матросы ушли на носовую часть корабля: они готовились ужинать.

Отчасти из любопытства, отчасти побуждаемый новой, только что возникшей у меня мыслью, я поднялся на палубу. Я увидел матросов далеко в передней части судна. Некоторые расположились на брашпиле[108], другие — прямо на палубе, держа в руках оловянные миски и складные ножи. Меня никто не заметил, никто не смотрел в мою сторону. Все их внимание было сосредоточено на коке и на дымящемся котле.

Я торопливо оглянулся — кругом никого не было. Моя новая мысль приобрела более четкие очертания.

— Сейчас или никогда! — прошептал я и, нагнувшись, без оглядки побежал по палубе к основанию грот-мачты. Теперь я находился у самого края открытого люка. В него-то я и собирался забраться. Лестницы не было, но с талей свисал канат, конец которого уходил вниз, в трюм.

Я потянул канат и удостоверился, что он надежно закреплен наверху. Крепко ухватив его обеими руками, я осторожно спустился вниз.

Счастье, что я не сломал себе шеи, потому что выпустил из рук канат раньше, чем спустился донизу.

Я отделался только сотрясением, упав на дно трюма.

Но я сейчас же вскочил на ноги и, перебравшись через несколько ящиков, еще не расставленных на места, спрятался за бочкой и притаился во мраке и тишине.

Глава XIX. УРА! МЫ ОТЧАЛИЛИ!

Спрятавшись за бочкой, я пристроился поудобнее и через пять минут заснул так крепко, что все колокола Кентербери[109] не разбудили бы меня. Последней ночью я мало спал, да и в предыдущую ночь не много — мы с Джоном рано выехали на рынок. Усталость от длительного путешествия пешком и непрерывное в течение целых суток напряжение нервов, только теперь несколько ослабшее, сломили мои силы. Я заснул, как сурок, и спал так долго, что моего сна хватило бы на несколько сурков.

Сам не понимаю, как меня не разбудил шум погрузки: визжали блоки, ящики с грохотом опускались в трюм, но я ничего не слышал.

Проснувшись, я почувствовал, что спал очень долго. «Уже, наверно, глубокая ночь», — подумал я. Меня окружал полный мрак. Раньше в трюм из люка падала полоска света, но теперь она исчезла. Итак, наступила ночь, черная, как смола, что, впрочем, вполне естественно, если сидеть за большущей бочкой, спрятанной в трюме корабля.

«Который теперь час? Должно быть, матросы уже давно пошли спать и сейчас храпят в своих подвесных койках. Скоро ли рассвет?»

Я прислушался. Не нужно было обладать хорошим слухом, чтобы уловить звуки падения больших предметов.

Как видно, на палубе еще шла погрузка. Я слышал голоса матросов, хотя не очень отчетливо. Иногда до меня доносились восклицания, и я разбирал слова: «Налегай!», «Еще давай!» и наконец «Раз-два, взяли!», выкрикиваемые хором.

«Неужели они не прекращают работы даже ночью?»

Впрочем, это не очень меня удивило. Может быть, они хотят воспользоваться приливом или попутным ветром и потому так спешат закончить погрузку.

Я продолжал прислушиваться, ожидая, когда прекратится шум, но час шел за часом, а стук и шум не прекращались.

«Какие молодцы! — подумал я. — Должно быть, они спешат, хотят отправиться как можно скорее. К утру мы, следовательно, отчалим. Тем лучше для меня — я скорее выберусь из этого неудобного места. Неважная у меня здесь постель, да и есть опять хочется».

Последняя мысль заставила меня вспомнить о сыре и сухарях, и я тотчас накинулся на них. После сна я сильно проголодался и поглощал их с большим аппетитом, хотя это и происходило среди ночи.

Шум погрузки продолжался. «Ого! Они будут работать до утра! Бедняги, работа тяжелая, но, без сомнения, они получат за нее двойную плату». Вдруг шум прекратился и наступила полная тишина. Я не мог расслышать ни малейшего шороха наверху.

«Наконец-то они закончили погрузку, — решил я, — и теперь пошли спать. Должно быть, скоро утро, но еще не рассвело, иначе я увидел бы хоть полоску света. Ну что ж, я еще посплю…»

Я снова улегся, как раньше, и попытался заставить себя спать. Прошло около часа, и мне почти удалось заснуть, но тут до меня снова долетел стук ящиков.

«Что такое? Опять работают! Они спали какой-нибудь час. Не стоило и ложиться».

Я прислушался и убедился в том, что матросы и в самом деле работают. В том не было ни малейшего сомнения. Опять стук, шум и визг блоков, как и раньше, но только не такой громкий.

«Странная команда! — думал я. — Работает всю ночь… Наверно, это смена, она пришла сменить первую».

Это было вполне допустимо, и такое объяснение удовлетворило меня. Но больше я не мог заснуть и лежал прислушиваясь.

Они все продолжали работать. И я слышал шум в течение всей ночи, которая показалась мне самой длинной в моей жизни. Матросы работали, отдыхали часок и вновь принимались за работу, а я не видел никаких признаков рассвета — ни одного светлого луча!

Мне пришло в голову, что, может быть, я дремлю и что эти часы работы на самом деле не часы, а минуты. Но если это только минуты, то у меня разыгрался какой-то совершенно необыкновенный аппетит, потому что за это время я трижды яростно накидывался на провизию, пока почти все мои запасы не оказались исчерпанными.

Наконец шум совершенно прекратился. Несколько часов я ничего не слышал. Кругом царила полная тишина, и я снова заснул.

Проснувшись, я опять услышал шум, но эти звуки были иного рода. Они наполнили меня радостью, потому что я смутно слышал характерное «крик-крик-крик» брашпиля и громыханье большой цепи. И хотя, находясь в глубине трюма, трудно наверняка определить источник шума, я догадывался, что происходило наверху. Поднимали якорь — корабль отправлялся в плавание!

Я с трудом удержался от радостного восклицания. Я боялся, что мой голос могут услышать. И тогда меня, конечно, немедленно выволокут из трюма и отправят на берег. Я сидел тихо, словно мышь, и слушал, как большая цепь с грохотом ползла через клюз[110]. Этот резкий звук, неприятный для других ушей, показался мне музыкой.

Лязг и скрежет скоро прекратились, и до меня донесся новый звук. Он походил на шум сильного ветра, но я знал, что это не ветер. Я знал, что это плеск моря вокруг бортов судна. Звук этот доставил мне величайшее наслаждение — я понял, что наш корабль движется! "Ура! Мы отчалили!"

Глава XX. МОРСКАЯ БОЛЕЗНЬ

Непрерывное движение судна и ясно слышимый звук бурлящей воды убедили меня в том, что мы отошли от пристани и движемся вперед. Я был совершенно счастлив — опасность вернуться на ферму миновала. Теперь я уже несусь на соленых волнах и через двадцать четыре часа буду далеко от берега, среди просторов Атлантического океана, где никто меня не настигнет и не вернет назад. Удачный исход моего плана опьянял меня.

Странно только, что они вышли в море ночью — ведь еще совсем темно. Но, наверно, у них опытный лоцман, который знает все выходы из бухты настолько хорошо, что может вывести судно в открытое море в любое время суток.