Терри Сазерн - Кэнди

• Название: Кэнди
• Автор: Терри Сазерн
• Жанр: Контркультура

Когда роман был опубликован, сначала в Париже, затем в Америке и, наконец, в Англии, где какое-то время находился под запретом, он сразу же привлек к себе внимание международной прессы. Встреченная в штыки официальными критиками за ее скандальное содержание, книга немедленно продалась огромными тиражами, в буквальном смысле ошеломив читателей и завоевав Сазерну репутацию, которая, по словам одного из журналистов, «никогда не умрет». «Кэнди» — сатирическая пародия на «Кандида» Вольтера, повествующая о похождениях очередной американской Лолиты, «до невозможности сладкой» и со «слишком большим сердцем, чтобы унижать мужчин», сексапильной Кэнди Крисчиан. В книге описываются приключения Кэнди с мистиками, секс-аналитиками, врачами и со всеми остальными, которых она встречает на своем пути, когда разрывает отношения с семьей и отправляется исследовать доселе не изведанный большой мир.

---

— Вот так. Продолжай, — он убрал руки, отступил на шаг и встал, пристально наблюдая за Кэнди. — Да, хорошо.

В любой другой ситуации, помимо духовного упражнения, такое вращение бедрами могло бы показаться вызывающе сексуальным, провокационным и даже, может быть, непристойным; Кэнди прекрасно это понимала, и ее милое личико вспыхнуло от смущения, но она тут же выбранила себя за подобные неуместные ассоциации и решила, что все это происходит от ее загрязненной и неразвитой — в плане духовном — души.

Она сосредоточенно выполняла упражнение номер четыре под чутким руководством великого Гриндла, который давал ей команды, когда нужно ускорить или замедлить темп, и тут в палатку вошла черноволосая девочка, которая провожала Кэнди до шахты. Вернее, она не вошла, а просто встала в дверях, глядя за Кэнди с неприкрытым неодобрением.

— Очень мило, — сказала она с язвительной горечью.

Кэнди, сосредоточенная на своем упражнении, не заметила, как вошла черноволосая, так что неожиданный звук постороннего голоса сильно ее напугал — как и великого Гриндла, который тоже был полностью поглощен наблюдением за Кэнди, ведь упражнение следует выполнять правильно, и наставник должен за этим следить. Он зарычал от ярости, резко развернулся и набросился на черноволосую чуть ли не с кулаками. Впрочем, та уже убежала.

Но, убегая, успела крикнуть:

— Он притворяется, что великий учитель, а сам только и думает, как бы залезть в твою сладкую ямку! — Но ее голос почти растворился в густой темноте снаружи.

— Дешевка! Мещанка! Ханжа! — высказался Гриндл с неподдельным раздражением, вернувшись обратно в палатку. — Ее надо как следует выпороть, вот что!

Кэнди понравилось, что он так разозлился из-за того, что им помешали. Ей очень польстило, что он проявляет такой интерес к ее духовному продвижению. Ей тоже хотелось скорее продвинуться в плане духовном — на пути к мистическому просветлению. Чтобы порадовать своего учителя, она принялась выполнять упражнение с удвоенным рвением.

— Да! — сказал Гриндл. — Замечательно! А теперь, следующее упражнение… — Он умолк на полуслове и наклонил голову, как будто прислушиваясь к чему-то.

— Тише! — сказал он Кэнди.

Теперь она тоже услышала: тихий свист, снаружи, совсем рядом с палаткой.

— Жди здесь! — Гриндл направился к выходу. — Это будет следующее упражнение: жди меня здесь и постарайся вообще ни о чем не думать.

— Хорошо! — ответила Кэнди.

Гриндл вышел из палатки, а Кэнди честно попыталась освободить голову от всяких мыслей, но она была слишком возбуждена, и у нее ничего не вышло. Она подумала, что, может быть, стоит выйти из палатки и взглянуть на ночное небо — тогда у нее наверняка что-то получится. В смысле, вообще ни о чем не думать.

— Только если не будет звезд! — сказала она себе вслух, вышла наружу и подняла глаза к небу. Она вовсе не собиралась глазеть по сторонам, но она волей-неволей заметила Гриндла, который стоял чуть поодаль, у тележки с углем, куда Кэнди чуть раньше высыпала и свою скромную «наработку». Он был там не один. С ним были еще двое каких-то мужчин. Они о чем-то переговорили вполголоса, и один из мужчин передал ему что-то… наверное, деньги, если судить по тому, как он их отдавал… вроде как украдкой, по одной купюре за раз, как будто еще и считал их в процессе. Потом эти двое мужчин взялись за тележку и покатили ее прочь. Похоже, что Гриндл только что продал на сторону тележку с углем, добытым «Молодыми и трудолюбивыми».

Для Кэнди это явилось большим потрясением. Она тихонько вернулась в палатку и встала, опустив голову и надув свои прелестные губки. Она даже не обернулась, когда Гриндл вернулся в палатку. Он весело потирал руки — как человек, только что совершивший выгодную сделку. Это лишний раз подтвердило неприятное открытие Кэнди, и ей стало противно и страшно.

— Ну! — проговорил Гриндл со смаком. — А теперь отвечай! Где я был?

— Вы были снаружи, — холодно проговорила Кэнди, — и продали кому-то тележку общего угля! — Она закрыла лицо руками, бросилась в дальний угол палатки и безудержно разрыдалась.

— Как вы могли? — всхлипывала она, уязвленная до глубины души. — Как вы могли?!

И вот что странно: жуткие обвинения Кэнди как будто не стали для Гриндла большой неожиданностью. Во всяком случае, он не смутился, а только выказал легкое раздражение на вспышку Кэнди и на ее слезы, которые, похоже, были ему неприятны.

— Это было вообще ничто! — он небрежно махнул рукой и недовольно нахмурился. — Просто материальное соглашение. Абсолютно незначительное в плане духовном.

— А почему вы тогда взяли деньги? — спросила Кэнди, поднимая на Гриндла заплаканные глаза, чтобы он видел ее неизбывную боль и обиду от его предательства. — Мистер Аспай никогда бы не взял, никогда! — закричала она. — Он говорил, что все это — сон! И вы говорили мне то же самое! Он бы не взял никаких денег, а ведь он всего-навсего ваш секретарь! Это ужасно, ужасно! — И она вновь разрыдалась, закрывая лицо руками.

— Что он говорил про сон? — спросил Гриндл, подходя ближе.

— Что вся наша жизнь — это сон, — прошептала Кэнди жалобным детским голоском. — И вы то же самое говорили!

— И готов повторить, — Гриндл положил руку Кэнди на плечо. — Вся реальность… — он описал рукой в воздухе полукруг, подбирая нужное слово, — …это всего лишь видимость, иллюзия. В каком-то смысле это действительно сон.

— А зачем тогда деньги, во сне? — Кэнди снова расплакалась.

— А! — пальцы Гриндла принялись лениво поигрывать с кэндиным левым ушком. — Жизнь — это сон, да… но мы можем сделать его приятным… мы можем сделать так, чтобы он не был кошмаром!

— Но из-за вас это и есть кошмар для «Молодых и трудолюбивых», — сказала Кэнди. — Продать их уголь на сторону… это все равно… все равно, что украсть! — последнее слово Кэнди выпалила на одном дыхании и сама испугалась того, что оно может значить. Она вновь разрыдалась, не обращая внимания на Гриндла, который гладил ее по шее и по спине, пытаясь успокоить.

— Ответь мне на один вопрос, — сказал он, — кто из людей самый счастливый? То есть за исключением тех, кто продвинулся на пути к просветлению? Итак, кто же самый счастливый? Разумеется, тот, кто творит. Художник — вот кто самый счастливый из всех людей. Да! Но большое искусство рождается из большого страдания — это подтверждено историей! — Он так увлекся своими рассуждениями, что даже забыл о Кэнди. Он отошел от нее и принялся расхаживать взад-вперед по палатке. Может, как раз поэтому она наконец прекратила рыдать и подняла глаза, глядя на Гриндла с какой-то жадной тоской.

— Это подтверждено историей, — повторил он. — Величайшие из художников рождались в самые тяжкие времена, часто — в бедности и нищете, и чем тяжелее была их жизнь, тем пышней расцветал их гений. Вот и сегодня мы нанесли удар по всему, что есть доброго и хорошего в мире снов! Искусство! Хотя, конечно, тут есть опасность, что «Молодые и трудолюбивые» стоят лишь на самой начальной ступени сопричастности к опыту нужды и лишений, а именно на ступени вульгарного мазохизма. Хотя, в любом случае, это не имеет значения.

Кэнди смотрела на него, как завороженная, во все глаза, и он опять подошел к ней. Кэнди вновь испытала то странное беспокойство, которое поселялось в ее душе всякий раз, когда он подходил к ней так близко, и в то же время ей опять захотелось плакать.

— Ой, я не знаю, — пролепетала она, пряча лицо. — Просто мне кажется… что брать деньги… это так… так вульгарно.

— Вульгарно! — воскликнул Гриндл. — Какие-то жалкие двадцать долларов… и что в этом вульгарного? — Он достал из кармана деньги. — Вот, смотри. — Он протянул их ей.

— Нет, нет, — Кэнди зажмурилась и покачала головой.

— Ладно, — сказал Гриндл, — тогда я… я их съем. — Он поднес деньги ко рту и сделал вид, что действительно положил их в рот, хотя на самом деле ловко спрятал их в ладони.

— Ой, нет. Не надо! — воскликнула Кэнди и прикоснулась к его руке, гладя на него с искренним беспокойством.

— Поздно! Поздно! — Гриндл принялся энергично жевать. — Я уже их жую! И глотаю! — Он сделал вид, что глотает. — Вот! И нет больше никаких денег!

Теперь Кэнди почувствовала себя виноватой.

— Не знаю, что и сказать, — она стиснула руку Гриндла.

— Это не важно. — Гриндл потихонечку убрал деньги в карман. Он склонил голову и изобразил робкий, застенчивый взгляд. — Я просто хотел… я хотел… купить тебе подарок… сделать тебе приятное. — В уголке его глаза заблестела скупая мужская слеза и стекла по его мужественной щеке.

— Что?! — опешила Кэнди. — Ой, мой хороший, — она обняла его обеими руками, — мой сладкий. — И она принялась лихорадочно гладить его и ласкать, чтобы хоть как-то утешить. Она притянула его к себе, положила его голову себе на плечо и стала укачивать эту большую голову, как какого-то причудливого младенца.