Тобайас Смоллет - Приключения Перигрина Пикля

• Название: Приключения Перигрина Пикля
• Автор: Тобайас Смоллет
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1955

Тобайас Смоллет (1721–1771) принадлежал к замечательной плеяде английских реалистов-просветителей XVIII века. Его творчество составляет важный этап в развитии английского реалистического романа. Роман «Приключения Перигрина Пикля» представляет большой интерес. Он обладает ценностью исторического документа, в котором без прикрас отразились общественно-политические нравы и быт Англии на пороге промышленного переворота.

---

Эта остроумная реплика мистера Пелита, вызвавшая одобрительный смех, вероятно, прекратила бы спор в самом начале, если бы мистер Джолтер, самодовольно хихикая, не поздравил новых знакомых с тем, что они рассуждают, как истинные англичане. Доктор, оскорбленный этим намеком, сказал ему с некоторой горячностью, что он ошибается в своих выводах, ибо симпатии и склонности доктора не ограничиваются какой-либо определенной страной, раз он почитает себя гражданином вселенной. Он сознался, что привязан к Англии больше, чем к какому бы то ни было королевству, но это предпочтение есть результат размышлений, а не пристрастия, ибо британский строй приближается больше, чем всякий другой, к той идеальной форме правления — к демократии Афин, — которую он надеется увидеть когда-нибудь воскрешенной. Он упомянул с восторгом о смерти Карла I и изгнании его сына, поносил очень язвительно королевскую фамилию и, с целью придать силу своим убеждениям, процитировал сорок — пятьдесят строк одной из филиппик Демосфена. Джолтер, слыша, что он столь непочтительно отзывается о высшей власти, воспылал негодованием. Он заявил, что доктрина доктора отвратительна и гибельна для справедливости, порядка и общества; что монархия божественного происхождения, следовательно не подлежит разрушению человеческой силой, а стало быть, те события в английской истории, которые доктор столь неумеренно восхваляет, суть не что иное, как позорные примеры святотатства, вероломства и подстрекательства к мятежу; что демократия Афин была нелепейшим учреждением, несущим анархию и зло, каковые неизбежны, если управление страной зиждется на произволе невежественной, легкомысленной черни; что наираспутнейший член общины, владей он только даром красноречия, мог погубить самого достойного, энергически пользуясь своим влиянием на народ, который часто побуждали поступать в высшей степени неблагодарно и безрассудно по отношению к величайшим патриотам, когда-либо рождавшимся в их стране; и, наконец, он заявил, что искусства и науки никогда не процветали в такой мере в республике, как под защитой и покровительством неограниченной власти; о том свидетельствует век Августа и царствование Людовика XIV; нельзя также предполагать, что таланты будут вознаграждены отдельными лицами или разнообразными советами в государстве более щедро, чем великодушием и могуществом того, кто имеет в своем распоряжении все сокровища.

Перигрин, радуясь ожесточению спора, заметил, что, по-видимому, много правды есть в доводах мистера Джолтера, а живописец, поколебленный в своих убеждениях, посмотрел с упованием на своего друга, который, скроив мину, выражающую пренебрежение, спросил своего противника, не находит ли он, что именно эта власть награждать по заслугам дает возможность абсолютному монарху распоряжаться совершенно произвольно жизнью и имуществом народа. Прежде чем гувернер успел ответить на этот вопрос, Пелит воскликнул:

— Клянусь богом, это правда! Доктор, удар попал в цель!

Тогда мистер Джолтер, наказав этого пустого болтуна презрительным взглядом, изрек, что верховная власть, давая возможность доброму правителю проявить добродетели, не поддержит тирана, прибегающего к жестокости и угнетению, ибо во всех странах правители должны принимать во внимание дух народа и бремя приноровлено к тем плечам, на которые оно возложено.

— В противном случае что же произойдет? — осведомился врач.

— Последствия ясны, — отвечал гувернер: — восстание, бунт и гибель тирана, ибо нельзя предположить, что подданные любого государства окажутся столь низки и малодушны, чтобы пренебречь теми средствами, какие им дарованы небом для защиты.

— Клянусь богом, вы правы, сэр! — вскричал Пелит. — Признаюсь, с этим должно согласиться. Доктор, боюсь, что мы попали впросак.

Однако этот сын Пэана, отнюдь не разделяя мнения своего друга, заметил с победоносным видом, что он не только разоблачит доводами и фактами софистику последнего утверждения сего джентльмена, но и опровергнет его его же собственными словами. У Джолтера глаза загорелись при этих дерзких словах, и он сказал своему противнику, причем губы у него дрожали от гнева, что если аргументы его не лучше полученного им воспитания, то вряд ли ему удастся завоевать много сторонников; а доктор, бесстыдно торжествуя победу, посоветовал ему на будущее время остерегаться прений, покуда он не овладеет своим предметом.

Перигрин желал и надеялся увидеть, что спорщики обратятся к доводам более веским и убедительным, а живописец, страшившийся такого исхода, прибег к обычному восклицанию: «Ради бога, джентльмены!» — после чего гувернер в негодовании выскочил из-за стола и покинул комнату, бормоча какие-то слова, из коих можно было отчетливо расслышать только одно: «нахал». Врач, одержав, таким образом, победу на поле битвы, выслушал поздравления Перигрина и был столь упоен своим успехом, что целый час разглагольствовал о нелепости джолтеровских утверждений и о красоте демократического строя, обсудил план республики Платона, приводя многочисленные цитаты из этого писателя касательно to kalon, после чего перешел к нравоучительным размышлениям Шефтсбери и заключил свою речь солидным отрывком из рапсодии сего поверхностного автора, каковой он продекламировал со всею страстностью энтузиаста к чрезвычайному удовольствию своего хозяина и невыразимому восхищению Пелита, который взирал на него как на существо сверхъестественное и божественное. Столь опьянен был этот тщеславный молодой человек ироническими похвалами Пикля, что тотчас отбросил всякую сдержанность и, признавшись в дружеских чувствах к нашему герою, чей вкус и ученость не преминул превознести, заявил напрямик, что за эти последние века он, доктор — единственный, кто обладает той величайшей гениальностью, той частицей Ti Theion[24], которая обессмертила греческих поэтов; что, подобно тому как Пифагор утверждал, будто дух Ефорба переселился в его тело, им, доктором, владеет странная уверенность, что в нем самом обитает душа Пиндара, ибо, принимая во внимание различие языков, на которых они писали, есть удивительное сходство между произведениями его собственными и этого прославленного фиванца; и в подтверждение сей истины он немедленно привел образцы, каковые и по духу и по стихосложению были так же отличны от Пиндара, как «Оды» Горация от произведений нашего нынешнего лауреата. Однако Перигрин не постеснялся признать их равно великими, хотя причинил этимприговором ущерб своей совести и потревожил свое самолюбие, столь чувствительное, что его смутили нелепое тщеславие и наглость врача, который, не довольствуясь утверждением собственного превосходства в мире искусства и изящной литературы, дерзко притязал также на некие значительные открытия в области физики, каковые не преминут вознести его на высочайшую вершину в этой науке при помощи других его талантов, а также большого состояния, унаследованного им от отца.

Глава XLIV

Доктор устраивает пир по образцу древних, которому сопутствуют различные забавные происшествия

Одним словом, наш молодой джентльмен благодаря своим заискиваниям приобрел полное доверие доктора, пригласившего его на пир, который он намеревался устроить по образцу древних. Пикль с готовностью принял приглашение, восхищенный этой выдумкой, каковую он почтил многими похвалами как затею, во всех отношениях достойную ума и талантов доктора; и день был назначен с таким расчетом, чтобы хозяин успел приготовить различные соленья и варенья, которых нельзя найти среди кулинарных изделий нашего упадочного века.

С целью обнаружить яснее вкусы врача и извлечь из них больше удовольствия Перигрин предложил, чтобы на банкет были приглашены иностранцы, и, когда это доверили его заботам и осмотрительности, он обеспечил присутствие французского маркиза, итальянского графа и немецкого барона, которые были ему известны как отменные фаты и, стало быть, могли содействовать веселью пиршества.

Итак, в назначенный час он повел их в отель, где проживал врач, раздразнив предварительно их аппетиты надеждой на изысканный пир в подлинном древнеримском вкусе; они были встречены мистером Пелитом, который принимал гостей, в то время как его друг руководил поваром в нижнем этаже. От этого болтливого живописца гости узнали, что доктор столкнулся с многочисленными трудностями при осуществлении своего плана; что после испытания пришлось отказать пяти поварам, ибо они не могли идти против своей совести, исполняя его распоряжения, которые противоречили принятым в настоящее время правилам их искусства, и что хотя он в конце концов нанял человека, который за огромное вознаграждение согласился подчиняться его требованиям, парень этот был так поражен, огорчен и раздражен полученными приказаниями, что волосы у него встали дыбом и он на коленях молил освободить его от заключенного контракта; но, убедившись, что его наниматель настаивает на соблюдении договора и угрожает в случае нарушения условий отправить его к комиссару, он, исполняя свои обязанности, плакал, кричал, ругался и бесновался два часа без передышки.