Андрей Черноморченко - Интерферотрон Густава Эшера

• Название: Интерферотрон Густава Эшера
• Автор: Андрей Черноморченко
• Жанр: Юмористическая фантастика

---

Эшер бросил взгляд на индикатор времени: часы показывали полчетвертого утра. Франц беспокойно оглянулся по сторонам, явно опасаясь быть замеченным. Было понятно, что в ангар он проник без ведома хозяина, — в тот момент Морис и Густав находились на связи. Прикрыв за собой ворота и осторожно ступая, Богенбрум обошел всю пристройку, затем несколько раз дернул за ручку дверь, которая вела на кухню: та не поддалась. Потерпев неудачу с одной дверью, тайный визитер решил заняться входом в гравитоплан. Франц потратил, судя по счетчику, около тридцати минут, пытаясь проникнуть внутрь, но ему это не удалось. Плюнув в сердцах, Богенбрум вышел из ангара. Густав переместил угол обзора за пределы пристройки: в лунном свете было видно, как ночной гость оседлал велосипед и покатил в северо-западном направлении. Через несколько минут, удалившись на милю по дороге, которая вела в горы, Богенбрум растаял в тумане. «Одна миля видимости? Для черновой сборки очень неплохо», — подумал Эшер, переводя метку на траекторию Мориса. Изображение справа вверху дернулось, затем сфокусировалось на Вейвановском, замершем в углу рядом со Стивом. Прошлая деятельность Мориса мало интересовала Густава: он очистил траекторию нового объекта исследования от всех остальных, и в левой части монитора осталась одна извилистая тонкая нить. Эшер увеличил изображение, — нить превратилась в толстый шланг с размытыми контурами. Правый конец шланга расслаивался на множество небольших канатиков, концы которых таяли на черном фоне. В соответствии с теорией интерферотрона, это означало завершение где-то в будущем жизненного пути Вейвановского; показ дальнейших извилин ограничивался возможностями макета. Густав подвел курсор к самому началу расслоения трассы; однако в правом нижнем углу картинка так и не появилась. Индикатор времени бесстрастно показал, что смерть Мориса должна наступить через пять дней, вне пределов визуализации макета. «Невероятно», — вырвалось у Эшера.

— Что невероятно? — донесся из угла голос Стива. Густав быстро выключил аппарат:

— Невероятно то, что даже в виде макета интерферотрон демонстрирует столь высокие показатели.

— Нам можно подойти? — спросил Морис.

— Да, теперь уже можно. Вы молодец, Морис. Аппарат превзошел все мои ожидания. Когда Макналти и Вейвановский подошли к Густаву, сверху на них упала ткань, накрыв их словно сетью.

— Мне кажется, у старых датчиков были свои преимущества, — заметил Стив, стягивая полотно. — Что удалось увидеть, Густав?

— Массу интересного. Блуждания хозяина по просторам собственного ангара за последние два дня. Теперь, я думаю, можно приступать к сборке. Оборудование у вас здесь? — повернулся Эшер к Морису.

— Да, — Вейвановский подошел к столу и, открывая ящики один за другим, начал доставать приборы. Густав перебрав их, разложил на две кучки:

— Это — мои, а это — ваши. Давайте договоримся, кто какие узлы монтирует.

Эшер и Вейвановский вступили в долгую техническую дискуссию, и Стив понял, что в пристройке ему больше делать нечего и что он вполне мог провести это утро в уютной постели. Оставив конструкторов, он перешел в дом, чтобы скоротать время холовизионными забавами. Густав и Морис же нацепили на носы специальные увеличивающие очки, так как сборка требовала ювелирной точности, и, взяв в руки особые соединяющие устройства (аналог древних паяльников), стали потихоньку сводить нагромождение деталей в компактное целое. Прикладывая два узла вместе, каждый из них проводил по шву соединителем, и обе детали срастались в одну. По окончании работы должен был образоваться монолит, из которого отдельные блоки уже нельзя было бы вычленить без длительной и кропотливой разборки, — Густав собирался, кроме того, подвергнуть интерферотрон внутренней компрессии. Приходилось также регулярно отвлекаться на тестирование собранных блоков, не говоря уже о том, что демонтаж макета оказался гораздо более длительным, чем мог представить себе изобретатель.

В трудах незаметно пролетело время до обеда, когда все собрались за столом у Филомелы. Хозяйка по-прежнему чувствовала себя неважно, выглядела бледной и была немногословной; Морис с Густавом, полностью погрузившись в работу, думали только о сборке, а Стив находился под впечатлением от какого-то сокрушительного холовизионного боевика, который благодаря совместной творческой работе коллектива люпусов обогатился несколькими небанальными сюжетными поворотами. Вследствие этого обед прошел почти в полном молчании. После трапезы Венис, сославшись на недомогание, удалилась к себе в спальню, и Стив погрузился в зрелища, оставшись в ее гостиной. Окончательный монтаж интерферотрона должен был закончиться к полуночи; Эшера с Вейвановским ожидали к ужину в девять часов. Они опоздали минут на двадцать, примчавшись с извинениями и объясняя свою задержку неожиданными проблемами, возникшим при монтаже.

— Что случилось? — поинтересовался Макналти.

— Мы допустили ошибку и заметили ее слишком поздно. Пришлось идти назад, разбирая аппарат. Ты нам понадобишься, Стив на эту ночь, — объяснил Эшер, быстро поглощая свой ужин. — Нужна третья пара глаз, чтобы следить за очередностью сборки.

— Может быть, я вам смогу помочь? — предложила Филомела.

— Нет, спасибо, думаю, что мы втроем управимся, — ответил Густав. — Как ваше самочувствие?

— Благодарю, уже гораздо лучше. Я не пила шампанское, наверное, лет десять, очевидно, утратила квалификацию. Если вам все-таки понадобится четвертая пара глаз, то смело будите меня. За истекшую неделю я привыкла вскакивать ночью каждые два часа.

— Хорошо, будем иметь в виду. Но я планирую закончить монтаж к утру.

Сборка не была закончена ни к утру следующего дня, ни даже к полудню. После нескольких часов послеобеденного сна, вернувшись в ангар и обнаружив еще одну промашку в конструкции, Густав попросил Филомелу присоединиться к монтажу. Конвейер выглядел следующим образом: Стив, согласно исправленному в руководстве перечню, подбирал детали, из которых должен был составляться очередной блок интерферотрона, и выдавал их Морису с Густавом для соединения. Когда блок был готов, в дело вступала Венис, контролировавшая порядок монтажа более крупных узлов. Для этого на пол в ангаре бросили листы бумаги с условными обозначениями: масса прямоугольников соединялась между собой стрелками, и задачей Филомелы было располагать выходящие от Густава и Мориса узлы по соответствующим местам на схеме. Эшер, отложив сборку, потратил еще уйму времени на то, чтобы пронумеровать и обозначить прямоугольники. Но, несмотря на двойной контроль, ошибок избежать не удавалось: компании приходилось несколько раз с проклятиями разбирать готовые блоки, а ворвавшийся в пристройку вечерний ветерок смел с бумаг значительную часть легких деталей, вследствие чего Стиву и Филомеле пришлось проводить остаток дня, ползая на четвереньках и выискивая в щелях крошечные компоненты.

После полуночи все собрались у Филомелы в угнетенном состоянии духа. Интерферотрон был смонтирован приблизительно на треть, и такими темпами он мог быть готов в лучшем случае дня через два. Поскольку все валились с ног от усталости, Густав назначил подъем на девять часов утра. Уходя домой, Морис заметил на себе грустный взгляд Эшера и почувствовал вину за то, что, преждевременно заказав шампанское, «сглазил» аппарат. Густав же думал совсем о другом: Вейвановскому оставалось жить три дня, но где и как должна настичь его смерть, было неизвестно. И если интерферотрон не будет собран в кратчайшие сроки, то…

Тут Эшер вспомнил, как Филомела обозвала его мистификатором. Она была права: Густав никогда и никому не рассказывал все, что знал об интерферотроне, и перед разными слушателями обычно излагал теорию тоже по-разному подстраиваясь под собеседников. Если бы Стив был более внимателен за годы их знакомства, он не раз смог бы поймать его на противоречиях. Свою порцию мистификаций получил Франц Богенбрум; Морис Вейвановский также узнал об аппарате лишь то, что счел нужным сообщить ему изобретатель. При желании Эшер мог не только разъяснить ему (и, за шампанским, — всем остальным) парадоксы, возникающих в связи с использованием интерферотрона, но и подбросить парочку собственных. Густав видел свое безоговорочное преимущество во владении информацией, — в точности как монарх, власть которого заключается не в том, что он восседает на троне, а в том, что, в отличие от своих подданных, обладает не разрозненными сведениями, а полной картиной, на основании которой принимает решения. Всеми данными об интерферотроне Густав не собирался делиться ни с кем, и ни за что не стал бы конструировать второй вариант аппарата, если бы не безвыходная ситуация. Да и с кем делиться? Добровольные помощники принимали на веру любую игру ума. Похоже, только Филомела обратила внимание на неубедительное толкование парадокса с гороскопом. Именно потому, что Густав знал другое объяснение, он не стал предупреждать Мориса об опасности.