Виталий Мелентьев - Искатель. 1973. Выпуск №6

• Название: Искатель. 1973. Выпуск №6
• Автор: Виталий Мелентьев
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1973

На 1-й и 4-й стр. обложки — рисунок Н. ГРИШИНА.

На 2-й стр. обложки — рисунок Ю. МАКАРОВА к повести В. Мелентьева «Несчастливый счастливчик».

На 3-й стр. обложки — рисунок В. ВАКИДИНА к рассказу Д. Биленкина «Принцип неопределенности».

---

ИСКАТЕЛЬ № 6 1973

Виталий МЕЛЕНТЬЕВ НЕСЧАСТЛИВЫЙ СЧАСТЛИВЧИК

Рисунки Ю. МАКАРОВА

1

Вызов к начальству почти всегда означает либо неприятность, либо новое задание. Быстро прикинув, что вероятность того и другого примерно равна, следователь Грошев вошел в кабинет Ивонина.

Не доходя до стола Ивонина, Грошев по армейской привычке остановился. Ивонин усмехнулся:

— Гадаешь — казнят или помилуют?..

— Не так, чтобы так… — уловив тон Ивонина, едва заметно улыбнулся Николай, — но и не этак, чтобы этак…

— Тогда садись и слушай. Так вот. На базе галантерейных товаров крупная недостача. Забили тревогу сами работники. Исчезал наиболее ходовой, дорогой трикотаж. Но ни на рынках города или области, ни в комиссионных магазинах он не появлялся.

— Работники базы проверялись?

— Никаких порочащих данных.

— Помещение базы?..

— Обследовано. Ни малейших признаков взломов, подкопов, проломов, а также иных следов насильственного проникновения.

Ивонин терпеливо отвечал на вопросы подчиненного, который напористо интересовался всем, что уже известно по делу. Такой подход прокурору нравился.

— Как расценивают недостачу работники базы?

— Недоумевают. На общем собрании решили: если не поможем мы, покроют недостачу из собственных средств.

— Их нужно иметь…

— Конечно. Отмечу — коллектив дружен. Решили так: деньги внесут даже те, из чьих секций ничего не пропало. Конечно, такое единомыслие можно расценить и как крепкую круговую поруку. Однако стоит верить в лучшее: люди приходят на помощь друг другу.

— Все хорошо и… все плохо.

— Парадоксы — твоя любовь.

— У кого-либо из столь дружного коллектива не зародилось подозрений? Ну хотя бы малейших? Хотя бы потому, что кто-то сторонится коллектива. Или, наоборот, слишком уж компанейский парень. Или дама?

Ивонин хитро глянул на подчиненного и закурил:

— Собственно, поэтому я и пригласил именно тебя. Мне кажется, здесь есть простор и для психологии, которую ты обожаешь, и как бывшего разведчика тебя, конечно, заинтересует отсутствие следов. По-видимому, действует очень ловкий и очень опытный преступник. Может быть, преступники.

Ивонин долго курил, молча наблюдая за волокнами табачного дыма. Садилось солнце, его косые лучи врывались в окно и высвечивали сизые пласты. Следить за их плавными причудливыми извивами было успокаивающе-приятно.

— Самое интересное в том, — продолжал Ивонин, — что единственный подозреваемый — твой старый знакомый. Как мне помнится, ты был о нем очень дурного мнения. А я, именно я, вывел его из-под громов твоих. Сам, персонально, так сказать, проверил его.

— Кто же это? Я вроде не громовержец.

— Ночной сторож базы Камынин. Он же бывший кладовщик молокозавода… Он же…

Сразу припомнилось дело с кражами в машинах и владелец одной из «Волг», окрашенной в цвет «белая ночь», Камынин, его неприступный особняк, запас покрышек в гараже и лживое, как казалось Николаю, желание продать машину. И тогдашняя собственная убежденность: «Такой машину не продаст. Тем более «Волга» не куплена, а выиграна в лотерею».

Ивонин кивнул:

— Вспомнил. То-то у тебя глаза потемнели. Очень ты его не любишь.

— Что поделаешь, — смутился Николай. — Бывает, что человек сразу вызывает неприязнь.

Ивонин ткнул папиросу в пепельницу и заметно оживился.

— А чем? Что в нем такого?

— Замкнутость, вероятно… Настороженность.

— Это лишь черты характера. И, кстати, нерешающие…

— Возможно… Но согласитесь… Тогда на молокозаводе многие попали в тюрьму. Он счастливо отделался. Когда я расследовал дело о кражах в белых «Волгах», он вел себя странно…

— Что ж… Оснований если не для подозрений, то хотя бы для неприязни сколько угодно: и тяжелый характер, и нелогичность поведения. Наконец, его усадьба…

Николаю в голосе Ивонина почудилась ирония.

— Да уж… усадьба ухоженная, — Грошев ухмыльнулся.

— Ну вот видишь. А он всего лишь сторож. Заработок, скажем прямо, пустяковый. Правда, жена у него педагог. Да еще и по совместительству подрабатывает в заочном институте, И тем не менее… Когда я «отобрал» у тебя Камынина, у меня был свой резон. Честно тебе скажу, у меня он тоже вызывает странное чувство настороженности… Словно он совсем не тот, за кого себя выдает, словно он спрятался под личиной и лишь иногда выглядывает из-за нее, чтоб удостовериться: не заметили? Не разгадали?

— Да… Примерно так… Что-то есть в нем этакое загнанное внутрь, тщательно скрываемое.

— Ну вот я и копнул его издалека. В нашем городе он объявился в сорок втором году летом, в разгар немецкого наступления на юге. Отца его убили раньше, деда и мать — на его глазах во время бомбежки. А в нашем городе жил единственный человек, которого он немного знал, — приятель деда по гражданской войне. Его он и разыскал. У того свое горе. Погиб под Воронежем единственный сын, и что ж удивляться, если он взял Камынина в приемыши. Так Камынин стал Камыниным — раньше у него была иная фамилия. В тот год исполнилось Ване четырнадцать лет. Камынин-старший баловства не любил, быстро устроил приемыша учеником в возглавляемую им ремстройконтору. Вот почему Ваня Камынин стал мастером на все руки: и плотником, и жестянщиком, и кладовщиком, и чем угодно. Война войной, а жить люди продолжали, и если капитально не ремонтировали жилье, так хоть поддерживать его в порядке кто-то да должен был. Вот два Камынина да еще десяток стариков, подростков и женщин этим и занимались. Каждый и швец, и жнец, и на дуде игрец.

Кончилась война. Пошел Ваня в армию, и тут умерла его приемная мать. Приехал, похоронил, поплакал. Уехал. За месяц перед окончанием службы умирает старик Камынин. Ваню отпускают из армии пораньше. И переходят в его владение хоромы приемных родителей и все остальное наследство. Пошел устраиваться на работу. Куда? Ну конечно же, в ту же самую ремстройконтору. А там вдруг предлагают: открывается стройдвор при хозяйственном магазине, а ты парень честный…

Принял Ваня стройдвор. Ты представляешь, что творилось после войны со стройматериалами? Все уходило в освобожденные области, а тут только так, на затычку дырок оставалось. Чего Ваня только не выдумывал! И на заводах материал выбивал, и мастерские организовывал, и с артелями дела имел. Скоро он стал завмагом. И все у него шло хорошо. Ревизии — в ажуре. План выполняется. Вдруг — бац! — его арестовывают. Оказывается, люди, которые после него пришли на стройдвор, формально находившийся в его подчинении, попались на, взятках, торговле «левыми» товарами, ну и всем таким прочим. Бились, бились следователи над Камыниным, но он доказал, что ни в чем не повинен. Возвращается он из предварительного заключения, проверяет свое имущество и обнаруживает, что выиграл по облигации пятьдесят тысяч. Ремонтирует дом, покупает обстановку. Это кое-кого удивляет: сухим из воды вышел и вдруг — выигрыш. Другим такого счастья не выпадает. Однако через некоторое время его опять вернули в торговлю, но уже директором продовольственного магазина. Маленький такой магазинишко, на окраине города.

Но что он с этим магазином сделал — учиться надо. У Вани же золотые руки. Он его и отремонтировал, и часть инвентаря и оборудования сам изготовил — даже холодильные шкафы. О нем писали в газетах. Как раз в то время он женился и вскоре уехал, заметь, впервые за свою жизнь, отдыхать на юг. На юге его, северянина, подвел климат, и он заболел. Провалялся в больнице, потом немного отдохнул, приехал и… узнал, что его заместитель обвиняется в растрате. Но в этот раз наш Ваня вышел сухим из воды. У него все в ажуре. Теперь всем это показалось странным: как только Камынин начинает разворачиваться, налаживать дело и, как говорят, «выходить в люди», так рядом, подле него преступление. А он, видите ли, ни при чем, не виноват, да и только.

Тогда его, впрочем, и с работы не снимали. Просто он почувствовал, да никто и не скрывал, что ему сослуживцы и начальство не доверяют. Он старался, работал как можно лучше, но недоверие — такой уж ярлык. Его сразу не отмоешь, не соскоблишь… Однажды ему сообщили, что отец его на фронте не погиб, а был лишь тяжело ранен. Семью после войны найти не смог, женился, но детей от второго брака не нажил. Умерла его вторая жена, и он снова попытался найти сына. Но ведь фамилия-то Вани изменилась… Отец умер, а нашего Ваню все-таки разыскали. Он наследник. Дом отцовский Камынин продал, сбережения — и довольно солидные — получил. Молодая жена приоделась, да и его заставила. Опять неувязка. Заместитель завмага в тюрьме, старший продавец там же, а завмаг Камынин на свободе и в средствах не стесняется.