Марина Казанцева - Стамуэн

• Название: Стамуэн
• Автор: Марина Казанцева
• Жанр: Научная Фантастика

Странные события произошли с одной археологической экспедицией в центре пустыни Сахара, под стенами рассыпающегося от древности городка. Вполне обычные люди оказались втянуты в такие диковинные приключения, угадать исход которых просто невозможно. Дряхлое, вымирающее племя из нищего Стамуэна — всё, что осталось от великой древней расы, но таинственные силы Вселенной всё ещё служат им. И вот ничего не подозревающие люди становятся участниками древней мистерии — все они проходят испытания волшебными снами, в которых исполняются все мечты. Кто-то избрал образ любимого героя, а кто-то создал собственную виртуальную реальность. Но, что из этого получится? Кто из участников экспедиции будет достоин принять необычную миссию Избранного — человека, который станет богом?

---

— Давай, Аманда, иди сюда. — позвала Эдна, ползая на четвереньках по рыхлому песку. — Ты полегче. И ты, Калвин, иди сюда. Ты тоже полегче.

— Это что — оскорбление?! — возмутился Калвин Рушер, не трогаясь с места.

— Да вот же он! — обрадовался подошедший Боб и бесцеремонно — за руку — извлёк из песка Фальконе.

— Не трогай его, дурень! — крикнула Нэнси. — Оторвёшь конечность!

— Да как скажете! — обиженно пробубнил Мелкович и тут же выпустил бесчувственного Джеда. Тот упал, словно куль с мукой.

— Ну ты, Боб, ну ты дурак! — в разноголосицу завопили все, когда на несчастного Фальконе снова сошёл небольшой пласт грунта, но тут пострадавший вдруг резво вскочил и кинулся, как заяц, прочь.

— Братцы! — удивлённо проговорил Мелкович. — А это, случаем, не артефакт?

Обвалившийся слой обнаружил нечто непонятное. При первом впечатлении показалось, что это кусок жёлтого камня. Так оно и было. Только кусок этот выглядел, словно когда-то давно подвергался обработке: как угол каменной плиты со скошенной и почти целой фаской. Горизонтальная поверхность его уходила в стену, а две вертикальных боковых поверхности — в песок. Поверхность камня была выщербленной, а вид его неизвестен. Это не гранит, не кремень и ни что иное.

Сверху над находкой угрожающе нависала стена грунта. А под ней была осыпь. Трудно понять, каковы истинные размеры этого камня. Но, то, что они наткнулись на настоящую находку, было несомненно.

— Н-да. Очень интересно, — произнёс профессор. — Может, тут под этой трухлявой деревней, скрыты останки другого города, более древнего?

Исследовательский азарт уже овладел Кондором и по его взгляду, мельком брошенному в сторону городской арки, было ясно, как сильно жаждет он, чтобы этот ветхий городишко окончательно рассыпался сегодня же ночью. Профессор попробовал подступиться к артефакту и немного расчистить его сверху. Однако, нависшая земля тут же стала осыпаться, грозя новым обвалом. Все с криком разбежались.

— Так не пойдёт. Надо что-то придумать, — прокомментировал ситуацию подоспевший Маркус.

— А что тут думать? — высказался Боб Мелкович, чувствуя себя героем. — Обрушить надо всё! И раскопать потом!

— Выходим все отсюда! — распорядился Кондор. — И чтоб до завтрашнего дня, пока всё не обсудим, сюда никто не лез!

* * *

Резко упавшая тьма скрыла от обитателей лагеря белесые городские стены. Звёзды дико сияли в чернильно-чёрном небе. Не шуршали мыши, не шелестела сухая трава. Лагерь погрузился в сон.

Не спал только один человек. Он тихо выполз из палатки и осторожно выскользнул за пределы лагеря. Стараясь ступать бесшумно, он направился к карьеру, беспросветно тёмная яма которого походила на омут среди серебрящихся под молодым месяцем песков пустыни.

Человек осветил фонариком уступы и начал спуск. Дойдя до дна, он сразу нашёл каменный угол, выступающий из стены спрессованной земли и песка, и посветил на него — камень заиграл множеством искорок. Казалось, это маленький кусок звёздного неба смотрит из унылых и мрачных песков — такой эффект давали прилипшие к его поверхности сухие песчинки.

Вдруг человек выключил фонарик. Сверху послышался слабый звук, словно чьи-то ноги неуверенно ступали на почву. Человек бросился за кучу песка и притаился, распластавшись. Его широко раскрытые глаза смотрели во тьму, он изо всех сил пытался сдержать дыхание.

Чуть слышно осыпался песок под ногами идущего. Едва ощутимо обозначилась тень среди густой черноты ямы, освещаемой лишь звёздами. Высокая фигура приблизилась к камню. Худая рука протянулась и погладила поверхность.

— Оооо! Мфасса, куартра-ксс! — тихо, но с чувством проговорил неведомый гость и повернулся на выход.

Притаившийся за спасительной горкой ночной лазутчик едва перевёл дух. Тощий вдруг насторожился, обернулся и одним прыжком перескочил через препятствие. Первый посетитель в ужасе поднял руки для защиты. Длинная рука неизвестного твёрдо взяла его за горло и легко оторвала от земли, приблизив к своему лицу. Человек в ужасе заклекотал. Яростные белые глаза без всяких признаков зрачков только на краткий миг полоснули взглядом по внезапно покрывшемуся потом лицу.

— Ишшхафассааа! — прошипел абориген, взметнул другую руку и резко опустил. Жёсткий кулак крепко ударил по лбу первого человека. Пришелец сразу обмяк. Он был брошен на песок и оставлен в одиночестве.

Глава 5. Ночные голоса

«…слушайте, слушайте меня, дети мои! — высоко запел голос. —

Великие додоны всё содержат Силой своей, и разумом своим удерживают первобытную тьму, чтобы не сорвалась она с привязи и не поранила невинного лика Бытия. Так велика эта светлая Сила, так могущественна, что наполняет она ликованием и дерзкой отвагой того, кто припадёт к Камню, породившему всё живое, что вы видите вокруг!

Долгие, долгие тысячелетия Камень принадлежал додонам и сияющей мощью своею питал всё живущее и всё существующее! Только тьме не уделял он от щедрости своей. И так всё продолжалось в блаженной неизменности, пока не нашёлся один безумец. У тьмы свои пути, свои лазейки. Тот, кто соблазнится посулом, станет уязвим для стрел Изнанки Бытия!

Что за песни пела ему тьма? Что за чудные видения посылала его внутренним очам? Что за узы нежно обвивали его плечи? Что за мечты кружили голову героя? Пропало имя его в ночи. Последний звук без всплеска утонул в глубинах алчных времени, чтобы не возродиться никогда. Так тьма карает своих героев, что в услужении у неё.

Додоны дали ему имя-призрак, только чтобы отделить его от имени живущих. Пространственник — так звали его мудрые додоны. Дан третий глаз ему, чтоб прозревать глубины мирозданья. Великими дарами был награждён от Камня он. Пресветлой мудростью пророка. Отвагою бессмертного героя. И дивной, дивною красою блистал его неомрачённый тьмою лик.

Прекрасен был герой, но странная печаль в его созрела сердце. Мудрые додоны не распознали червоточья тьмы. И в страстных речах его не видели угрозы. Был безмятежен мир.

Пришёл он к Камню и просил даров себе преизобильных, чтобы в его печали открылось новой сущности зерно. «Что ж дать тебе могу я, — удивился Камень, — чего б ты не имел? Скажи мне, может, и найдётся среди даров моих ещё один, забытый мною.»

Смолчал герой. Не знал он, что за боль его терзает. Он вышел из священной пещеры и, на утёсе стоя, осматривал весь мир, что перед ним простёрся. Проникновенен взгляд его. За вершины гор не спрячется мельчайшее зерно. В глубинах океанов не укроется пылинка. В небес безбрежье не скрыта крошка вещества.

«Всё взял я от тебя», — сказал он Камню. И отправился на поиск Тайны Тайн. Когда хотел, шёл он по земле цветущей. Когда хотел, летел в воздушном океане. Когда надоедало, шёл по дну морей. Из земного лика в лик земной скользила его дорога. За спиной его, вращаясь и взрываясь, гасли бездны. Срывал рукою облик мирозданья, чтоб бросить его, как плащ, себе под ноги.

Давил подошвой звёзды, швырял галактики ногами. Бил, как скорлупу ореха, черноту пространственных провалов. Извлекал ядро и бросал его за спину. Распарывал пространства швы, рождал миры. У последней бездны он сотворил себе лужайку и кусочек света. И лёг, и замолчал. Плёнка бытия нежно и беззащитно колебалась у самого лица Героя.

…и переливчатый, в последнем истощеньи, свет невидимый Вещественного Края дразняще колебался и звучал. И голос вкрадчивый прожурчал, как ручей весенний зовёт и манит всё живое…»

…

«Наполнены трухлявыми костями все земли сосуды. Нет больше места, чтоб вместить желающих распасться на бусины первичных элементов. Всё перемололи жернова, что мелют беспрерывно, мешая безучастно траву с героем, поэта с дохлой ящерицей, камень с первою любовью. Навоз и верность, долг и падаль, пространство с выгребною ямой, тьму со светом.

Исполнена земля всех нечистот, всех выбросов, всех мороков, всей шелухи, всех пакостей, всей блевоты того, что Бытиём зовут. Пространство душ забито осколками, остатками вонючими того, что звалось любовью. А, может — похотью?

Истлела страсть, рассохлись нежные слова, рассыпались безмолвно песни…. Лохмотья доблести, смердящие останки верности, больная гниль патриотизма… Липучая слизь чести смешалась с сухими экскрементами бесчестья. Мечтательность и приземлённость — две сестры-близняшки. Гуманность и бесчеловечность изначально не отделились друг от друга и умерли, истлели, и покоятся в одном сосуде. И огромное, безбрежное, без верха и без низа море мук рождения…

Мертвенный звёздный блеск и мечта высокого полёта — мусор. Несчастье, счастье, с жизнью долгой и ранней смертью — всё осыпалось и всё лежит в руинах. Что вижу я перед собой? Чья жизнь, взлёт и падение, мечта, агония, любовь и мука…