Анатолий Тоболяк - Во все тяжкие…

• Название: Во все тяжкие…
• Автор: Анатолий Тоболяк
• Жанр: Современная проза

---

— А сторож не злоупотребляет? — спросил я напрямую.

Братчеико закашлялся.

— Даже не знаю, что вам сказать… — вновь заговорил он. — Кстати, ждет вас в гости. Вы не собираетесь?

— Пешком далеко.

— Зачем пешком? Мы в будущую пятницу опять туда поедем. Можем и вас захватить.

— Это было бы здорово, — обрадовался я.

— Ну вот, подходите завтра за рыбехой и обговорим.

Мы распрощались. И почти сразу же поясницу пронзила острая боль. «А что, если сторожа вот так прихватит, да еще зимой?» — мелькнула мысль, когда я, постанывая, открывал дверь Наташе.

Сорокатрехлетняя Наталья Георгиевна являла собой прекрасный образец бабьей осени с устойчивой, ласковой погодой, безмятежным небом, багрянцем листвы, тишиной мирного увядания… Можно сказать, что она была полноценным августом (или началом сентября), я же напоминал мерзейшую пору позднего октября или даже начала ноября с перепадами холодного дождя и мокрого снега. Хотелось поцеловать ее в губы, но она увернулась и подставила щеку. Не получилось и целебного объятия.

— Спасибо, что пришла, — сказал я. — Хорошо выглядишь, Наташа. (На большие комплименты женщинам Сочинитель не способен.)

— А ты очень плохо, Толя. — Повторялся разговор с Миленой.

— Да, расклеился, видишь… Зато не пью, как Автономов. Он в тайге сторожит объект. Дошли слухи, что злоупотребляет, — горестно вздохнул я.

— Зачем ты мне это говоришь? Какая у тебя грязь!.. — огляделась она.

— Да? Находишь? А мне кажется, что стерильная чистота.

Дальше — медицинский осмотр. Я сбросил халат. Мой личный врач попросила меня согнуться и разогнуться. Еще раз согнуться и разогнуться. Ощупала поясницу и спину, уложила на тахту и стала поднимать мои ноги: то левую, то правую, стараясь добиться прямого угла. Но это не получалось, ну никак. «Так больно?» — спрашивала Наташа с серьезным, но сострадательным лицом. «Больно». — «А так?» — «А так еще больней. Я не могу умереть, Наташа?» — «Не в этот раз», — бегло улыбну лась она и открыла свой медицинский чемоданчик. Там было много всякой всячины.

— Вот прими таблетку резерпина. Сейчас принесу запить. А потом сделаю укол. А завтра тебе надо обратиться в поликлинику к невропатологу, пройти курс лечения.

Значит, все-таки очень серьезно у меня, да? Возможен летальный исход? — настаивал я на своей кончине.

— Ну, не глупи.

— А сколько времени займет этот курс лечения?

— Неделю. Полторы.

— Так долго? Но мы же с тобой собрались в тайгу, в гости к Автономову. Я забронировал тебе па пятницу место в машине.

— Напрасно, — сухо сказала Наташа и ушла за водой. И принесла воды. Я принял таблетку, а она опять удалилась на кухню кипятить шприц.

Отвратительно все-таки быть малоподвижным и беспомощным, но нам, пенсионерам, надо привыкать к горизонтальному положению. Оно — наше будущее.

— Наташа! — закричал я.

— Что? — откликнулась она из кухни.

— А нет ли у тебя ампулы с цианистым калием? Она бы мне здорово помогла.

Ответа не последовало. Некогда любимая женщина разучилась понимать мои офигенные шуточки.

— Наташа! Наташа!

— Ну что еще?

— Автономов, можешь представить, не собирается возвращаться в цивилизацию. Каково? — вспомнил я его словечко.

— Что ж я могу поделать, — донеслось из кухни. — Значит, ему там лучше. Я, кстати сказать, — появилась она в комнате с маленьким металлическим корытцем в руках, которое держала через полотенце, — встретила на днях Милену па улице. Я поздоровалась, а она даже не ответила, прошла мимо.

— Одна была?

— Нет, с каким-то молодым мужчиной.

— Ага. А ты одна была?

Наташа не ответила. Поставила корытце на журнальный столик, сняла крышку, извлекла пинцетом детали шприца, соединила их, как положено, отщелкнула копчики двух ампул и…

— Повернись на живот. Приспусти трусы. — «Совсем бы снять», — мелькнуло у меня, а вслух я сказал:

— Прощай, Наташа! — И ягодицы мои дернулись от укола. — Спасибо. Так с кем ты была?

— Это неважно, Толя. Я хочу тебе сказать… не надо мне больше звонить. Не надо встречать около поликлиники… понимаешь?

Я надолго задумался, глядя в потолок: понимаю ли я? Затем перевел взгляд на ее светлое, округлое лицо: понимаю ли я? Нет, не понимаю, почему все-таки мы должны бесповоротно расстаться. Но сказал:

— Да, понимаю. У тебя появился новый мужчина. Он предложил тебе руку и сердце. Так?

— И так, и не так, — грустно ответила Наташа.

— Эх, жаль, что я не настоял на нашем официальном браке!

— Это хорошо, что мы не расписались. Все было бы гораздо сложней.

— Но и проще тоже. В качестве мужа я мог бы сейчас выпороть тебя ремнем. А как сожитель не имею права.

— Видишь, ты даже не слишком огорчился. Можешь шутить. Ты меня никогда не любил по-настоящему, вот в чем дело.

— Это неправда. Были мгновенья…

— Ты не семейный человек. Семья тебя тяготит.

— А вот это, может, и правда, — тяжело признался Сочинитель. Дальше — банальности. «До свиданья… не болей»… «Мне было временами очень хорошо с тобой»… «Не пей, пожалуйста»… «Желаю творческих успехов»… «Привет твоему другу Автономову»… Тут я ее прервал, сказавши:

— Автономов, Наташа, мстительный, как чеченец. Он не может простить и пс простит никогда свою Милену. А я не такой. Если твоя новая привязанность окажется липовой, вспомни обо мне. МОЙ ДОМ ДЛЯ ТЕБЯ ВСЕГДА ОТКРЫТ, — выразился я в восточном духе.

— Спасибо, — горько вздохнула она. И ускользнула из квартиры со своим медицинским чемоданчиком, щелкнув дверным замком. А я зарылся лицом в подушку. Боль в пояснице исчезла, но она перешла в область сердца. Теперь надо было класть под язык таблетку валидола.

В дневниковом стиле.

ПОНЕДЕЛЬНИК. Управление гидрометеослужбы, кабинет № 7. Очкастый, молодой, румяный здоровяк Братченко; две горбуши семужного посола; договоренность о встрече в пятницу, в три часа дня, в походном одеянии… и никаких поликлиник — ни детской, ни взрослой. На первую наложен запрет, во второй я уже не нуждаюсь — таким эффективным оказалось лечение Натальи Георгиевны.

Дома обед: жареная картошка с горбушей семужного посола, чай, газеты, сигареты, радионовости; сорокаминутный дневной сон. Далее: чай, сигареты, марширующий вкривь и вкось муравьиный отряд букв на чистом листе; убитый таракан (а не лезь под руку!); вечерние радионовости; чтение бесконечного Карлоса Кастанеды; забытье.

ВТОРНИК. Утро. Чай с поджаренным хлебом; радионовости, сигареты; буквы, из которых складываются слова, слова, слова; преследование с полотенцем наглой навозной мухи, залетевшей в окно. Результат: муха изгнана, разбита тарелка. На обед жареная картошка с кусками горбуши: я обязан съесть ее всю до пятницы. Послеобеденный сон; горячий душ; чай, сигареты. Утреннее вдохновение подвело: исписанные листы отправляются в мусорную корзину. Временная неполадка со зрением: буквы двоятся и даже троятся, зато поясница ведет себя прекрасно. Еще два листа микроскопически исписаны (хрен кто разберет!); ужин из остатков жареной картошки с горбушей семужного посола; чай; вечерние радионовости; чтение библиотечных толстых журналов; неспокойный сон с промельками обнаженной Натальи Георгиевны.

СРЕДА. Повторение вторника, в сущности.

ЧЕТВЕРГ. Утренний поход в почтовое отделение. Томительное ожидание подвоза пенсионных денег, затем полуторачасовая очередь. Заход в магазины и на уличный базарчик. Оптовые в некотором роде закупки сигарет, тушенки, круп, куксы, лука, чеснока, картофеля в расчете на себя и Автономова. Колебание: брать ли с собой спиртное? Решение: две бутылки водки и пяток баночек пива. НА ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ. И вообще, грешно ехать на рыбалку без алкоголя. Не по-людски.

Дома надрывается телефон. Я подскакиваю и срываю трубку. Кому я понадобился? Мать честная! Вот так сюрприз. На проводе Раиса Юрьевна.

— Анатолий, здравствуй.

— Ну, здравствуйте.

— Анатолий, я звоню по важному делу. («Вот как! Интересно».) Анатолий, Константин дает о себе знать?

— В тайге нет телефона, Раиса Юрьевна.

— Да, конечно. Но, может быть, он приезжал или… От какой организации он там работает? Как с ним можно связаться?

Ага, она не в курсе. Выходит, Автономов не посчитал нужным сообщить ей свои координаты. Она знает лишь, что он в тайге, и хочет использовать меня как информатора. Ну уж хренушки, как сказал бы сам Автономов.

— Мне ничего не известно, Раиса Юрьевна.

— Анатолий, ты лжешь.

— Раечка, укороти язык!

— Я звоню ради него же. Мне звонили из милиции. Нашли нашу машину. («Нашу!») Константину необходимо приехать в город. Ты понимаешь? Так что, если он свяжется с тобой каким-то образом, а я в этом уверена, вас же водой не разольешь, старых дружков, передай ему это. Ты понимаешь?