Патриция Хайсмит - Талантливый мистер Рипли

• Название: Талантливый мистер Рипли
• Автор: Патриция Хайсмит
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-227-01809-X

Психологические детективы знаменитой писательницы Патриции Хайсмит интригующи и глубокомысленны. Они держат читателя в напряжении до последней минуты и помогают понять причины поступков героев. Роман о Томе Рипли – наиболее известное произведение, в котором раскрывается темная сторона человеческой души. Не зря он стал настоящим сокровищем для кинематографистов. Роль Тома Рипли в свое время исполнял Ален Делон, эталон европейского красавца мужчины, а в 1999 году в экранизации режиссера Энтони Мингеллы – американский супербой Мэтт Дэймон. Фильм приобрел мировую популярность, в чем несомненная заслуга непревзойденной Патриции Хайсмит.

---

Том набрал воздуху в легкие и заговорил. Он сумел рассказать эту историю очень смешно, и Мардж хохотала так, будто в жизни не слышала ничего более забавного.

– Когда я увидел, что он входит к “Раулю”, я был готов спастись бегством через туалет!

Том молол языком, не напрягаясь, и одновременно думал о том, как высоко поднялись его акции у Дикки и Мардж. Это было видно по их лицам.

Дорога к дому Дикки и вполовину не показалась такой длинной, как в первый раз. Восхитительный запах жареного цыпленка долетел до террасы. Дикки приготовил коктейли. Том принял душ, потом Дикки принял душ и, выйдя на террасу, налил себе коктейль, в точности как в прошлый раз, по атмосфера была совершенно другой.

Дикки сел в плетеное кресло, перекинув ноги через подлокотник.

– Расскажи еще что-нибудь, – сказал он, улыбаясь. – Чем ты вообще-то занимаешься? Говорил, хочешь найти работу?

– А что, ты можешь предложить мне работу?

– Не то чтобы…

– Я могу делать многое. Утюжить мужские костюмы, сидеть с детьми, вести бухгалтерские книги. У меня непризнанный талант ко всяческой цифири. Как бы ни надрался, ни один официант не обсчитает. Умею подделывать подписи, водить вертолет, играть в кости, изображать кого угодно, стряпать… Могу устроить “театр одного актера” в ночном клубе, если штатный затейник болен. Хватит или продолжить? – Том, подавшись вперед, загибал пальцы, перечисляя свои таланты. Он мог и продолжить.

– Что за “театр одного актера”?

– А вот, – Том вскочил, – вот, например. – Он принял позу: уперся рукой в бок, выставил вперед ногу. – Леди Ослиц опробует американскую подземку. В Лондоне она в метро ни ногой, но теперь хочет привезти домой как можно больше американских впечатлений.

Том разыграл целую пантомиму: показал, как дама ищет монетку, но оказывается, что она не пролезает в щель автомата, дама покупает жетон, запутывается в поисках нужной лестницы. Показал смятение и страх, в которые приводят леди шум и сама долгая поездка без остановки, и как она снова запутывается в поисках выхода (в этом месте на террасу вышла Мардж, и Дикки сказал, что это, дескать, англичанка в подземке, по Мардж, похоже, не поняла и спросила: “Что-что?”), проходит в дверь, которая, несомненно, ведет в мужской туалет, судя по тому, как ее всю передергивает от ужаса, когда натыкается то на одно, то на другое. Ужас все нарастает, и дело заканчивается обмороком. Том изящно упал в обморок на диван-качалку.

– Блеск! – завопил Дикки и захлопал в ладоши.

Мардж не смеялась. Она, казалось, была озадачена. Ни Том, ни Дикки не потрудились объяснить ей, в чем соль. Том подумал: скорее всего, юмор такого сорта все равно не в ее вкусе.

Том отхлебнул мартини, очень довольный собой.

– Вам я как-нибудь покажу что-нибудь другое, – сказал он, обращаясь к Мардж, но на самом деле хотел дать понять Дикки, что у него есть и еще кое-что в запасе.

– Ленч готов? – спросил Дикки у Мардж. – Я умираю с голоду.

– Чертовы артишоки еще сырые. Ты же знаешь свою печку. – Она улыбнулась Тому. – Дикки любит все старомодное, разумеется, если не ему самому приходится этим пользоваться. У него здесь только печка, которая топится дровами. И еще он отказывается купить холодильник.

– Это одна из причин, но которой я сбежал из Америки, – сказал Дикки. – Покупать все эти вещи в стране, где нет проблем с прислугой, все равно что выбрасывать деньги на ветер. Если Эрмелинда сможет приготовить обед за полчаса, ей нечем будет себя запять. – Он встал. – Пошли, Том, покажу свои картины.

Следом за Дикки Том прошел в большую комнату, куда заглядывал пару раз по дороге в душ и обратно. Комнату с двумя окнами, под которыми стояла длинная кушетка, и большим мольбертом посередине.

– Это портрет Мардж, сейчас я как раз над ним работаю.

Том изобразил живой интерес. По его мнению, портрет был плохой. Вероятно, другого мнения и не могло быть. Он не передавал непосредственной восторженности ее улыбки. Лицо было красное, как у индианки. Не будь Мардж единственной блондинкой в округе, никто бы не понял, что это именно она.

– И еще куча пейзажей, – сказал Дикки со смешком, притворно скромничая, хотя явно ждал от Тома комплиментов, ибо нескрываемо гордился своими пейзажами. Все они были сделаны наспех, как попало, и все ужасно одинаковые. Почти в каждом сочетание кирпичного и цвета электрик: кирпичные крыши и скалы, яркое, цвета электрик, море. Того же цвета были глаза на портрете Мардж.

– Мои опыт в сюрреалистическом стиле, – сказал Дикки, разворачивая на коленях еще одно полотно.

Том поморщился. Ему было стыдно, будто он сам написал такую картину. Несомненно, это тоже был портрет Мардж, хотя и с длинными, похожими на змей волосами. И что хуже всего, в одном глазу был крошечный пейзаж Монджибелло с горами и домами, в другом – пляж, на котором теснились маленькие красные человеческие фигурки.

– Вот это мне нравится больше всего, – сказал Том.

Да, мистер Гринлиф верно оценил способности сына. Занятия живописью заполняли жизнь Дикки, уводя его от реальных тягот и забот, так же как заполняли они жизнь тысяч других бездарных дилетантов в Америке. Но отцу-то было обидно, что Дикки попал в этот разряд людей. Он жаждал для сына совсем другого будущего.

– Великим художником мне не бывать, – сказал Дикки. – Но заниматься живописью для меня большое удовольствие.

– Ну да. – Тому хотелось поскорее забыть эти картины, забыть, что Дикки занимается живописью. – Может, покажешь мне дом?

– Ну конечно! Ты еще не видел гостиную?

Дикки открыл дверь в коридор, ведущий в большую комнату с камином, диванами, книжными полками и окнами на три стороны: одно выходило на террасу, другое на участок позади дома, третье – в сад перед домом. Дикки сказал, что летом он не пользуется этой комнатой, оставляет ее на зиму в качестве перемены декорации. Комната походила не на гостиную, а скорее на приют интеллектуала-книгочея. Такую комнату Том не ожидал здесь увидеть. Он посчитал Дикки не слишком умным парнем, который большую часть своей жизни проводит в играх и забавах. Возможно, в этом он ошибся. Но вряд ли ошибся в другом – в интуитивном ощущении, что сейчас Дикки скучает и нуждается в человеке, который бы его развлекал.

– А наверху что? – спросил Том.

Наверху не было ничего интересного: спальня Дикки в углу дома над террасой, скудно обставленная, почти голая. Кровать, комод и кресло-качалка как бы затерялись каждый по отдельности в этом пустом пространстве. Кровать узкая, чуть пошире односпальной. Остальные три комнаты на верхнем этаже вообще не обставлены, во всяком случае, не приспособлены для жилья. В одной хранились дрова и лежала груда обрезков холста. И нигде ни малейших следов пребывания Мардж, в том числе и в спальне Дикки.

– Как насчет того, чтобы как-нибудь прошвырнуться в Неаполь? – спросил Том. – По дороге сюда я мало что увидел.

– Отлично, – одобрил Дикки. – Мы с Мардж как раз собираемся туда в субботу. Ужинаем там почти каждую субботу, а вернуться позволяем себе на такси или нанимаем извозчика. Присоединяйся.

– Я-то имел в виду поехать утром и в будний день, чтобы посмотреть город-, – сказал Том, стараясь избежать участия Мардж в экскурсии. – Или ты целыми днями рисуешь?

– Нет. По понедельникам, средам и пятницам ходит двенадцатичасовой автобус. Если хочешь, поедем завтра.

– Вот и чудесно, – сказал Том, все еще опасаясь, что Дикки пригласит девушку. – Мардж католичка? – спросил он, когда они спускались но лестнице.

– Да еще какая! Полгода назад ее обратил в веру один итальянец, в которого она по уши втрескалась. Вот был мастер молоть языком! Он провел здесь несколько месяцев, поправляясь после несчастного случая на лыжах. Потеряв Эдуарда, Мардж утешается в объятиях его религии.

– А я подумал, она влюблена в тебя.

– В меня? Что за глупости!

Когда они вернулись на террасу, ленч был уже готов. Мардж собственноручно испекла песочное печенье.

– Ты знал в Нью-Йорке Вика Симмопса? – спросил Том у Дикки.

У Вика был этакий светский салон, где собирались художники, писатели, артисты балета. Но Дикки его не знал. Том назвал еще два-три имени. Тот же результат.

Том надеялся, что после кофе Мардж уйдет. Но она осталась. Когда она на минуточку вышла, Том сказал:

– Как насчет поужинать у меня в гостинице сегодня вечером?

– Спасибо. Когда прийти?

– Давай в половине восьмого. Попьем еще коктейлей перед ужином. Раз уж за все платит твой папаша, – добавил Том с улыбкой.

Дикки рассмеялся.

– Чудесно. Коктейли и бутылка доброго вина. Мардж, – обратился он к девушке, как раз в это время вернувшейся на террасу, – мы сегодня ужинаем в “Мирамаре”, нас любезно приглашает мой папаша Гринлиф-старший.

Значит, Мардж тоже придет, тут уж ничего не поделаешь. Но в конце концов, ведь счет оплачивает отец Дикки.

Ужин получился приятный, однако в присутствии Мардж Том не мог говорить свободно, о чем хотелось. Более того, в ее присутствии отказывало остроумие. Но Мардж была знакома кое с кем из посетителей ресторана и после ужина, извинившись, пересела со своей чашечкой кофе за другой столик.