Патриция Хайсмит - Талантливый мистер Рипли

• Название: Талантливый мистер Рипли
• Автор: Патриция Хайсмит
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-227-01809-X

Психологические детективы знаменитой писательницы Патриции Хайсмит интригующи и глубокомысленны. Они держат читателя в напряжении до последней минуты и помогают понять причины поступков героев. Роман о Томе Рипли – наиболее известное произведение, в котором раскрывается темная сторона человеческой души. Не зря он стал настоящим сокровищем для кинематографистов. Роль Тома Рипли в свое время исполнял Ален Делон, эталон европейского красавца мужчины, а в 1999 году в экранизации режиссера Энтони Мингеллы – американский супербой Мэтт Дэймон. Фильм приобрел мировую популярность, в чем несомненная заслуга непревзойденной Патриции Хайсмит.

---

– У меня такое чувство, что я… – начал Том, но Дикки даже не стал его слушать. У его губ появилась суровая складка, он отвернулся и ушел со своим коктейлем в угол террасы.

Том шагнул за ним с некоторым страхом: а вдруг Дикки вышвырнет его с террасы в буквальном смысле или просто повернется к нему и скажет: “Пошел вон из моего дома”? Том тихо спросил:

– Ты влюблен в Мардж, Дикки?

– Нет. Но мне ее жалко. Я к ней хорошо отношусь. Она всегда была очень мила со мной. Нам случалось отлично проводить время вместе. Тебе этого не попять.

– Отчего же, я понимаю. Я с самого начала так и подумал, что с твоей стороны отношение чисто дружеское, а она в тебя влюблена.

– Да, так и есть. Знаешь, как оно бывает: дабы не причинить боли женщине, которая в тебя влюблена, делаешь порой то, что вовсе не в твоем духе.

– Само собой. – Том снова помедлил, тщательно подыскивая слова. Он по-прежнему внутренне трепетал от страха, хотя видел: Дикки больше на него не сердится, не собирается выгонять из дому. И сказал уже более спокойно: – Могу себе представить, что в Нью-Йорке вы не встречались бы так часто… Или вообще бы… Но в этой дыре так одиноко…

– Ты попал в самую точку. Я с ней не спал и не собираюсь. Но постараюсь сохранить ее дружбу.

– А чем же я помешал вашей дружбе? Я ведь тебе сказал, если из-за меня расстроится твоя дружба с Мардж, лучше уж я уеду.

Дикки посмотрел на него:

– Нет, не то чтоб ты помешал чем-то определенным, но невооруженным глазом видно, тебе не по вкусу ее общество. Когда ты делаешь усилие, чтобы сказать ей любезность, невооруженным глазом видно, что ты делаешь усилие.

– Виноват… – сказал Том сокрушенно. Да, он был виноват: сделал недостаточное усилие, схалтурил там, где надо было выдать первоклассную работу.

– Ладно, не будем об этом говорить. У нас с Мардж все в порядке, – сказал Дикки с вызовом. Он отвернулся и стал смотреть на море.

Том пошел на кухню сварить себе кофе на плите. Ему не хотелось использовать эспрессо, потому что Дикки трясся над своим аппаратом и не любил, чтобы им пользовался кто-нибудь, кроме него самого. Том собирался взять чашку кофе к себе наверх и посидеть над итальянским в ожидании прихода Фаусто. Сейчас не время искать примирения с Дикки. Пусть потешит свою гордость. Он не будет разговаривать с Томом час-другой, а в пять, посидев недолго за мольбертом, поднимется к нему, и все будет так, будто эпизода со шмотками никогда и не было. В одном Том был уверен: Дикки рад его присутствию. Надоело жить одному, и Мардж тоже надоела. От щедрот мистера Гринлифа у Тома еще осталось триста долларов, и на эти деньги они здорово погуляют в Париже. Без Мардж. Дикки очень удивился, когда Том сказал, что в Париже был только проездом, не покидая вокзала.

Пока кофе не вскипел, Том убрал еду, предназначавшуюся для их сегодняшнего ленча. Поставил две-три кастрюльки на большие кастрюли с водой, чтобы до них не добрались муравьи. В кухне нашел брикетик свежего масла, два яйца и пакет с четырьмя булочками. Все это Эрмелинда купила им на следующий день на завтрак. Им приходилось покупать каждый день понемногу, поскольку не было холодильника. Дикки хотел потратить на холодильник часть денег своего отца, несколько раз заводил об этом разговор. Том надеялся, что он передумает, потому что тогда у них останется совсем мало на путешествие, а сам Дикки на свои пятьсот долларов жил очень аккуратно. В каком-то смысле он знал счет деньгам, хотя на причале и в городке раздавал налево и направо огромные чаевые и каждому нищему подавал по бумажке в пятьсот лир.

К пяти часам Дикки пришел в норму. Судя по тому, что последний час он у себя в мастерской насвистывал, ему сегодня хорошо работалось. Дикки вышел на террасу, где Том учил итальянскую грамматику, и стал поправлять его произношение.

– Они редко ясно выговаривают “voglio” [5], – сказал он. – Говорят “io vo'presentare mia amica Marge” [6]. – Дикки протянул свою длинную руку в сторону и назад. Разговаривая по-итальяиски, он всегда жестикулировал. Изящно, словно дирижировал оркестром, исполняющим легато. – Ты бы поменьше зубрил грамматику и побольше прислушивался к Фаусто. Я научился итальянскому на улицах.

Дикки, улыбаясь, вышел в сад и зашагал по дорожке, навстречу Фаусто, который как раз входил в ворота.

Том напряженно вслушивался в итальянские фразы, которыми, смеясь, обменивались эти двое, старался разобрать каждое слово.

Фаусто, улыбаясь, появился на террасе, сел в кресло, положив на перила босые ноги. Он всегда или улыбался, или хмурился, причем выражение его лица менялось ежеминутно. Дикки сказал, что он один из немногих в городке, кто говорит на правильном итальянском языке, а не на южном диалекте. Фаусто вообще-то жил в Милане, а в Монджибелло приехал на несколько месяцев погостить у тетки. Он приходил неукоснительно и пунктуально три раза в неделю между пятью и половиной шестого, и они сидели на террасе, прихлебывали вино или кофе и болтали примерно час. Том изо всех сил старался запомнить все, что Фаусто говорил о скалах, море, о политике (Фаусто был коммунистом, членом коммунистической партии, и, как утверждал Дикки, очень любил демонстрировать американцам свой партбилет. Его забавляло их удивление, ибо он не производил впечатления человека, у которого может быть партбилет), о бурной сексуальной жизни некоторых из местных – ни дать ни взять коты с кошками. Иногда Фаусто с трудом находил тему для разговора и тогда просто таращил глаза на Тома и хохотал. Но Том делал большие успехи. Впервые в жизни занятия доставляли ему удовольствие, и он проявлял недюжинное упорство. Хотел говорить по-итальянски не хуже Дикки и полагал, что для этого потребуется еще один месяц, если он будет заниматься так же усердно.

Глава 11

Том словно на крыльях перемахнул через террасу и вбежал в мастерскую Дикки.

– Хочешь поехать в Париж в гробу?

– Что-о-о? – Дикки оторвал глаза от очередной акварели.

– Я договорился с одним итальянцем у Джорджо. Мы отправимся из Триеста, поедем в гробах в багажном вагоне в сопровождении нескольких французов. И получим по сто тысяч лир на брата. По-моему, это связано с наркотиками.

– Наркотики в гробах? Разве этот трюк еще не устарел?

– Мы говорили по-итальянски, так что я не все понял. Но он сказал, что там будет три гроба и, возможно, третий с настоящим покойником. В него же они спрячут наркотики. Как бы там ни было, а мы в выигрыше: доберемся до Парижа, да еще обогатим свой жизненный опыт. – Том стал вынимать из карманов пачки “Лаки страйк”, которые купил для Дикки у уличного торговца. – Что скажешь?

– Считаю, что это грандиозная затея. Не каждому так повезет – прокатиться в Париж в гробу!

На лице Дикки появилась странная усмешка, будто он морочит голову Тому, прикидываясь, что вроде бы клюнул на это предложение, тогда как на самом деле и не думает его реализовывать.

– Я серьезно, – сказал Том. – Он вправду искал двух парией, которые согласились бы ему помочь. В гробах якобы находятся тела французов, убитых в Индокитае. Сопровождающие французы – это якобы родственники одного из них или, возможно, всех троих.

Он не совсем точно передал объяснения того итальянца, но все же достаточно похоже. И ведь двести тысяч лир – это больше трехсот долларов, масса денег на гульбу в Париже. А Дикки, когда речь заходила о Париже, все время увиливал от прямого ответа.

Дикки внимательно посмотрел на него, вынул изо рта кривой бычок, оставшийся от итальянской сигареты, которую курил, и открыл пачку “Лаки страйк”.

– Может, тот парень, с которым ты говорил, сам накачался наркотиками?

– Ты в последние время такой осторожный, аж противно, – рассмеялся Том. – Куда девалась твоя решительность? Похоже, просто мне не веришь. Пошли, покажу того человека. Он ждет меня у Джордже. Его зовут Карло.

Дикки не двинулся с места.

– Тот, кто предлагает такую работенку, никогда не станет раскрывать все карты. Возможно, им и в самом деле нужно отправить парочку бандюг из Триеста в Париж, но я не понимаю зачем.

– Хочешь, пойдем вместе, поговорим с ним. Если ты мне не веришь, хоть поглядишь на него.

– Само собой. – Дикки вдруг встал. – Я даже считаю это своим долгом, раз мне предлагают сто тысяч лир.

Прежде чем выйти из мастерской вслед за Томом, Дикки закрыл томик стихов, лежавший переплетом вверх на кушетке. У Мардж было много стихотворных сборников. В последнее время Дикки пристрастился к их чтению.

Тот человек сидел за столиком в углу бара Джордже, там же, где его оставил Том. Том улыбнулся и кивнул:

– Привет, Карло! Posso sedermi? [7]

– Si, si [8], – ответил итальянец, указав на стулья вокруг столика.

– Это мой приятель, – старательно выговорил Том по-итальянски. – Он хочет знать, с работой все в порядке? Все точно насчет этой поездки по железной дороге?

Том наблюдал, как итальянец смерил взглядом Дикки с головы до ног, и молниеносно раскусил его. Это было просто поразительно: темные, жесткие, как мозоли, глаза итальянца не выразили ничего, кроме вежливого интереса, но за долю секунды он, казалось, сумел вобрать в себя оценить подозрительное, несмотря на легкую улыбку, выражение лица Дикки, его загар, какой можно приобрести, лишь лежа месяцами на пляже, его поношенные тряпки итальянского производства и американские кольца.