Олдос Хаксли - Обезьяна и сущность

• Название: Обезьяна и сущность
• Автор: Олдос Хаксли
• Жанр: Научная Фантастика

---

Я говорил и одновременно размышлял, что это еще не все. Еще была непоследовательность, почти измена. Человек, который верил лишь в людей, дал втянуть себя в массовое нечеловеческое безумие национализма, в якобы сверхчеловеческое, а на самом деле дьявольское стремление учредить народное государство. Он дал втянуть себя во все это, воображая, что ему удастся унять безумие и все, что есть в государстве сатанинского, превратить в некое подобие человеческого. Однако национализм и политика силы оказались ему не по зубам. Святой может исцелить наше безумие не из середки, не изнутри, а только снаружи, находясь вне нас. Если он станет деталью машины, одержимой коллективным сумасшествием, случится одно из двух. Он либо останется самим собой, и тогда машина будет какое-то время его использовать, а потом, когда он сделается бесполезен, выбросит или уничтожит. В противном случае он будет переделан по образу и подобию механизма, с которым и против которого работает, и тогда мы увидим, что святая инквизиция в союзе с каким-нибудь тираном готовит торжество привилегий церкви.

- Так вот, возвращаясь к их торгашескому духу, - проговорил Боб. Позволь привести тебе пример...

Но я думал о том, что мечта о порядке порождает тиранию, мечта о красоте - чудовищ и насилие. Недаром Афина, покровительница искусств, является также богиней военных наук, божественной начальницей любого генерального штаба. Мы убили Ганди, потому что после короткой (и смертельной) политической игры он отказался от нашей мечты о народном порядке, о социальной и экономической красоте; потому что он попытался напомнить нам о конкретном и всеобъемлющем факте существования реальных людей и внутреннего Света.

Заголовки, которые я видел этим утром в газетах, были иносказательны, они содержали не только сам факт, но и аллегорию и пророчество. Этим символичным актом мы, так стремящиеся к миру, отвергли единственное средство его достижения и предостерегли всех, кому случится в будущем отстаивать иные пути, нежели те, что неизбежно ведут к войне.

- Ладно, если ты допил кофе, то пошли, - сказал Боб.

Мы встали и выбрались на солнце. Боб взял меня за руку и пожал ее.

- Ты очень мне помог, - снова заверил он.

- Хотелось бы надеяться, Боб.

- Но ведь так оно и есть, так и есть.

Быть может, оно действительно так и было: выплеснув свои неприятности перед благожелательным слушателем, он почувствовал себя лучше, как-то приблизился к поэтам-романтикам.

Несколько минут мы молча шли мимо проекционных и домиков администраторов в стиле Чурригеры. На дверях самого большого из них висела внушительная бронзовая табличка с надписью "Лу Лаблин".

- Как насчет прибавки? - поинтересовался я. - Может, зайдем, попробуем еще разок?

Боб скорбно усмехнулся, и снова наступило молчание. Когда он наконец заговорил, голос его звучал задумчиво:

- Бедный старина Ганди! Мне кажется, самым большим его секретом было умение ничего не желать для себя.

- Да, пожалуй, это один из его секретов.

- Боже, как хочется иметь поменьше желаний!

- Мне тоже, - с жаром согласился я.

- Ведь когда наконец получаешь желаемое, всегда оказывается, что это вовсе не то, о чем ты мечтал.

Боб вздохнул и опять замолк. Он явно размышлял об Акапулько, об ужасной необходимости перейти от затяжного к неминуемому, от смутного и показного к слишком уж конкретно плотскому.

Миновав улицу с административными домиками, мы пересекли стоянку для машин и углубились в ущелье между высоченными звуковыми павильонами. Мимо проехал трактор с низким прицепом, на котором стояла нижняя половина западной двери итальянского собора XIII века.

- Это для "Екатерины Сиенской".

- А что это?

- Новый фильм Гедды Бодди. Два года назад я сделал сценарий. Потом его передали Стрейгеру. А после его переписала команда О'Тула - Менендеса Богуславского. Мерзость!

Мимо прогрохотал еще один прицеп с верхней половиной соборной двери и кафедрой работы Никколо Пизано.

- Если вдуматься, она в некотором смысле очень похожа на Ганди, проговорил я.

- Кто? Гедда?

- Нет, Екатерина.

- А, понимаю. Я думал, ты говоришь про набедренную повязку.

- Я говорю о святых в политике, - пояснил я. - С нею, конечно, не расправились, но лишь потому, что она рано умерла. Последствия ее политики просто не успели проявиться. У тебя было все это в сценарии?

Боб покачал головой:

- Слишком грустно. Публика любит, чтобы звездам сопутствовала удача. И потом, разве можно говорить о церковной политике? Получится нечто явно антикатолическое, что может легко превратиться в антиамериканское. Нет, мы не рискуем, а сосредоточиваемся на парне, которому она диктует свои письма. Он без памяти влюблен, но все это очень возвышенно и духовно, а когда она умирает, он уединяется и молится перед ее портретом. Там есть еще другой парень, который на самом деле за ней ухаживал. Она упомянет об этом в письмах. Играется это так, как того заслуживает. Они все еще надеются заполучить Хамфри... Громкий гудок заставил Боба подпрыгнуть.

- Осторожно!

Боб схватил меня за руку и дернул назад. Из двора позади сценарного отдела на дорогу вылетел двухтонный грузовик.

- Смотреть надо, куда прете! - проезжая мимо нас, заорал водитель.

- Идиот! - огрызнулся Боб и обратился ко мне: - Видел, что он везет? Сценарии. - Он покачал головой. - Их сожгут. Чего они и заслуживают. Литературы тут на миллион долларов.

Он рассмеялся с мелодраматической горечью.

Проехав ярдов двадцать, грузовик резко свернул вправо. Повидимому, скорость была слишком высока: под действием центробежной силы с полдюжины лежавших сверху сценариев высыпалось на дорогу. Словно пленники инквизиции, чудом спасшиеся от костра, подумал я.

- Парень не умеет водить, - проворчал Боб. - В один прекрасный день кого-нибудь задавит.

- Давай-ка посмотрим, кому удалось спастись. Я поднял ближайший том.

- "Девушка не уступит мужчине", сценарий Альбертины Кребс.

Боб припомнил сценарий. Гадость.

- А что ты скажешь об "Аманде"? - Я перелистал несколько страниц. Похоже, мюзикл. Стихи какие-то:

Амелия хочет есть,

Но Аманда хочет мужчину...

- Не надо! - не дал мне закончить Боб. - Он стоил четыре с половиной миллиона в период битвы за повышение курса доллара.

Я бросил "Аманду" и поднял еще один раскрывшийся том. Мне бросилось в глаза, что переплет у него зеленый, а не обычный для студии темно-красный.

- "Обезьяна и сущность", - прочел я вслух сделанную от руки надпись на обложке.

- "Обезьяна и сущность"? - несколько удивленно переспросил Боб.

Я перевернул форзац.

- "Новый киносценарий Уильяма Тэллиса, ранчо Коттонвуд, Мурсия, Калифорния". А здесь карандашная приписка: "Уведомление об отклонении послано двадцать шестого ноября сорок седьмого года. Конверт с обратным адресом отсутствует. Сжечь". Последнее слово подчеркнуто дважды.

- Такое добро они получают тысячами, - пояснил Боб.

Я принялся листать сценарий.

- Снова стихи.

- О Господи! - с отвращением воскликнул Боб.

Я начал читать:

Но это ж ясно.

Это знает каждый школьник.

Цель обезьяной выбрана, лишь средства - человеком.

Кормилец Papio {Павиан (лат.).} и бабуинский содержанец,

Несется к нам на все готовый разум.

Он здесь, воняя философией, тиранам славословит;

Здесь, Пруссии клеврет, с общедоступной "Историей"

Гегеля под мышкой,

Здесь, с медициной вместе, готов ввести гормоны

половые от Обезьяньего Царя.

Он здесь, с риторикою вместе: слагает вирши он,

она их следом пишет;

Здесь, с математикою вместе, готов направить все

свои ракеты

На дом сиротский, что за океаном;

Он здесь - уже нацелился, и фимиам курит благочестиво,

И ждет, что Богородица скомандует: "Огонь!"

Я умолк. Мы с Бобом вопросительно переглянулись.

- Что ты об этом думаешь? - поинтересовался он в конце концов.

Я пожал плечами. Я действительно не знал, что думать.

- Во всяком случае, не выбрасывай, - попросил Боб. - Хочу просмотреть остальное.

Мы двинулись в путь, еще раз завернули за угол и оказались у францисканского монастыря, окруженного пальмами; это и было здание, где размещались сценаристы.

- Тэллис, - пробормотал Боб, когда мы вошли. - Уильям Тэллис... - Он покачал головой. - Никогда о нем не слышал. Кстати, Мурсия - это где?

В следующее воскресенье мы уже знали ответ - не теоретически, из карты, а практически: мы отправились туда на "бьюике" Боба (точнее, Мириам) со скоростью восемьдесят миль в час. Мурсия, штат Калифорния, представляла собой две красные заправочные колонки и крошечную бакалейную лавчонку на югозападной оконечности пустыни Мохаве.

Долгая засуха кончилась два дня назад. Небо было все еще затянуто тучами, с запада устойчиво дул холодный ветер. Под шапкой сероватых облаков горы Сан-Габриэль казались призрачными и белели свежевыпавшим снегом. Однако далеко в пустыне, на севере, сверкала длинная узкая полоса золотого солнца. Вокруг преобладали темно-серые и серебряные, а также бледно-золотые и желтовато-коричневые цвета пустынной растительности - полыни, чертополоха и гречихи; кое-где виднелись раскорячившиеся юкки - у одних стволы были гладкими, у других покрыты высохшими колючками, а концы их изломанных ветвей украшали гроздья шипов зеленоватого металлического оттенка.