Олдос Хаксли - Обезьяна и сущность

• Название: Обезьяна и сущность
• Автор: Олдос Хаксли
• Жанр: Научная Фантастика

---

Но тем временем над флагами плывут громады облаков, за облаками голубая пустота, символ нашей безликой сущности, а у основания флагштока растет пшеница, и изумрудный рис, и просо. Хлеб для плоти и хлеб для духа. Нам нужно сделать выбор между хлебом и флагами. И вряд ли нужно добавлять, что мы почти единодушно выбираем флаги.

Камера опускается от флагов к Эйнштейнам, а с них переходит на обильно украшенных знаками отличия генштабистов на заднем плане. Неожиданно оба фельдмаршалиссимуса одновременно подают какую-то команду. Мгновенно с обеих сторон появляются бабуины-техники с моторизованными аэрозольными установками. На баках с аэрозолем одной армии написано слово "Супертуляремия", на баках противника - "Сап повышенного качества, 99,44% чистоты гарантируется". У каждой группы техников с собой талисман - Луи Пастер на цепочке. Звуковая дорожка напоминает о девушке-бабуинке: "Хочу, хочу, хочу, хочу детумесценции..." Вскоре эти сладострастные напевы переходят в мелодию "Земля надежды и славы", исполняемую сводным духовым оркестром и четырнадцатитысячным хором.

Рассказчик

Что за земля, ты спросишь? Я отвечу:

Любая старая земля.

И слава, ясно, Обезьяньему Царю.

Что ж до надежды,

Ее - будь счастливо твое сердечко - нет вообще,

Есть лишь катастрофически большая вероятность

Внезапного конца

Или мучительнейшей, дюйм за дюймом,

Последней и неисцелимой

Детумесценции.

Крупный план: лапы и вентили; затем камера отъезжает. Из баков вырываются клубы желтого дыма и лениво ползут по ничейной земле навстречу друг другу.

Рассказчик

Сап, друзья мои, сап - болезнь лошадиная, у людей встречается редко. Но не бойтесь: наука легко может превратить ее в болезнь универсальную. А вот и ее симптомы. Дикие боли во всех суставах. Гнойники по телу. Под кожей твердые узелки, которые в конце концов прорываются и превращаются в шелушащиеся язвы. Тем временем воспаляется слизистая оболочка носа, откуда начинает обильно выделяться зловонный гной. В ноздрях вскоре образуются язвы, которые поражают окружающие кости и хрящи. С носа инфекция переходит на глаза, рот, глотку и бронхиальное дерево. Через три недели большинство больных умирает. Позаботиться о том, чтобы умирали все поголовно, было поручено группе блестящих молодых докторов наук, которые служат сейчас вашему правительству. И не только ему, а всем другим, избранным или самолично назначившим себя организаторами всемирной коллективной шизофрении. Биологи, патологи, физиологи - вот они идут домой, к семьям, после тяжелого трудового дня в лабораториях. Объятия сладкой женушки, возня с детками. Спокойный обед с друзьями, затем вечер камерной музыки, а может, умный разговор о политике или философии. В одиннадцать - постель и привычный экстаз супружеской любви. А утром, после апельсинового сока и овсяных хлопьев, они опять спешат на службу - выяснять, каким образом еще большее число семей, таких же, как их собственные, можно отравить еще более смертоносным штаммом bacillus mallei {Бациллы сапа (лат.).}.

Маршалиссимусы снова выкрикивают команду. Обезьяны в сапогах, отвечающие за запас гениев в каждой армии, резко щелкают бичами и дергают за сворки.

Крупный план: Эйнштейны пробуют сопротивляться.

- Нет, нет... не могу. Говорю же, не могу.

- Предатель!

- Где твой патриотизм?

- Грязный коммунист!

- Вонючий буржуа! Фашист!

- Красный империалист!

- Капиталист-монополист!

- Получай же!

- Получай!

Избитых, исполосованных плетьми, полузадушенных Эйнштейнов подтаскивают наконец к неким подобиям караульных будок. Внутри будок - приборные панели с циферблатами, кнопками и тумблерами.

Рассказчик

Но это ж ясно.

Это знает каждый школьник.

Цель обезьяной выбрана, лишь средства - человеком.

Кормилец Papio и бабуинский содержанец,

Несется к нам на все готовый разум.

Он здесь, воняя философией, тиранам славословит;

Здесь Пруссии клеврет, с общедоступной "Историей"

Гегеля под мышкой;

Здесь, с медициной вместе, готов ввести гормоны половые

от Обезьяньего Царя.

Он здесь, с риторикою вместе: слагает вирши он,

она их следом пишет,

Здесь, с математикою вместе, готов направить все свои ракеты

На дом сиротский, что за океаном;

Он здесь - уже нацелился, и фимиам курит благочестиво,

И ждет, что Богородица скомандует: "Огонь!"

Духовой оркестр уступает место самому заунывному из "Вурлитцеров", вместо "Земли надежды и славы" звучит "Христово воинство". В сопровождении его высокопреподобия настоятеля и капитула величественно шествует его преосвященство бабуин-епископ Бронкса, держа посох в унизанной перстнями лапе; он собирается благословить обоих фельдмаршалиссимусов на их патриотические начинания.

Рассказчик

Церковь и государство,

Алчность и коварство

Два бабуина в одной верховной горилле.

Оmnes {*}

Аминь, аминь.

Епископ

In nominem Babuini {**}.

{* Все (лат.).

** Во имя Бабуина (лат.).}

На звуковой дорожке звучит лишь vox humana {Человеческий голос (лат.).} и ангельские голоса певчих.

"Крест (dim) святой (рр) нас в битву (ff) за собой ведет".

Огромные лапы ставят Эйнштейнов на ноги; крупным планом камера показывает, как эти лапы сжимают кисти ученых. Пальцы, которые писали уравнения и исполняли музыку Иоганна Себастьяна Баха, направляемые обезьянами, хватаются за рукояти рубильников и с ужасом и отвращением опускают их вниз. Слышен негромкий щелчок, затем надолго наступает тишина, которую в конце концов прерывает голос Рассказчика.

Рассказчик

Даже реактивным снарядам, летящим со сверхзвуковой скоростью, требуется определенное время, чтобы достичь цели. Давайте-ка поэтому перекусим, ребята, в ожидании Судного дня!

Обезьяны открывают ранцы, швыряют Эйнштейнам по куску хлеба, несколько морковок и кусочков сахара, а сами наваливаются на ром и копченую колбасу.

Наплыв: палуба шхуны, ученые экспедиции тоже завтракают.

Рассказчик

Это - некоторые из переживших Судный день. Что за милые люди! И цивилизация, которую они представляют, тоже милая. Конечно, ничего особенно захватывающего и эффектного. Ни Парфенонов или Сикстинских капелл, ни Ньютонов, Моцартов и Шекспиров, но зато ни Эццелино, ни Наполеонов, Гитлеров и Джеев Гулдов, ни инквизиции и НКВД, ни чисток, ни погромов, ни судов Линча. Ни высот, ни бездн, но зато вдоволь молока для детей, сравнительно высокий интеллектуальный коэффициент и все прочее - спокойно, провинциально, весьма уютно, разумно и гуманно.

Один из стоящих на палубе подносит к глазам бинокль и всматривается в берег, до которого всего мили две. Внезапно у него вырывается радостное и удивленное восклицание.

- Взгляните-ка! - Он передает бинокль одному из спутников. - Там, на гребне холма.

Тот смотрит.

Крупный план: низкие холмы. На верхушке одного из них на фоне неба вырисовываются три нефтяные вышки, словно оборудование модернизированной Голгофы повышенной производительности.

- Нефть! - возбужденно восклицает второй наблюдатель. - И вышки еще стоят.

- Еще стоят?

Общее изумление.

- Это означает, - говорит старый геолог профессор Крейги, - что взрывов здесь практически не было.

- Взрывы совершенно не обязательны, - объясняет его коллега с кафедры ядерной физики. - Радиоактивное заражение действует не хуже и на гораздо больших площадях.

- Вы, похоже, забыли о бактериях и вирусах, - вступает в разговор биолог профессор Грэмпиен. Он говорит тоном человека, который почувствовал себя ущемленным.

Его молодая жена - она всего-навсего антрополог и не может поэтому внести в спор свою лепту - ограничивается тем, что бросает на физика злобный взгляд.

Ботаник мисс Этель Хук, которой твидовый костюм придает весьма спортивный, а очки в роговой оправе - весьма интеллигентный вид, напоминает, что тут почти наверняка и в больших масштабах имело место заражение растений. За подтверждением она оборачивается к своему коллеге доктору Пулу; тот одобрительно кивает.

- Болезни продовольственных культур, - наставительно сообщает он, должны быть рассчитаны на длительный эффект, едва ли менее серьезный, нежели эффект, производимый расщепляемыми веществами или искусственными пандемиями. Возьмем, к примеру, картофель...

- Ну, стоит ли заниматься всякой мудреной галиматьей? - грубовато выпаливает механик экспедиции доктор Кадворт. - Перережьте водоснабжение, и через неделю все будет кончено. Без водички - кверху лапками птички, - в восторге от своей шутки оглушительно хохочет он.

Тем временем психолог доктор Шнеглок сидит и слушает с улыбкой, едва маскирующей презрение.

- А к чему заниматься водоснабжением? - осведомляется он. - Нужно лишь пригрозить соседу оружием массового уничтожения. Остальное предоставьте панике. Вспомните-ка, что, к примеру, сделала психологическая подготовка с Нью-Йорком. Коротковолновые трансляции из-за океана, заголовки в вечерних газетах. В результате восемь миллионов жителей тут же принялись затаптывать друг друга насмерть на мостах и в туннелях. Выжившие рассеялись за городом словно саранча, словно полчища чумных крыс. Они заражали воду. Распространяли брюшной тиф, дифтерит, венерические болезни. Кусали, рвали, грабили, убивали, насиловали. Питались дохлыми собаками и трупами детей. По ним без предупреждения открывали огонь фермеры, их избивала дубинками полиция, обстреливала из пулеметов национальная гвардия, их вешали комитеты самообороны. То же самое происходило в Чикаго, Детройте, Филадельфии, Вашингтоне, Лондоне, Париже, Бомбее, Шанхае, Токио, Москве, Киеве и Сталинграде - в каждой столице, в каждом промышленном центре, в каждом порту, на каждом железнодорожном узле, во всем мире. Цивилизация была разрушена без единого выстрела. Никак не могу понять: почему военные считают, что без бомб не обойтись?