Вильям Александров - Планета МИФ

• Название: Планета МИФ
• Автор: Вильям Александров
• Издательство: Издательство ЦК ЛКСМ Узбекистана «Ёш гвардия»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1975

В книге В. Александрова три повести: «Заповедник», «Альфа Центавра» и «Планета МИФ». Действие первой из них отнесено к нашим дням. События второй, небольшой повести разворачиваются так, что как бы перебрасывают мост из настоящего в будущее. Новеллы, слагающие третью повесть, хронологически относятся к двадцать второму веку. Писатель то и дело «опрокидывает» фантастические картины в нашу современность и, напротив, проецирует сегодняшний день в будущее. Три повести, написанные в разных жанрах, на различном тематическом материале, обнаруживают в результате глубокое внутреннее единство.

Роднит все эти три повести авторская концепция мира. В восприятии В. Александрова важнейшая пружина человеческой жизни — мысль, нацеленная в будущее, мысль, пронизанная чувством, мысль — мечта. Мера всех событий — дело, озаренное мыслью, дело — творчество.

---

— Значит, надо уцелеть, Аллан!

— Уцелеть! Может быть, вы знаете, как это сделать?! Лечь на орбиту Могучей?!

— Ну хотя бы… — Он пожевал губами. Он явно издевался над моей беспомощностью. И тут я не выдержал.

— Слушайте, вы, Мефистофель новоявленный, вы прекрасно знаете, что от меня теперь ничего не зависит — всей мощности наших двигателей не хватит, чтобы сдвинуть корабль хоть на йоту в сторону от той орбиты, на которую нас несет. Мы попали в капкан по вашей милости. Единственное, что вы можете сделать — это, по крайней мере, молчать сейчас, никому ничего не говорить, пусть хоть люди не знают, что их ждет. Если мы врежемся в нее или сгорим в ее атмосфере — пусть это будет внезапно — они ничего не успеют понять.

— Это я вам обещаю, Аллан, никто ничего не узнает. А вам я хочу дать один совет: идите спать.

— Нет уж… Останусь здесь… До конца. А вам, Юлий Бандровский, могу обещать одно — если мы каким-то чудом уцелеем и когда-нибудь попадем на Землю, то первое, что я сделаю, отдам вас под суд. И потребую самого сурового наказания!

— Ради бога… Вот уж что меня нисколько не волнует. — Он пожевал губами. — Ладно, не хотите спать, тогда включите экран и дальнюю локацию, может быть, это вас позабавит. А я спать хочу.

Изображение исчезло.

А я сел в кресло перед пультом, положил голову на руки и застыл так в отчаянии от бессилия и беспомощности. Знаете, Виктор, были у меня в жизни тяжкие минуты, терял друзей, стоял на краю гибели, не один раз мысленно прощался с Землей, с Юной, со всем, что дорого, но как бы ни было тяжко и трудно, всегда оставалось одно — бороться, бороться до конца, и я боролся, как ни мала была надежда. Боролся за то, чтобы спасти людей, корабль, за собственную жизнь, наконец, боролся, пока оставался малейший шанс, и это сознание, что Надо бороться, придавало силы, помогало выстоять. Но никогда я не чувствовал себя таким беспомощным, никогда я еще не был в положении, когда надо сидеть сложа руки и ждать решения своей судьбы, которая зависит от слепых сил. Это всегда было противно моей натуре. А тут… И еще было обидно, что так нелепо, так глупо приходится погибать, хоть бы польза какая-то была от нашей гибели, хоть бы рассказать кому-то можно было обо всем. И тут я подумал, что не выполню свой долг, если не запишу все в журнал. Кто знает, может быть, найдут нас когда-нибудь в космосе, если не сгорим и не превратимся в атомы от удара.

Я стал писать, и это меня немного успокоило. Все-таки какое-то дело. И все-таки какая-то надежда. Может быть, когда-нибудь прочтут.

Надо было записать координаты. Но вычислить их точно было невозможно. Скорости я не знал, стрелка прибора давно дошла до края шкалы, а что там дальше — неизвестно.

Чтобы определить как-то положение корабля, я включил астробашню и стал просматривать на экране звездное небо слева и справа от нас. По сетке экрана было видно, как смещаются звезды. Я сделал грубый подсчет, заложил в вычислительное устройство и получил какой-то фантастический результат скорости. Тогда я стал вглядываться в расположение звезд вокруг и поразился еще больше — выходило, что мы уже почти в центре круга, то есть приближаемся к Могучей! Это подтверждало фантастическую скорость, а значит, остались считанные минуты… Я включил локаторы, они должны были дать очертания гигантского, увеличивающегося диска… Но на экранах, на всех экранах — одна сплошная муть. Пыль какая-то. Ни малейшего признака твердого тела. Я меняю дальность — даю на самое большое расстояние, перевожу на ближнее — ничего, только клубится звездная пыль…

Гляжу через астробашню и еще раз поражаюсь — выходит, мы должны находиться сейчас уже в самом центре Могучей!

В это мгновение щёлкнул боковой экран, на нем снова появилась сардоническая физиономия этого проклятого Мефистофеля, и от его хриплого смеха у меня мороз по коже пошел.

— Что, Аллан, врезались уже? В самом центре находимся?

И снова этот ужасный, какой-то хлюпающий, клокочущий смех.

А я стою, окаменев, не в силах вымолвить хоть слово, только гляжу в это страшное, лохматое, усмехающееся лицо и ничего не могу понять.

Он, видно, вдоволь насладился моим нелепым, растерянным видом.

— Что все это значит? — наконец выдавил я из себя.

Он снова засмеялся, потом закашлялся.

— Это значит, Аллан, что никакой Могучей нет. Никогда не было и нет.

Если бы он сказал, что Земли никогда не было, я бы, наверно, поразился меньше.

— Чушь! — словно убеждая себя, проговорил я. — Откуда же это невероятной силы поле?

— Магнитный центр Галактики, Аллан. Нас втянуло в него, а теперь вышвырнет с обратной стороны. Магнитная праща, представляете?

Только теперь я начинал кое-что понимать.

— Вы это раньше знали, Юлий?

— Догадывался, потому и направил сюда. Теперь держитесь, Аллан, представляете, куда вынесет корабль из этой пушки. Какова скорость?

— Что-то несусветное… — сказал я.

— Вернее — сверхсветное? Так?

— Кажется, так…

— Ну вот, видите. Вот вам и разгадка Могучей.

Признаться, у меня голова кругом пошла. Столько лет связывать все представления с Могучей, с коварной планетой — и вдруг…

Я поднял глаза, встретился с его взглядом и еще раз поразился — я не увидел злобы, не увидел злорадства, я увидел огромную усталость и огромное облегчение, как у человека, который долго, слишком долго тащил непосильную ношу и только что свалил ее, наконец донеся до цели.

— Идите сюда, Юлий, — позвал я его. — Выходите из своего склепа и идите сюда. Давайте вместе прикинем, что получается.

Но он покачал головой.

— Извините, Аллан, но сейчас я не могу. Я ведь действительно болен. До завтра!

— Погодите, Юлий, еще один вопрос… Что, по-вашему, произошло с экспедицией отца? Ведь они прошли тем же путем.

Он помолчал, облизнул пересохшие губы. Потом сказал устало, как что-то давно обдуманное.

— Их, как видно, вынесло из нашей Галактики. Возможно, они все еще летят куда-то к Андромеде…

— Так вы полагаете… — Я задохнулся. — Так ведь это значит…

— Да, Аллан, это значит, что магнитную пушку можно будет использовать для межгалактических перелетов. — Некоторое время мы молча смотрели друг на друга, потом он, видно, прочитал вопрос в моих глазах и добавил: — Но мы не вылетим, не волнуйтесь, мы зашли с обратной стороны и под другим углом.

И тут только я все понял. Он все рассчитал, все предвидел заранее.

4

Бы представляете, Виктор, что я испытывал в ту ночь, когда выключился экран, и я снова остался один в рубке управления?! Экипаж ничего не подозревал, люди спокойно спали, а мы неслись сквозь магнитное жерло Галактики с невероятной скоростью, и только два человека на борту знали, что происходит — Юлий и я. Но он оставался в каюте, а я один находился в рубке, и вся ответственность за дальнейшую судьбу корабля была теперь на мне. И не только за судьбу корабля, за жизнь людей. Мы должны были во что бы то ни стало донести до Земли то, что узнали: ведь значение открытия, сделанного Бандровским, трудно было переоценить. Оно означало принципиальную возможность выхода в другие Галактики. Но не только это. Можно было использовать магнитную пушку для разгона кораблей и тем самым во много раз сократить время внутригалактических полетов.

Ради того, чтобы сообщить об этом на землю, действительно стоило пожертвовать всем, и в душе я уже простил этого парня, понимая, что у него не было иного выхода, как только практически доказать свою правоту. Он это сделал, остальное должен был сделать я.

Нужно было срочно рассчитать, куда нас вынесет, а тогда можно будет решить, что делать дальше.

Я кинулся к вычислительному устройству, заложил в него данные. Выходило, что нас вынесет куда-то очень далеко от Солнечной системы, но это при условии полета по инерции, без участия двигателей. Значит, задача состояла в том, чтобы определить наиболее благоприятный момент их включения и рассчитать запасы атомного горючего — его ведь оставалось не так уж много, я перестарался тогда, пытаясь вырваться из объятий Могучей — мысленно я все еще называл ее так.

Я посмотрел по журналу, когда началось увеличение скорости под влиянием Могучей. Это было примерно за пятнадцать земных суток до сегодняшней ночи. Значит, еще через пятнадцать суток мы выйдем за пределы ее зависимости. Вот тогда-то и надо будет включать двигатели и попытаться изменить траекторию полета, приближая ее к Солнечной системе. Где мы будем в тот момент? Я прикинул по карте — получалось, что нам придется описывать большую дугу и заходить на Землю с другой стороны… Но это уже не страшно. В крайнем случае надо было максимально близко подойти к любой промежуточной станции, а там можно радировать и произвести дозаправку.

Всю ночь я провел у вычислительного устройства. На экран смотреть почти не было времени, я включил видеозапись, чтобы все осталось на пленках — они вот здесь, в этих кассетах. А наутро (условное утро, конечно), когда экипаж поднялся и приступил к своим обязанностям, я объявил, что под влиянием сильного магнитного поля приборы дали отклонение, мы сбились с курса и теперь придется идти совсем иным путем.