Владимир Мазур - Граница у трапа

• Название: Граница у трапа
• Автор: Владимир Мазур
• Издательство: Радянський письменник
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1985

В книге молодого русского советского прозаика две повести о работниках таможни. Из них читатель узнает о профессии стражей экономических рубежей нашей Родины. Главная тема произведений — борьба с контрабандой, а основной герой — наш молодой современник, самоотверженно ведущий борьбу с нарушителями законности. События и факты продиктовали автору детективно-приключенческую форму изложения и соответственно обусловили характеры персонажей.

---

— Знаешь, — обескураженно протянул он. — Но еще, наверно, столько же мест, пока не обнаруженных.

— Тридцать тысяч первое найдет Хорунжий, — не преминул вставить Кобец.

Я даже не посмотрел в его сторону.

Никитин повесил на стену схему устройства пассажирского судна, взял со стола указку и вновь обратился ко мне:

— Покажи наиболее подходящие для контрабанды места.

Он уделял мне внимания больше, чем остальным не потому, что меня следовало понукать учить таможенные премудрости. Просто натаскивал, как щенка, развивая интуицию и профессиональные навыки. С этой целью приносил из дому учебники по психологии, криминалистике, рассказывал о прежней работе в ОБХСС.

Я вышел к схеме, взял у Никитина указку, задумался. Думал не столько над вопросом, сколько над тем, что опять надо учиться. Когда же это кончится?

Никитин раскрыл перед инспекторами большущий альбом с точно такой же схемой, испещренной, в отличие от моей, красными точками. Они обозначали места, где нашли контрабанду. Точки проставлял сам Никитин, черпая данные из спецкартотеки.

— Ну, что, забыл?

— Не выучил, — заржал Кобец. — Двоечник!

— Значит так, — начал я. — По порядку...

Глаза Кобца блестели от ожидания смешного. Я ткнул указкой в верхушку мачты.

— Клотик.

Все засмеялись. Пуще всех заливался Кобец. Веселый нрав у него. Даже слишком.

— Чего смеетесь? — рассердился я. — Согласен, залезть трудно. Но не станет же контрабандист прятать добро только в колено трубы или в нежилой каюте. Он может присобачить его и на самом видном, но труднодоступном месте.

— Например, на якорной цепи! — стукнул Кобец кулаком по столу в диком восторге от того, что я, по его мнению, нес чушь.

— На веревочке в иллюминатор!

— Под сиденье капитанского кресла!

Предложения сыпались одно за другим. Никитин не перебивал, не останавливал, слушал.

— Все правы. Прав и Хорунжий, — наконец прервал он. — Кто из вас хоть разок побывал на клотике?

Шутки прекратились. Судя по смущенным физиономиям, никто не мог припомнить за собой подобного рвения.

— То-то. Что и требовалось доказать. А ты? — обратился Никитин ко мне. — Поднимался?

— Было дело, — признался я. — Ночью. Никто не видел. Почти до самой площадки поднялся, а как вниз посмотрел...

Опять смех.

— Не долез! — захлебываясь от восторга, закончил мою мысль Кобец. — Не долез!

— Тихо! — уже строже сказал Никитин. — Изменим вопрос. Вы знаете, что одновременно с приходом судов ближневосточной линии появляются монеты. Информацию зачитывали. Как думаете, где их прячут?

— Эге! — протянул Кобец. — Найти металл на судне! Его ж можно в любое место... Тут не тридцать, а сто тысяч мест для нескольких монет найдется.

— Так-то оно так. Но мы должны найти.

— Разве что случайно, — с сомнением сказал Кобец. — Вообще вряд ли. На судне — никогда. Объем маленький, тайников — десятки тысяч. По статистике...

— Я найду, — вырвалось у меня.

Смеялись все, кроме Никитина.

— А как? Есть конкретные предложения?

— Ну... полагаю... надо проанализировать, кто может везти, сопоставить, разработать версии.

Никитин покачал головой:

— Слова. Одни слова. И ты забыл весьма существенную вещь.

— Какую?

— Мы — не следственный, а контролирующий орган. Не представляю себе, как ты сможешь «наблюдать». В милиции можно работать с людьми, с документами, собирать факты. А как ты будешь разрабатывать версии, если на досмотр отводится ограниченное время? От и до, а потом — гуд лак, счастливой дороги. Более конкретно можешь что-то сказать?

Я досадовал на себя за сгоряча вырвавшиеся слова. А все Кобец и его подковырки!

Никитин продолжил занятие. Слушал его невнимательно, думал о золотых монетах. Таможню лихорадило уже второй месяц. Напрасно созывались оперативки, проводились совещания, перепроверялась работа каждого — золото просачивалось сквозь густую сеть заслонов, о чем сообщали нам компетентные органы. Появлялось оно после приходов судов ближневосточной линии. Где-то в далеких азиатских портах кто-то покупал монеты и тайком привозил их.

Я вовсе не был уверен, что именно мне посчастливится найти монеты. Шансов на успех было ровно столько, сколько у золотоискателя, ищущего жилу. А то и меньше.

Отправившись на причалы, сушил себе голову над тем, как утереть нос Кобцу. Дернула же нелегкая болтнуть при нем!

Спустя несколько дней, когда работал на причале, показалось, что удача сама плывет в руки.

Мы — стивидор (руководитель погрузочно-разгрузочных работ), два грузчика, виновник-шофер и я — стояли над горой стекла, картона, фруктов, горячились — предстояло составить акт о порче груза.

Случайно посмотрел в сторону и увидел странное зрелище.

Метрах в пятидесяти от нашего собрания тянулся каменный забор высотой в добрых два метра, сложенный из пористого ракушечника. На его гребне показался большой коричневый чемодан, затем голова девушки. Вскарабкавшись на забор во весь рост, она несколько секунд нерешительно смотрела вниз, бросила чемодан на землю, прыгнула следом, прижимая юбку к ногам. Поднявшись, отряхнула подол, подняла чемодан, осмотрела его и, слегка прихрамывая, направилась через железнодорожные пути к причалам.

Изумленный и слегка очарованный такой непринужденностью, я пошел навстречу покорительнице забора. Охрана не могла уследить за бесконечно длинной оградой, и этим обстоятельством пользовались те, кому по каким-либо причинам требовалось проникнуть в порт. Однако лезть белым днем, с чемоданом, у всех на виду!..

Девушка вышла к причалам и остановилась у небольшого пришвартованного судна, осевшего в воду настолько, что его палуба оказалась ниже причального бруса. О чем-то спросила матросов, работавших на баке. Те переглянулись, рассмеялись. Один ответил что-то такое, от чего смех раздался вновь, погромче. Она поспешила дальше, то есть прямо мне в лапы.

Форма таможенника была ей явно незнакома: скользнула равнодушным глазом по моим петлицам и пошла дальше. На вид лет восемнадцать, среднего роста, крепко сбитая. Приехала, скорее всего, откуда-то из глубинки — платье, прическа, туфельки — по моде пятилетней давности. Но все чистенькое, аккуратное.

Я шел рядом, с любопытством всматриваясь в незнакомку. Немного скуластая, курносая, глаза зеленые, с рысьим разрезом.

— Что такое? — недовольно спросила она. — Что надо?

— Хочу познакомиться с человеком, который легко берет заборы.

— Ты моряк? — строго спросила она, покосившись на петлицы.

— Нет. Требуются моряки?

— Отстань! — отрубила. — А то закричу.

— Не могу, — посмеивался я, поняв, что передо мной никакой не злоумышленник, переправляющий золото чемоданами, а обыкновенная сельская девушка. — Если б даже хотел, не смог. Познакомиться надо.

— Отстань! — сказала уже с угрозой. — А то как дам!

— Ну, что ж, — посерьезнел и я. — Раз такие пироги... Разрешите представиться... Я — инспектор таможни Юрий Хорунжий. Ваши документы!

— Что? — растерялась девушка. — Какой таможни? Зачем? У меня нет.

— Чего нет? Пропуска или документов?

— Пропуска нет. И паспорта нет.

— Поищите.

Я преградил ей путь. На нас глазели, поэтому пришлось отвести ее за бунт.

— Зачем вам мои документы? Я ж вам ничего не сделала. — В ее глазах сквозили растерянность и мольба. — Отпустите меня, дяденька. Я больше не буду.

— Я не дяденька, а инспектор, — голосом заправского бюрократа проскрипел я. — Документы требую потому, что находимся в порту, в зоне контролируемой и пограничниками, и таможней.

Этого оказалось достаточно. Девушка поставила чемодан на асфальт, открыла его и, заслоняя от меня, стала искать среди вещей паспорт. Нашла, подала.

— Что за книги?

— Разные.

— Показывайте!

Я присел, посмотрел.

— О! Грин! Станюкович, Лондон... Ясненько! Так, — полистал я паспорт. — Восемнадцать лет, Юлия... Константиновна, а серьезности никакой. Через забор сигаете, из Полбино выписались... Что в наших краях ищете?

— На пароход хочу поступить работать. Плавать хочу. А что, нельзя?

— Кем же, если не секрет?

— А мне все равно. Могу готовить, стирать, убирать. Матросом могу.

— На матроса два года учиться надо.

— А я ходила в клуб «Юных моряков», — заспешила Юля и полезла в чемодан, но я остановил ее.

— Юля, ты что, не знаешь, что существует отдел кадров? На пароход просто так не берут. Ты же в школе училась.

— Знаю про отдел кадров. Думала, так быстрее. Приду, найду хорошее место, чтоб в интересные страны поплыть, а потом уж в отдел кадров.

— А почему в море? Почему не на речку, не на озеро?

— Нравится, — простодушно ответила Юля. — Я почему-то море люблю, хоть и в первый раз вижу.

— Ты когда приехала?

— Только что. Московским.

— Да-а, — протянул я. — Интересный ты человек. Инициативы много. Хоть бы сначала расспросила. Дома знают, где ты?