Гарри Тёртлдав - Тьма надвигается

• Название: Тьма надвигается
• Автор: Гарри Тёртлдав
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-12847-6

Не успели поблекнуть в памяти выживших кровопролитные битвы Шестилетней войны, как начинает рушиться миропорядок, установленный победителями. Опозоренная, растоптанная, униженная Альгарве видит в кончине герцога Алардо повод вернуть отторгнутые у нее земли Бари — но прежние ее противники не намерены мириться с новым возвышением исконного врага. И вот эскадрильи драконов затмевают небо, поливают огнем беззащитные города. Катапульты забрасывают вражеские крепости разрывными ядрами. Ручные левиафаны атакуют из-под воды крейсера противника. А в лабораториях колдунов творятся загадочные опыты, что грозят пролить убийственный свет на основы основ волшебства…

На Дерлавай надвигается тьма.

---

Кроме того, сначала в армии, а затем на дорожных работах он окреп так, как и надеяться не мог. Между кожей и костями остались только мышцы — куда больше мышц, чем ему мечталось. Прежде чем загреметь в армию, юноша нагулял жирок, но военная служба и дорожные работы заставили бы его сбросить вес, даже если бы между ними не пролегло несколько месяцев в лагере для военнопленных. Едва ли Леофсиг когда-нибудь снова потолстеет.

— Хорошо! — гаркнул альгарвеец-надсмотрщик. — Мы идти. Работать крепко. Булыжник много.

Голос его звучал совершенно счастливо. Многие люди получали больше удовольствия не от работы, а от созерцания чужого труда.

Подгоняемые короткими выкриками, которые, по мнению альгарвейца, должны были вызывать трудовой энтузиазм, поденщики побрели по дороге на северо-запад, пока не добрались до того места, где мостовая кончалась. Юго-западный тракт они уже вымостили до того места, куда уже невозможно было за один день добраться от города, поработать и к закату вернуться назад. Дальше работу продолжали рабочие — в большинстве своем кауниане — из других городов и деревень вдоль тракта.

Инструменты и булыжник, которым будет вымощен проселок, везли запряженные мулами телеги. Окованные железом обода колес грохотали по булыжнику. Шагавший рядом с Леофсигом Бургред морщился при каждом резком звуке.

— Не надо было вчера столько пить, — пожаловался он. — Башка вот-вот отвалится… и я почти об этом мечтаю.

— На проселке колеса так не гремели бы, это точно, — заметил Леофсиг, выказывая больше сочувствия, чем ощущал, — никто не заставлял Бургреда напиваться под угрозой боевого жезла, и если это было первое похмелье здоровяка, то Леофсиг — косоглазый куусаманин. — Конечно, — продолжал он, — в дождь телеги в грязи по уши тонули бы. Рыжикам этого не надобно.

— Я бы сейчас сам в грязь залез, — просипел Бургред. — По уши…

Похоже было, что этим утром ему особенно скверно.

Завидев в траве россыпь луговых сыроежек, Леофсиг сошел с дороги, собрал грибы и запихнул в поясной кошель.

— Лучше сыроежки, чем вовсе ничего, — заметил он Бургреду.

Ему пришлось повторить, потому что колеса телег грохотали особенно. Бургред глянул на юношу с таким видом, словно сейчас он порадовался бы только бледной поганке, которая избавит его от мучений.

Надсмотрщик, как большинство альгарвейцев, был невысокого мнения о продукте, который считали лакомством и фортвежцы, и кауниане.

— Грибы дрянь, — заявил он, высунув язык и скорчив страшную гримасу. — Грибы отрава. Грибы сопля.

И плюнул под ноги.

— Силы горние, — вполголоса пробормотал Леофсиг. — Даже у чучелок больше соображения.

Кауниане и грибы не выходили у него из головы; от Сидрока и от Эалстана он слышал два существенно различных описания каунианской девушки, которую брат повстречал в лесу, когда ходил за грибами. Сидрок едва не обвенчал их, но у Сидрока обыкновенно язык обгонял мысли.

Леофсиг покосился на Бургреда. Упомянув кауниан, юноша тем самым расчетливо поддел здоровяка. Тот откликнулся, но не так, как ожидал Леофсиг.

— Перевешать бы всех ковнян вонючих, — пробурчал он, — как рыжики того поганца перед баней вздернули. Туда и дорога.

— Не так они и плохи, — возразил Леофсиг — на большее он не осмелился, чтобы не подставляться. — Что они тебе такого сделали?

— Ковняне они, — отрезал Бургред. Другого ответа ему, по-видимому, не требовалось.

Среди рабочих было несколько кауниан, но Бургред не потрудился понизить голос. Он полагал очевидным, что светловолосым его мнение о них известно. Возможно, те придерживались подобной же точки зрения — хотя некоторые не могли не слышать его, никто не выказал гнева.

Нет. В лагере для военнопленных Леофсиг познакомился с каунианами ближе, чем прежде. Они умели гневаться. Только не проявляли этого. Если бы кауниане Фортвега осмелились выказать истинные свои чувства, то вскоре стали бы меньшинством еще более ничтожным, чем сейчас.

Прежде чем мысль эта успела развиться, мостовая под ногами Леофсига оборвалась. Телеги остановились, и Бургред испустил театральный вздох облегчения. Альгарвеец-надсмотрщик картинно указал на северо-восток.

— Вперед! — вскричал он.

Даже на его прескверном фортвежском приказ ворочать камни воодушевлял больше, чем если бы его отдал любой соплеменник Леофсига.

Не все камни на телеге были окатанными булыжниками. Немалую части их составляли обломки домов, разрушенных в бою за Громхеорт. Всякий раз, как Леофсигу попадался такой, юноша пытался прикинуть, от какого дома отвалился этот кусок. Пару раз ему удавалось определить происхождение камней, но не больше — остальные были безлики.

Юноша посмеялся про себя. Даже на дорожных работах, не требовавших приложения ума, он не мог не размышлять. На его глазах Бургред приволок с телеги здоровый булыжник, уронил в заранее выкопанную яму и вогнал в землю колотушкой. Много ли он размышлял при этом? Леофсиг очень сомневался. Юноша, впрочем, сомневался и в том, что Бургред много размышлял в любое другое время.

Леофсиг волок на место очередной обломок чьего-то дома, чтобы уложить в дорожное полотно, когда альгарвеец-надзиратель испустил яростный вопль.

— Кто делать? — свирепо вопросил он, указывая на булыжник в десятке шагов от края мостовой. — Кто делать?!

Повод выходить из себя у него был: камень на добрую ладонь выступал острым краем над мостовой.

Бригада молчала. Когда альгарвеец заметил неладное, близ камня уже никого не было. Уложить его мог любой из четверых не то пятерых рабочих. Кто именно — никто не заметил.

— Должно быть, ковнянин какой, — заявил Бургред. — Вздернуть их всех!

— Саботаж плохо, — сообщил надсмотрщик. Слово было сложное, но знать его альгарвеец был обязан по службе. Он покачал головой. — Очень плохо. Саботажник убивать.

— Ага, — пробормотал Леофсиг. — Очень умно. Сейчас точно кто-нибудь признается.

— Повесить пару ковнян, — повторил Бургред громко. — Никто по сучьим детям не заплачет. А потом дальше будем работать.

Один из светловолосых рабочих выступил вперед.

— У меня есть жена, — промолвил он. — Есть дети. Есть мать. Есть отец. И я знаю, кто он, чего ты о себе сказать не можешь.

Чтобы дойти до сути сказанного, Бургреду потребовалось некоторое время. Леофсиг уже начал подумывать, что здоровяк не догадается — было бы весьма кстати. Оттого, следовало полагать, и не сбылось.

— Ублюдком меня обозвать, да?! — взревел Бургред и двинулся к тощему каунианину.

Леофсиг свалил его наземь подсечкой столь же зверской, что и Сидрока не так давно. В тот раз он пожалел о сделанном. Сейчас — нимало. Бургреду, правда, это очень не понравилось. Сцепившись, они покатились по мостовой, с мостовой — в придорожную канаву, не переставая молотить друг друга.

— Вы стоять! — завизжал альгарвеец.

Ни Леофсиг, ни Бургред не остановились. Если бы один и удержал руку, другой непременно воспользовался бы этим. Надсмотрщик обернулся к остальным поденщикам:

— Становить они!

Рабочие растащили драчунов. У Леофсига была рассечена губа и на скуле вздувался синяк. У Бургреда текла носом кровь и цвел «фонарь» под глазом. У Леофсига болели ребра. Он надеялся, что у его противника тоже болят.

— Чучельник, — прорычал Бургред.

— Да заткнись ты, олух клятый, — устало простонал Леофсиг. — Если уж собрался кого-то повесить, так не удивляйся, что тебя недобрым словом помянут. И кроме того, — он говорил негромко, чтобы альгарвейский солдат не понял, — когда мы вздорим, кто смеется? Рыжики, вот кто.

Если бы речь шла только о каунианах, он никогда не смог бы заставить Бургреда прислушаться. Но в сторону надсмотрщика здоровяк глянул со злобой и, оттолкнув товарищей по бригаде, не стал бросаться ни на Леофсига, ни на каунианина.

— А, холера их всех побери, — буркнул он.

— Нет платить! — Альгарвеец ткнул пальцем в Леофсига. — Нет платить! — Он указал на Бургреда. — Нет платить! — Он махнул в сторону каунианина, который изящно обозвал Бургреда ублюдком.

— Немного и потеряно, — заметил тот.

— Нет измена! — продолжал альгарвеец, словно ничего не слышал. — Нет саботаж. — Нужные ему фортвежские слова он заучил хорошо. Надсмотрщик указал на неровно уложенный камень: — Чинить этот. Еще один — голова с плеч. — Он по очереди указал на каждого из рабочих в бригаде. Судя по выражениям на лицах, никто из них — ни фортвежцы, ни кауниане — не принял его слова за шутку.

Рослый светловолосый каунианин и пара приземистых смуглых фортвежцев без споров и разбирательств выломали злосчастный камень. Перед угрозой в лице бригадира их различия не имели значения. Главное — чтобы работа была сделана. Леофсиг наблюдал за ними с желчным удовлетворением. Под угрозой смерти рабочие становились как братья. Без нее… Он вздохнул и вернулся к работе.