Гарри Тёртлдав - Тьма надвигается

• Название: Тьма надвигается
• Автор: Гарри Тёртлдав
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-12847-6

Не успели поблекнуть в памяти выживших кровопролитные битвы Шестилетней войны, как начинает рушиться миропорядок, установленный победителями. Опозоренная, растоптанная, униженная Альгарве видит в кончине герцога Алардо повод вернуть отторгнутые у нее земли Бари — но прежние ее противники не намерены мириться с новым возвышением исконного врага. И вот эскадрильи драконов затмевают небо, поливают огнем беззащитные города. Катапульты забрасывают вражеские крепости разрывными ядрами. Ручные левиафаны атакуют из-под воды крейсера противника. А в лабораториях колдунов творятся загадочные опыты, что грозят пролить убийственный свет на основы основ волшебства…

На Дерлавай надвигается тьма.

---

Сиривальд ухмыльнулся, по ошибке посчитав отцовские слова за похвалу.

Закатив глаза, Гаривальд нырнул в дом. Несмотря на то, что Сиривальд купался в грязи за дверью, куры продолжали квохтать, как заведенные. По полу ползала Лейба, изо всех силенок пытаясь поймать хоть одну за длинные хвостовые перья. Дочурка Гаривальда полагала, что это весьма занимательно; куры придерживались иного мнения.

— Клюнет, — предупредила дочку Аннора.

Будь Лейба на пару лет постарше, то, возможно, обратила бы внимание на слова матери, но сейчас она их просто не поняла. Строгий материнский тон мог бы возыметь действие, но не сейчас, когда все внимание девочки поглощала игра.

— Ма-ма! — счастливо пискнула она и ринулась на ближайшую курицу.

Куры бегали куда быстрей, чем ползала малышка, но детского несгибаемого упорства им явно недоставало. Гаривальд не успел подхватить дочку на руки, когда та исхитрилась поймать курицу за хвост. Квочка испустила возмущенный вопль и, разумеется, клюнула обидчицу. Лейба тут же разрыдалась.

— Ну видишь, как вышло?

Гаривальд взял ее на руки.

Лейба, понятное дело, ничего не видела. С ее точки зрения, она прекрасно проводила время, как вдруг одна из игрушек взяла и отчего-то сделала хозяйке больно. Гаривальд осмотрел ранку — по счастью, неглубокую.

— Жить будешь, — заключил он. — И не реви, как телушка клейменая!

В конце концов девочка успокоилась — не потому, что послушалась отца, а потому, что сидела у него на руках. Когда Гаривальд отпустил ее, Лейба немедля бросилась на ближайшего цыпленка, но тот — к счастью как для девочки, так и для себя, — вовремя бежал.

— Вот же упрямица! — ругнулся Гаривальд.

Аннора покосилась на него:

— И в кого бы?

Гаривальд хмыкнул. Сам он себя упрямым не считал — ну разве в том смысле, что любому, кто кормится работой в поле, нужно иметь крепкий характер.

— Что сегодня на ужин? — спросил он.

— Хлеб, — ответила жена. — Остатки вчерашнего хлебова вон в горшке: горох, капуста, свекла, солонины немного для вкуса.

— Мед на хлеб найдется?

Аннора кивнула, и Гаривальд хмыкнул снова — уже довольно.

— Тогда неплохо. Вчера похлебка была славная, так до сего дня вряд ли протухла. — Он присел на лавку у стены. — Налей-ка.

Аннора набивала рубленым мясом кишки на колбасу. Оставив работу, она подошла к бурлившему на огне чугунку и плеснула в миску полную поварешку похлебки. Миску вместе с ломтем черного хлеба и горшочком меда отнесла мужу и только потом вернулась к столу.

Отломив корку, Гаривальд окунул ее в мед и прожевал, потом отхлебнул пахучего варева и снова взялся за хлеб.

— В городе, — заметил он, — говорят, мелют особую муку, из чистой пшеницы, и хлеб пекут белый, а не как у нас — черный или серый. — Он недоуменно повел широкими плечами. — С чего только силы тратят — не пойму. Иные едали, так рассказывают — ничем нашего не лучше.

— Эти горожане ради своих затей родную мать продадут, — заявила Аннора, и Гаривальд кивнул. Крестьяне из захолустных деревень, составлявшие большую часть населения Ункерланта, издавна поглядывали косо на своих городских родичей.

— Хорошо, что хоть мы здесь живем по отеческим заветам, — продолжала Аннора. — К чему искать новых бед?

Гаривальд снова кивнул.

— Точно. Я не жалею, что окрест нет становых жил или что Ваддо не смог поставить у себя дома хрустальный шар. Ну что ему по хрусталику слушать? Одни только дурные вести да приказы из Котбуса.

— Словно между ними есть разница, — хмыкнула Аннора, и Гаривальд кивнул еще раз.

— Точно. Если кто-то, не забредая к нам, сможет командовать Ваддо, тот и дальше будет слушаться, как бы туго ни пришлось всей деревне, — заключил он. — Староста наш из тех олухов, что готовы тому, кто сверху сидит, задницу лизать, а того, кто ниже сидит, по башке огреть.

Он ожидал ответа, но Аннора промолчала, вглядываясь в узкую щель между захлопнутыми от дождя ставнями. Миг спустя она распахнула окно, чтобы присмотреться получше.

— Герпо-перечник явился! — воскликнула она с удивлением. — Что это на него нашло — в самую распутицу!

— У иных людей просто пятки чешутся, вот их и носит туда-сюда, — пробурчал Гаривальд. — В чем тут радость — никогда не понимал. Меня из родных мест золотом не выманишь.

Тем не менее он торопливо доел похлебку, покуда Аннора укладывала Лейбу в колыбель, накидывала плащ и нахлобучивала шапку. Из дома они выходили вместе, но тут Лейба заревела в голос, и Аннора с мученическим видом вернулась, чтобы ее укачать.

Навстречу коробейнику выбежало полдеревни. Что бы там ни говорил Гаривальд о том, что хрустальный шар в Зоссене не нужен и старинные обычаи лучше, а новостей и слухов, которые торговец пряностями разносил вместе с товаром, крестьянин ждал, и не он один.

Новости у Герпо были.

— Опять воюем, — заявил он.

— С кем теперь? — спросил кто-то. — С Фортвегом?

— Нет, с Фортвегом мы уже воевали, — ответил кто-то другой и с сомнением добавил: — Кажется.

— Пусть Герпо расскажет, — перебил Гаривальд. — Вот и узнаем.

— Спасибо, приятель, — поблагодарил коробейник. — Расскажу, а там и товар покажу. Воюем мы… — Он выдержал театральную паузу, — с чернокожими из Зувейзы!

— Чернорожими! — презрительно фыркнула какая-то бабка. — Поберег бы вранье для всяких, которые тут уши развесили. В другой раз ты нам еще расскажешь, что мы с синемордыми какими-нибудь воюем вон там, а то и с зелеными вон в другом краю! — Презрительно хохотнув, она ткнула пальцем сначала на восход, а потом на закат.

— Нет, Уоте, — перебил ее седой старик, — живут такие на свете, чернокожие-то. В Шестилетнюю войну со мной в одной роте их двое служили. Смелые ребята были, но хочешь верь, а хочешь — нет, но их пришлось учить, как мундир носить. У них в родных краях такая жара стоит, что все голые ходят. Даже бабы. — Он ухмыльнулся, будто вспомнив что-то приятное, но позабытое давным-давно.

Под взглядом Уоте молоко бы скисло.

— Придержи язык, Аген! Вот же гадость! — взвизгнула она.

Гаривальд не сказал бы точно, что больше возмутило старуху — что у Агена хватило смелости указать ей на ошибку или что где-то люди — женщины в особенности — щеголяют в чем мать родила. «Наверное, все разом», — подумал он.

— Про голых не скажу, но что воюем — это чистая правда, — вмешался Герпо. — Думаю, мы им быстро надерем задницы, как фортвежцам. — Он покосился на старуху: — Ты мне еще скажешь, что и фортвежцев на свете нет?

Уоте глянула на него так, будто мечтала, чтобы на свете не стало одного коробейника. Но вместо ответа принялась осыпать бранью Агена — в конце концов, тот опозорил ее перед всей деревней. Старик только пригнулся, ухмыляясь из-под широких полей шляпы. Начхать ему было на бабкину ругань.

— А кроме новостей, — продолжал коробейник, — я принес корицу, я принес гвоздику, я принес имбирь, я принес сушеный перец, от которого язык горит, и все это дешевле, чем можно представить!

Острый перец Гаривальду приходилось пробовать прежде, и вкус ему не понравился. Он купил несколько палочек корицы и пакетик молотого имбиря и поковылял по лужам домой. Торговля у Герпо шла бойко.

— Зимой пироги вкуснее будут, — заметила Аннора, когда Гаривальд показал ей покупки. Лейба уже успокоилась и снова принялась гонять кур. — Так что за новости? Я все пыталась убаюкать девчонку и не услышала.

— Ничего особенного. — Гаривальд в очередной раз пожал плечами. — Опять воюем, вот и все.

* * *

Иштван брел по пляжу острова Обуда. С костей дохлого куусаманского дракона падальщики уже содрали все мясо. Череп взирал на солдата пустыми глазницами. Иштван оскалил зубы в жестокой ухмылке; дьёндьёшский воитель мог испытывать страх, но показывать его не полагалось.

Дракон успел потерять большую часть зубов. Некоторые болтались на шеях товарищей Иштвана как сувениры в память об отбитой атаке куусаман. Большинство же солдат продали свою добычу туземцам. Островитяне, не знавшие искусства полета, имели несколько преувеличенное представление о том, каких могучих чар требует приручение дракона, и считали клыки ящеров могучими талисманами.

Иштван, хохотнув, пустил по волнам плоскую гальку. Всякий, кому приходилось выгребать за драконами навоз, знал, что в самих драконах магии нет. Иштвану приходилось. Он знал. А обуданцы в своем невежестве — нет.

Ему пришло в голову повыбить булыжником пару уцелевших клыков для себя. Но, поразмыслив, солдат пожал плечами и двинулся дальше. Деньги на Обуде значили мало — на них нечего было купить. А туземки, как он слышал, на драконьи клыки не покупались: на талисманы падки были только местные мужчины.

Волна взобралась по песку чуть дальше своих товарок. Иштвану пришлось отступить, чтобы она не замочила ботинок. И все равно волна была невысока. Далеко в море покачивались рыбачьи лодочки обуданцев. Пестрые лепестки парусов были видны издалека. Иштвана всегда завораживало зрелище парусных корабликов. Выросший в горной долине, он никогда не подозревал, что такое возможно.