Евгений Войскунский - Искатель. 1975. Выпуск №1

• Название: Искатель. 1975. Выпуск №1
• Автор: Евгений Войскунский
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1975

Ha 1-й и 4-й стр. обложки — рисунок Н. ГРИШИНА.

На 2-й стр. обложки — рисунок Ю, МАКАРОВА к роману Е. Войскунского и И. Лукодьянова «Ур, сын Шама».

На 3-й стр. обложки — рисунок В. КОЛТУНОВА к повести Н. Коротеева «Крыло тайфуна».

---

— Приветствую, шеф. Вы точны, как ваши двойники в детективных романах, — шутливо откозырял Смилов и показал на часы. — Сейчас из-за поворота вынесется на роскошной машине бессердечная Даракчиева.

— Женщине не грех опоздать.

— Такая женщина не опаздывает. А вот и она!

Машина, которая остановилась у ворот дачи, будто только что съехала с обложки западного журнала.

Зинаида Даракчиева оказалась подтянутой, прекрасно сохранившейся женщиной. Ее стройной крепкой фигуре чуть-чуть недоставало женственности — так выглядят энергичные женщины, которым приходится рассчитывать в жизни лишь на самих себя. Она не блистала красотой, однако сочетание темных волос, зеленых глаз и великолепного загара придавало ей большое очарование. На ней было неброское легкое платье идеального покроя, без намека на вычурность. Геренский пожал ей руку.

— Позвольте принести вам свои соболезнования.

— Спасибо, — сказала она. — Я видела вас утром — на похоронах, но подумала, что, вероятно, вы сослуживец моего мужа.

— Не совсем. Я из милиции. Подполковник Александр Геренский. — Он легко поклонился. — Веду расследование обстоятельств смерти вашего супруга. А это мой помощник, капитан Смилов.

— Я уже имела удовольствие познакомиться с капитаном, — вежливо улыбнулась Даракчиева.

…У дверей в гостиную хозяйка остановилась, как будто не могла решиться войти туда, где всего лишь два дня назад был отравлен ее муж. Потом решительным движением взялась за ручку, распахнула широко дверь и пригласила:

— Прошу вас!

Они уселись в широкие удобные кресла.

— Прошу извинить меня, — нарушила молчание Даракчиева, — после возвращения из Варны я еще не была здесь и потому не знаю, чем угостить вас.

— Если можно, минеральную воду. Или лимонад, — попросил подполковник.

— Посмотрю в холодильнике. Обычно он набит до отказа. Они не успели его опустошить. — Она встала и ушла на кухню, а Геренский с удивлением отметил, сколько ненависти и презрения можно вложить в такое короткое слово «они».

На низком столике Даракчиева оставила свои перчатки и сумку. Не теряя времени, Смилов быстрыми, но спокойными движениями вытаскивал оттуда содержимое: красивый носовой платок, золотистую зажигалку, пачку «Кента», фломастер, изящную пудреницу, два тюбика губной помады, тушь, паспорт, связку ключей, внушительную пачку банкнот, Затем все с той же ловкостью, которой позавидовал бы даже и профессиональный фокусник, он все вновь убрал в сумку.

Даракчиева вернулась с запотевшей бутылкой лимонада и тремя фужерами.

— Сожалею, что вынужден вас беспокоить, — начал Геренский, сделав глоток. — Что делать, служба у нас такова, что иногда приходится разговаривать с людьми в самый неподходящий момент. — Он умолк, ожидая, что Даракчиева что-то ответит. Но она молчала, и тогда он продолжал: — Я не буду вас расспрашивать о самом преступлении. Потому что тогда вы находились в Варне.

— На Золотых Песках, — поправила она.

— Да, на Золотых. Песках. Мне интересно другое. Кто, по вашему мнению, был заинтересован в смерти вашего мужа?

Она вытащила из сумки пачку «Кента», начала разминать в пальцах сигарету. Потом спохватилась, протянула сигареты им. Они не воспользовались любезностью — Смилов вообще не курил, а Геренский предпочитал отечественные.

— Могу ли я говорить откровенно? — спросила она, поглядывая на капитана, который уже начал писать в блокноте.

— Естественно. — Геренский поднес зажигалку к ее сигарете. — Только так вы сможете помочь следствию.

— Не буду разыгрывать из себя убитую скорбью вдову. Заявляю сразу и недвусмысленно: мой муж был законченным подонком, — произнесла она отчетливо. — Вижу, что мои слова вас шокируют, товарищ Геренский. Увы, я говорю правду. Абсолютный подонок. Не было порока, не было гнусности, которые отсутствовали бы в его репертуаре. Жестокость, разврат, алчность, шантаж, подлость — вот вам портрет моего мужа.

— Очень странно. Все, кто был здесь в пятницу, в один голос называют его чуть ли не ангелом. Говорят, он был хорошо воспитан, тактичен, выдержан…

— Красивые манеры — это всего лишь маскарад. Своим поведением он хотел подчеркнуть разницу между собой и окружающими. Потому что питал презрение ко всему человеческому роду, включая и своих приятелей.

— Хорошо, вернемся к моему первоначальному вопросу. Кто из гостей был заинтересован в его смерти?

— По-моему, нет человека, который, общаясь близко с моим мужем, тайно не желал бы его смерти. Впрочем, есть одно исключение: Никифор, наш сын. Он настолько отличается от своего папочки, что Георгий всю жизнь лицемерил перед ним. Нет, не из-за родительской сентиментальности. Георгий откровенно боялся сына. Потому что я воспитала его честным человеком. Слава богу, он не пошел в отца.

В разговор вмешался Любомир Смилов:

— Извините, почему вы сказали «есть одно исключение»? А сами вы?

— Может быть, это ужасно, но и я не исключение. Видите ли, я не хотела его смерти, но и скорбеть теперь не могу. Он был подонком ко всем, со всеми, включая и меня. Постарайтесь меня понять. Последние семь лет — как вам сказать? — у нас… не было… ну… нормальных супружеских отношений. Семья была для него благовидным фасадом, и только. Вы не поверите, но он запирался в спальне с этой Дарговой, а меня отправлял спать в другую комнату. Доходило до того, что он предлагал мне проявить благосклонность к разным своим дружкам, даже к старикам, если надеялся на какую-то выгоду.

— Тогда почему вы не развелись?

— Ради сына. Я не вынесла бы, если б Ники узнал правду об отце. Он и теперь ее не узнает. Никогда! Ради Ники я терпела все — оргии, унижения, стыд, разврат… Нечего сказать: почтенный покойник!

Александр Геренский громко закашлялся. Слова жены, рассказывающей о своем муже, ошеломили его.

— Что вы знаете о приглашенных сюда в пятницу?

— Об одних больше, о других меньше, о третьих почти ничего. Паликарова, Дамяна Жилкова и эту… Бебу знаю давно. Беба была официальной любовницей моего мужа.

— Официальной?

— Были и другие. У него их хоть пруд пруди. Вся его компания только и знала, что охотиться за девицами. Познакомятся, на машине покатают, потом дарят тряпочку заморскую, потом подпаивают, ну и… Так и переходит, дуреха, от одного к другому, пока им не надоест. Последние месяцы с ними Мими путалась. Другая, Лени, — новенькая, но будьте покойны, и ее пустили бы по кругу.

— И Средков раньше участвовал в этих… развлечениях?

— Средкова я не знаю. Однако могу поклясться, что, если Георгий его пригласил, значит, и тут пахло барышом.

— Странно, — протянул Геренский. — Что могло связывать таких разных людей? Почему их как магнитом тянуло к вашему покойному супругу?

— Все они ели из его кормушки, вот и тянуло.

— Остается спросить, как скромный бухгалтер мог построить, например, такую дачу?

— Очевидно, вас плохо информировали… И дача, и машина, и все эти дорогие побрякушки принадлежат мне.

— Вам? — в один голос спросили капитан и подполковник.

— Мне. Все это я приобрела на деньги, присылаемые моими родственниками из-за границы. Не удивляйтесь. Мой отец, Генрих Иванович Пфалцгамер, служил хорунжим в армии барона Врангеля. У отца было четыре брата и сестра. После революции в России они разъехались по всему свету — во Францию, в Америку, в Канаду. За полвека они или их дети стали людьми весьма состоятельными, а некоторые даже миллионерами. Чему ж удивляться, если они помогают бедным родственникам в Болгарии?.. Между прочим, вам ничего не стоит проверить, сколько я получила от них. Единственный остаток бывшего величия Даракчиева — огромная квартира в Софии. Остальное мое.

— Да-а, кое-что начинает выясняться, — сказал Геренский. — Но не полностью. Ваш отец до конца своих дней был мелким торговцем. Почему богатые родственники обрекли его на прозябание, а только после его смерти раскошелились?.

— Пфалцгамеры — народ безжалостный, упрямый, суровый. Не люди, а камни. Судите сами: когда отец заболел острым ревматизмом и не мог больше стоять за прилавком, он попросил у них помощи. И как вы думаете, что они прислали? Несколько поношенных костюмов и старое белье! Вот какие родственники…

— И все же, почему они раскошелились?

— Восемь лет назад мой муж поехал на экскурсию во Францию и там встретился с моими родственниками. Чем он их очаровал, не знаю. Но с той поры все переменилось. Золотой дождь буквально захлестнул нас.

— Они платили ему за хорошие манеры?

— Понимаю вас. Конечно, денежки оттуда текли не просто так.

Геренский и Смилов переглянулись, и она это заметила.

— Должна вас предупредить: не думайте о шпионаже. Мой муж был слишком умен и хитер, чтобы позволить завербовать себя в шпионы. Он и без этого ворочал деньгами, которые другим и не снились. Не спрашивайте как — не знаю. Какие-нибудь аферы, махинации, купля-продажа.