Генри Уильямсон - Выдра по имени Тарка

• Название: Выдра по имени Тарка
• Автор: Генри Уильямсон
• Издательство: Мир
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1979

Книга известного английского писателя-натуралиста Генри Уильямсона о жизни малоизученного дикого животного — выдры по праву считается классической: впервые изданная в 1927 г., она выдержала десятки изданий и переведена на многие языки.

Превосходное знание флоры и фауны юго-западного побережья Англии, высокое литературное мастерство, а главное — любовь автора ко всему живому и его озабоченность судьбами наших «братьев меньших» не оставят равнодушными читателей самого разного возраста и интересов.

---

Вдруг из лесу донеслось громкое «стрекотанье». Выдры обернулись. Четыре головы обратились к деревьям. Самка перестала выкусывать шерсть, выдрята забыли о своей игре с головой коростеля. «Стрекот», далеко разносившийся по росистой траве, был встречен таким же сердитым и резким «стрекотом».

Когда любопытные выдры добежали до опушки, к стрекотанью присоединились новые звуки. Вокруг мелькали зеленые точки, словно капли росы, блестящие под луной, — то были глаза горностаев, собравшихся посмотреть, как на лесной тропе дерутся два самца. Пробегая по краю канавы, идущей вдоль тропы, горностаи встретились у входа в дренажную трубу, откуда доносился аппетитный запах. Труба, прикрытая кусками дерна, лежала рядом со стволом дуба, перекинутым через канаву. Оба мостика соорудил лесник: один для себя, второй — для горностаев и ласок; их любовь к туннелям и трубам была ему хорошо известна. В лесу было много таких крытых переходов, и, чтобы сделать их заманчивее, лесничий клал внутрь кроличье мясо и требуху.

Самцы старались вцепиться один другому в шею за ухом, чтобы перекусить сонную артерию. Они катались по земле, царапая друг друга острыми когтями, хвосты с черными кончиками дрожали от ярости.

Ласки и горностай, услышав шум драки, сбежались на тропинку, вытоптанную в земле сапогами лесника. Неясыти и сычики пялились сквозь ветви дубов; рыскающая по лесу лиса вслушивалась издали и продолжала охоту. В густо увитом плющом падубе проснулась ворона, протянула «а-а-а-а!» и опять зарылась клювом в перья на груди. Тарка описывал вокруг горностаев круг за кругом; два других выдренка верещали и «гирркали» от возбуждения. Вдруг Тарка почуял запах кроличьего мяса внутри трубы; младшая сестренка тоже почуяла его. Она оказалась проворней Тарки, и, когда он подбежал к одному концу трубы, ее голова и плечи уже скрылись в другом. Тарка оскалил зубы, чтобы выхватить у нее мясо, но тут раздался громкий щелчок, лязг железа, что-то ударило Тарку сбоку по голове, громко зашипела и заскулила сестра.

В ту же секунду мать была возле нее и в жгучей тревоге забегала вокруг трубы. Она часто и тяжело дышала и сопела, как в тот раз, когда гончие рвали самца, металась вдоль канавы, приказывая выдренку следовать за собой, возвращалась и лизала его хвостик. Зеленые огоньки разом погасли.

Потревоженный грохотом в дренажной трубе закокал в своем владении фазан, в ответ с вызовом пропел петух, сидящий среди кур на яблоневой ветке возле сторожки лесника в лощине за лесом. Выдра, сопя, царапала куски дерна, прикрывающие трубу. Послышался собачий лай. Подзывая свистом Тарку и второго выдренка, мать отбежала в сторону, но сразу же вернулась, заслышав крик младшего детеныша: выдренок выполз из трубы и повис, прищемленный за хвост.

Лай перешел в нетерпеливое повизгивание; дверь сторожки отворилась, раздался голос человека. Все звуки отчетливо доносились сюда из лощины. В то время как выдриха пыталась перекусить цепь, пружину и сомкнувшиеся дуги капкана, Тарка с сестрой бежали среди молодых дубков, шурша желто-коричневой прошлогодней листвой и ломая стебли пролески, из коробочек которой сыпались на землю черные семена. В лесу лежали вязанки ореховых прутьев — когда они просохнут, ими будут переплетать тростник для крыш. Выдрята подползли под одну из них, спугнув ласку, сосущую кровь у летучей мыши. Ласка в ярости прокричала «как-как-как!» — и скрылась, волоча в пасти обмякшую мышь. С поля долетел громкий собачий лай и угрожающее «гиррканье» выдры. Тарка услышал, как взвизгнула собака, затем услышал еще один звук, заставивший его зашипеть, — крик человека.

Когда лесник, бегущий по полю, был в двадцати ярдах от опушки леса, выдра перестала грызть цепь капкана и отбежала в сторону. Собака бросилась на выдренка, готовая его разодрать, но ярость незнакомого зверька заставила ее приостановиться. Пока лесник продирался через подлесок, выдра оставалась подле детеныша. Думая, что в капкан попался барсук или лиса, лесник собирался убить их палкой из падуба, которую нес в руке. Он всматривался вперед, и тут собака, молодой еще поисковый пес, с рычанием кинулась обратно, что-то с размаху ударило лесника по ногам — выдра весила пятнадцать фунтов, — острые зубы чуть не прокусили кожу сапога у лодыжки. Лесничий жахнул палкой, но промахнулся: палка задела лишь землю. Он побежал в сторожку за ружьем, кликнув собаку, так как боялся, не искусали бы ее.

Отчаянные метания выдренка помогли ему вырвать железный колышек из земли, и выдренок медленно заковылял вдоль канавы и дальше, по молодому дубняку. Мать засвистела, подзывая Тарку и второго детеныша, и они выбрались из-под вязанки прутьев и побежали за ней. Выдра сделала несколько шагов, затем вернулась к выдренку, медленно идущему следом с капканом на хвосте; капкан бороздил куманику, лязгал о камни, задевал корни деревьев. Закокали фазаны, сидящие на ветвях; с падуба с тревожными криками слетели черные дрозды; в куманике недовольно засвистели крапивники и зарянки; ежи свернулись в покрытый иглами мяч; полевки сжались в комок под увядшим мхом у подножия дубов.

Позади послышался треск — это лесник с шумом продирался через мелколесье, — легкий топот собачьих лап неподалеку и «гав-гав-гав», призывающее хозяина. По морде выдры текла кровь из ран, нанесенных зубами детеныша, в то время когда она пыталась высвободить его хвост. Выдренок метался из стороны в сторону, корчился и сопел: не понимая, что случилось, он кусал матери лапы, уши, шею, нос. Выдра отскочила от него, чтобы схватиться с досаждавшим псом, ее желтые глаза светились, как самоцветы.

Когда к ним подбежал лесник, выдренок еле дышал под тяжестью капкана, который он проволок свыше ста ярдов. Лесничий выстрелил туда, откуда раздавался лязг железа, и лязг затих. Из второго ствола он выстрелил наугад в темноту леса, прислушался. Услышал вдалеке стук дробинок и скрежет капкана, который пытался поднять пес.

На рассвете ворона, спавшая в плюще, что обвивал падуб, увидела новый труп, висящий среди хорьков и ласок, которые некогда вбежали в дренажную трубу с одного конца, но никогда не выбежали с другого. Ворона сказала «а-а-а-а!» и, взлетев на дерево-виселицу, выклевала выдренку глаза.

С наступлением дня выдра с двумя детенышами была уже далеко от леса; они добрались до новой заводи, глубокой, темной и почти неподвижной. Подплыли к островку, где росли козья ива и молодой ясень, а на верхушках деревьев раскачивались плотики из небрежно переплетенных тонких сухих веток — гнезда вяхирей. Когда выдра вышла из воды, голуби уже не спали и ворковали с голубками. У одного конца островка росла зеленая осока; зимние паводки нанесли сюда прутья и корни, и выдры подлезли под них. Мать вытоптала посреди осоки местечко, нагрызла на подстилку стеблей, а немного позднее, услышав поблизости кряканье, бесшумно погрузилась в воду. Ее голова показалась возле гнезда камышницы; самочка неуклюже взлетела с шести больших яиц, коричневых, словно кудрявые соцветия осоки, и испещренных черными пятнами. Выдра отнесла их к детенышам одно за другим, и те разбили яйца и высосали их, а потом стали играть скорлупками. Порой Тарка переставал играть и принимался скулить — болела ссадина на макушке. Тогда мать вылизывала ранку, умывала его всего, с ног до головы, и он засыпал. К тому времени, как она сама умылась и выкусила свинцовые дробинки из шерсти, уже взошло солнце.

В гнезде было тихо, минуты текли вместе с солнечным светом. Поденки, чьи крылышки похожи на тончайшие прозрачные листочки, вылуплялись из куколок, плавающих в воде, и начинали свой танец над заводью в тени. Шелестя яркими крыльями, их ловили пунцовые, голубые и ярко-зеленые стрекозы. Мир и покой царили в затоне, где расходились круги от играющей рыбы, а волнистое зеркало реки отражало деревья и небо, и серых горлиц меж зеленых побегов ясеня, и полевок, грызущих сладкие корни на берегу. Вот закричала камышница — в сопровождении своего первого выводка она выплыла из-под куста боярышника, нависшего над водой; косые лучи солнца освещали труху прошлогодних листьев, которая стелилась по дну как дым. Выдра слышала все голоса дикой жизни, в то время как лежала без сна, думая о погибшем детеныше. Выдрята еле слышно посапывали, лишь изредка ноздри их трепетали и дергались лапы — казалось, они бежали во сне.

5

Когда Тарка проснулся, он увидел среди веток ясеня чей-то насмешливый глазок. Тарка вытянул голову и фыркнул, глазок исчез. Из гущи ветвей донеслось звучное «тиканье».

Услышав его, синичка-лазоревка, выискивающая зеленых гусениц на листьях прибрежного боярышника, перелетела на островок и запиликала возле крапивника. Подружка синицы сидела в гнезде из мха и перьев в дупле пня, прикрывая крыльями тринадцать птенцов, а подруга крапивника грела своих восемь птенчиков в сплетенном из травинок шаре, спрятанном сбоку в стоге сена. Оба гнезда находились на расстоянии нескольких сотен взмахов крыльев от островка, однако когда самочки, обе меньше пальца человека, услышали зов своих сородичей, они покинули птенцов и поспешили к ним. Их тревожные крики послужили сигналом для всех птах. С полей прилетели дрозды. Высвистывая свою звонкую, замысловатую песенку и подергивая хвостиками, они сели на ветки над головами выдр. Вскоре на деревьях собралось множество мелких птиц; их разноголосый хор привлек внимание шести птиц покрупнее, которые плавно взмыли с берега одна за другой. Эти веселые и дерзкие птицы всегда стремились туда, где была суматоха, а нередко и сами являлись ее причиной. Подняв хохолки и выпучив светло-голубые глазки, шесть соек издавали пронзительные, резкие звуки, словно где-то с треском рвали парусину.