Евгений Войскунский - Искатель. 1975. Выпуск №2

• Название: Искатель. 1975. Выпуск №2
• Автор: Евгений Войскунский
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1975

На I и IV стр. обложки — рис. Н. ГРИШИНА.

На II стр. обложки — рис. Ю. МАКАРОВА к роману Е. Войскукского, И. Лукодьякова «Ур, сын Шама».

На III стр. обложки — рис. В. КОЛТУНОВА к повести Н. Коротеева «Крыло тайфуна».

---

Средков глухо подтвердил:

— Мне нужно выйти из кабинета, подойти к столу, положить яд в чашу Даргова… затем вернуться и закрыть дверь.

— Совершенно верно, — кивнул капитан Смилов. — Сейчас я тоже зайду в кабинет и дам знак, когда начинать.

— Хорошо, — ответил Средков и вслед за Смиловым проследовал в кабинет.

Чуть позже таможенник медленно открыл дверь и потащился к столу. Казалось, каждый шаг стоил ему мучительных усилий. Оказавшись возле стола, он подержал руку над фужером и посмотрел на Геренского, как бы ища подтверждения правильности своих действий.

Подполковник утвердительно кивнул и показал глазами на дверь кабинета: можно возвращаться. Но вместо того чтобы направиться к кабинету, таможенник как-то странно крутанулся на каблуках, закачался, бросился к дивану, закрыл лицо руками и зарыдал.

Геренский взглянул на секундомер — стрелка едва успела пробежать тридцать пять делений. В гостиной воцарилась тягостная тишина, нарушаемая лишь всхлипываниями таможенника.

Что это значит? — спрашивал себя Геренский. Где источник этих слез? Что это — выражение внутренней трагедии или хорошо сыгранный спектакль?.. Ты признался, что совершил служебное преступление. Ну ладно, признание тебе на пользу — ты говорил о пробуждении совести. Но не слишком ли гибка, эластична твоя совесть, не слишком ли мастерски приспосабливается она к обстоятельствам? Почему ты явился с повинной уже после смерти Даракчиева? Чтобы одним преступлением покрыть другое, главное? Так хитрый вор, бия себя в грудь, признается, что вытащил вчера вечером из чужого кармана пять левов, чтобы не догадались, что он сегодня утром обворовал целый сейф…

— Ну ладно, ладно, Средков, — неуверенно сказал Геренский, — не пора ли прийти в себя?

Таможенник вытер платком слезы и сделал видимое усилие овладеть собой.

— Извините, — сказал он прерывисто. — Нервы не выдержали. Простите, что помешал вашей работе. Повторить все сначала?

— Нет, не нужно, — сказал Геренский. — Лучше идите умойтесь.

4

Во дворе, у ворот, топтался Дамян Жилков, жадно затягиваясь сигаретой. Геренский подошел, тоже вытащил сигарету, размял в пальцах, закурил. Потом спросил:

— Ну, Жилков, ваша очередь?

Геренский ни на секунду не сомневался, что Жилков мог стать убийцей. Вряд ли стал бы он философствовать о цене человеческой жизни. Конечно, на обдумывание столь коварного убийства у Дамяна вряд ли хватило бы гибкости и ума, но зато он вполне мог стать исполнителем чьей-то злой воли.

— Я готов, товарищ Геренский. Идти в гостиную? — робко осведомился Жилков.

Подполковник подошел вплотную к нему и, глядя прямо в глаза, сказал резко:

— А зачем в гостиную? Ведь вы утверждали, что туда не входили.

— Разрази меня гром, не входил. Я все время был на кухне. Овощи резал.

— И сумели из кухни дотянуться до буфета? Там ведь есть отпечатки ваших пальцев.

Жилков покраснел до корней волос. На лице его попеременно проступали недоумение, удивление, ужас.

— Значит, все-таки входили?

— Каюсь, каюсь, входил. Но не убивал, не отравлял, а просто…

— Что просто? Хватит темнить, Жилков!

— Ладно уж, сознаюсь, был грех. Повинную голову меч не сечет… Тогда, в ту пятницу, я принес Даракчиеву толстую пачку денег. Около восьми тысяч левов да еще валюта, а он их бросил в ящик, как грязный носовой платок. И я… Дай, думаю, займусь денежками. Для Георгия Даракчиева восемь тысяч — так, пустячок, забава, а для меня… Ухвачу, думаю, денежки, да здесь же, на даче, и спрячу, чтобы потом, хоть через месяц, вынести. А Георгий пусть гадает, кто из гостей его обобрал, — ищи ветра в поле… Да не вышло по-моему, сорвалась рыбка. То Даракчиев говорил со Средковым, то пришлось встречать Паликарова и девочек… Но когда позвонил почтальон а Жорж пошел к воротам, я мигом смекнул: пора! Вбежал в комнату и прямо к буфету, так и прилип к ящику. Дудки! Заперто. Попробовал открыть карманным ножом, куда там, у Жоржа замки как сейфы в госбанке. Покрутился я, повертелся, да так и остался с носом. А коли знал бы заведомо про отпечатки пальцев — перчатки надел, как в кино, товарищ Геренский, — огорченно заключил покаянную речь Жилков.

— Тогда выясним другое, — сказал подполковник. — Предположим, с ящиком вы возились около минуты. Еще полминуты, пока входили и выходили. Уже полторы. Это почти половина того времени, которым располагал убийца. Значит, вы должны были застать его в гостиной. Если, конечно, отравили Даракчиева не вы, а другой… Вижу, что вы меня не поняли. Поставим вопрос иначе. Не заметили вы что-нибудь необычное, пока находились там? Человека, движение, шум? Ничего вас не испугало, не заставило подумать, что вы не один?..

Жилков опустил взгляд и опять покраснел.

— Вы, Жилков, находитесь в положении нелегком, я бы сказал, скверном. Рассудите здраво: яд всыпан в чашу Даракчиева в то самое время, когда вы были в гостиной. Вы сами только что сознались, верно? Незадолго перед этим вы с Паликаровым обсуждали возможную смерть хозяина… Теперь понимаете? Молчание только утяжелит вашу участь. Итак, спрашиваю в последний раз: заметили что-нибудь или нет?

— Заметить-то заметил, — глухо сказал Жилков, не поднимая взгляда. — Я, когда вошел, сперва затаился, прислушался, не дай бог, думаю, застукает кто. И тут услышал шаги. Кто-то скрытно, босиком, подымался по лестнице. Потихоньку… как ворюга.

— Даргова? — молниеносно сориентировался подполковник.

— Вроде больше и некому, кроме Бебы. Вообще-то она частенько разгуливала по комнатам босиком. — И вы видели Даргову?

— Нет, не видел, но шаги слышал. Я ее походку кошачью знаю.

Геренский внимательно посмотрел на Жилкова и больше вопросов не задавал.

В последующем эксперименте Дамян продемонстрировал незаурядные актерские качества. Крадучись, вошел он в гостиную, картинно огляделся, сделал вид, что услышал шаги, метнулся к буфету и попробовал открыть ящик. Когда у него ничего не вышло, нахмурился, покачал укоризненно головой и направился к выходу. На все это у него ушла одна минута и сорок секунд.

5

Гереиский поднялся наверх, к Дарговой. Беба сидела на кровати и сосредоточенно разглядывала стоящую на ночном столике зеленоватую бутылку, уже наполовину пустую.

— О, да вы тут в одиночестве не теряли время даром, — улыбнулся Геренский. Она ответила в том же шутливом тоне:

— Пару глотков джина. Для храбрости, как говорится. Могу и вам плеснуть.

— Сначала займемся делом. Ваша задача проста: спуститься по лестнице вниз, изобразить, что вы всыпаете яд в фужер, вернуться сюда.

— Я все время сидела тогда здесь и вниз не спускалась. Кто отравил, тот пусть и отвечает, — тихо сказала Беба.

Как бы не расслышав, подполковник продолжал:

— В распоряжении убийцы было три с половиной минуты. Но я сброшу вам полминуты.

— Какие полминуты? — опешила Даргова.

— Те самые, когда вы подошли вот к этому окну, — он указал рукой на окно, — чтобы узнать, кто пошел открыть почтальону — Даракчиев или Жилков. И постарайтесь не пропустить одну важную деталь в мизансцене, Даргова. Вы должны спускаться… босиком. Как в прошлую пятницу!

— Значит, Дамян… этот идиот, ляпнул все-таки? — после некоторого молчания спросила Беба удивительно безразличным тоном.

— А что ему оставалось делать? Своя рубашка ближе к телу. Кто отравил, тот пусть и отвечает, как только что вы сами заметили.

— Неужели вы, товарищ Геренский, можете подозревать меня в убийстве Жоржа? — тихо спросила Беба.

— Нет, я не считаю, что именно вы отравили Даракчиева. Но могли отравить. И к тому же громогласно запугивали его убийством.

— Запугивала убийством, — сказала она с горькой усмешкой. — Разве у меня такой уж преступный вид?

— Ладно, Даргова, не теряйте время зря. Это бессмысленно.

Обычные, почти ничего не значащие слова подействовали на женщину сильнее увещеваний и запугиваний. И, собравшись с мыслями, она заговорила сжато, твердо, решительно:

— Да, этот скот вас не обманул. Действительно, он мои слышал шаги. Зачем я сунулась вниз? А вот зачем. Тогда, в пятницу, Жорж порвал со мной. И сказал, что навсегда. Попробуйте понять мое состояние. Не знаю, как я выгляну в ваших глазах, но я такая, какая есть, и я его любила. Слишком неожиданной и жестокой была измена, вся кровь бросилась мне в голову, а в висках будто молотками за стучало: убей, убей, убей… Сперва я хотела кинуться к нему и задушить. Однако задушить Жоржа даже и вы, пожалуй, не смогли бы. Не удивляйтесь, он был спортсмен, сильный, как тигр, и гибкий, как пантера.

— Я и не удивляюсь, — спокойно сказал Геренский. — Навыка нет единоборствовать с тиграми и пантерами. У нас в Болгарии другие звери.

— И тогда меня осенило: пистолет! Как-то в буфете, где Жорж хранил обычно деньги, я мельком заметила пистолет. Я слишком была потрясена, чтобы размышлять, заряжен он или нет, да к тому же я ни разу в жизни, сказать по правде, и не стреляла. В тот момент я забыла обо всем на свете и шептала про себя одно: убить, убить… Когда он спустился вниз, я подскочила к двери и прислушалась. Представляете, он спокойно мурлыкал какую-то мелодию. Тут раздался звонок, Жорж пошел открывать калитку, а я бросилась вниз, к буфету. На мое счастье, а может несчастье, тот ящик оказался заперт. Я готова была зубами грызть замок! Будьте вы прокляты оба, и подлый Жорж, и пистолет, подумала я, и поднялась наверх…