Томас Нэш - Злополучный скиталец, или Жизнь Джека Уилтона

• Название: Злополучный скиталец, или Жизнь Джека Уилтона
• Автор: Томас Нэш
• Жанр: Европейская старинная литература

---

Служанка была продувная бестия и знала все хитрости, как свои пять пальцев, ей не приходилось долго ломать себе голову. Все женщины таковы, у каждой из них имеется плащ на случай дождя, и она умеет за милую душу отвести глаза мужу.

Но покамест будет об этой синьоре маркизе. Позвольте вам рассказать, как обошелся Цадок с моей возлюбленной после того, как я был продан Захарии. Я полагаю, вы не такой простак, чтобы ожидать хороших плодов от дурного дерева: он был цадок и поступил с ней как Цадок. Делая вид, что он хочет у нее выпытать, за какие деньги подмастерье привел ее к нему в подвал, он раздел ее догола, бичевал, отбивая на ней барабанную дробь, и исхлестал ее от головы до пят. День за днем, спокойно переваривая свой обед, он повторял сию процедуру. Это был жестокий лицемер и сладострастник с каменным сердцем.

Пантомимы, изображавшие бичевания, какие мы смотрели недавно в Англии, — детская игра по сравнению с истязаниями, каким он ее подвергал. Все ромфордские угольщики, что стараются поддержать честь своей корпорации, бичуя слепого медведя в Парижском саду, перед ним сущие сапожники. В искусстве бичевания он превзошел их всех, и плеть взлетала у него с молниеносной быстротой и со свистом.

Но смотрите, смотрите, что будет далее. Племя Иуды подверглось изгнанию из Рима и обречено было на скитания, им больше не дозволено было здесь оставаться, все эти Албумазеры, Рабизаки, Гедеоны, Тебиты, Бенхадады, Бенроданы, Зедехии и Галии были разорены дотла и изгнаны из своих домов.

Когда все имущество Захарии было конфисковано, он прибежал к Цадоку во вретище, с головой, посыпанной пеплом, и рассказал ему, как с ним обошлись и какой указ готовится против их племени.

Да осенит меня вдохновение! Придется здесь дать картину ярости, какой воспылал мятежник Люцифер, когда он был низвергнут с небес. Существует рыба, весьма схожая с жабой; когда ее вытащат из воды, она начинает раздуваться, покамест не лопнет, тогда все ее внутренности летят в лицо человеку. Так раздувался от ярости Цадок, казалось, вот-вот он лопнет и его кишки, как заряд картечи, полетят в лицо Захарии, который принес ему столь ужасную весть. Глаза его сверкали и пылали синим огнем, как зажженная сера или как спирт, горящий в яичной скорлупе, нос его излучал свет, словно там сидела куча светляков, он скрипел и скрежетал зубами, как скрипит и трещит по всем стыкам сторожевая вышка, когда бурный ветер раскачивает ее, точно колыбель, бешено на нее налетая. Он ругался, проклинал и кричал:

— Вот они каковы, почитатели распятого бога из Назарета! Вот плоды их новых евангельских откровений! Сера и порох живо ввергнут их всех в геенну! Я готов навеки погубить свою душу, лишь бы увидеть, как сего трехглавого папу со всеми его разрешенными от грехов девками и помазанными елеем священниками черти в торжественной процессии, распевая кощунственные гимны, понесут на плечах прямо в преисподнюю. Я хотел бы спуститься в глубь земли и оттуда дохнуть что есть сил, да так чтобы взлетел на воздух весь Рим, сия вавилонская блудница!

Ежели меня подвергнут изгнанию, ежели собаки язычники заграбастают все мое добро, я отравлю их источники и воду в водопроводе, поступающую по трубам во все концы города. Я заманю к себе в дом как можно больше детей, зарежу их, набью их мясом бочонки от говядины и отправлю вместо провианта для моряков на папских галерах. Прежде, нежели придут конфисковать мое имущество, я ассигную сто фунтов на покупку партии муки, прикажу замесить в нее яд скорпионов, — и от сего хлеба погибнет еще больше народу, чем от чумы. Я подкуплю людей, изготовляющих облатки для их таинств, они отравят их тем же ядом, и когда эти фанатики и суеверы проглотят облатки, их живо скрутит, и они станут падалью. Если сыщется нечестивый заклинатель, который может вызвать ветры из медных пещер и нагнать на небо тучи, я дам ему еще сотню фунтов, дабы он на целую неделю задержал над городом тучи с громом и молнией; от длительной грозы будет уже тот прок, что все вина в Риме превратятся в уксус. Покамест у них имеется в изобилии мясо и вино, чума пожирает лишь немного жертв.

— Цадок! Цадок! — прервал его доктор Захария. — Ты сотрясаешь гневными словами воздух, а меж тем мы погибаем здесь на земле. Не кто иной, как графиня Джулиана, маркиза Мантуанская, замыслила нас погубить. Не спрашивай, как было дело, но прими мои слова к сведению и совершай отмщение!

— Вот оно как! Вот оно как! — воскликнул Цадок, дергая плечами и корчась от злобы. — Я был бы блаженнее патриархов, ежели бы меня подвергли жесточайшим пыткам, к каким прибегали римские тираны, и, замучив насмерть, извлекли из моего тела кварту драгоценного яда. У меня в ноге свищ, и я готов отрубить себе ногу и из гнойника добыть отраву, коя губительней всякого змеиного яда. Если тебе желательно, я пойду в зараженный дом, подцеплю там чуму, отправлюсь к ней с гноящейся язвой и, передавая ей наше прошение, дохну на нее. Я знаю, мое дыхание и без того зловонно и в некоторой мере вредоносно. Я воздам ей по заслугам, ежели дохну ей в лицо удесятеренным, смертоносным смрадом.

— Нет, нет, брат мой Цадок, — возразил Захария, — так дело не пойдет! Не можешь ли ты раздобыть какую-либо рабыню, отличающуюся необычайной, божественной красотой? Ты мог бы преподнести ее в дар Джулиане от лица синагоги, умоляя ее оказать нам милость и содействие.

— Есть у меня такая, и я готов к услугам, — отвечал Цадок. — Диаманта, пойди-ка сюда. У сей девки, — продолжал он, — кожа столь же чистая, как у Сусанны — с головы до пят у нее на теле нет ни единой бородавки. Как вы полагаете, господин лекарь, пригодна она для ваших целей?

— Пригодна, — отвечал Захария, — и я тебе поведаю, какое поручение намерен на нее возложить. Впрочем, я предпочитаю открыть это только ей. Девушка, — обратился он к Диаманте, — (хоть я и не знаю, можно ли тебя назвать девушкой), подойди-ка ко мне поближе. Мы пошлем тебя к маркизе Мантуанской, и ты должна оказать нам известную услугу, за которую ты получишь свободу и крупную сумму тебе на приданое. Я знаю, что твой хозяин горячо тебя любит, хоть и не слишком выказывает свою нежность. Он намеревается завещать тебе все свое достояние, ибо у него нет детей. Постарайся уж ему угодить, исполнив все мои указания, и ты будешь обеспечена на всю жизнь. Дело в том, что папе опротивела его наложница маркиза Мантуанская, и, всецело доверяя мне, лекарю своему, он препоручил мне тихо и мирно спровадить ее на тот свет. Сам я не могу сим заняться, ибо у меня по горло спешных дел; а ты, ежели станешь ее горничной и будешь прислуживать за столом, сумеешь неприметно подсыпать яд в хлеб, в мясо, в напитки, в масло и в сиропы, кои она употребляет в пищу, — и сие сойдет тебе с рук. Кто знает, папа, быть может, уже слышал о тебе, и ежели ты будешь вести себя умно, то сможешь стать его любовницей после нее. Ну что, готова ли ты пойти на это?

Диаманта стала раздумывать, как ей быть; жилось ей как в аду в рабстве у Цадока, и она разумела, что ежели упустит сей случай, у нее уже не будет надежды на освобождение, и она попадет из огня в полымя; итак, она дала согласие и обещала выполнить наилучшим образом поручение. После сего, без дальнейших разговоров, Диаманту принялись готовить к исполнению миссии: разодели в пух и в прах, отточили на оселке и отшлифовали ее речь, и хозяин ее Цадок преподнес ее в дар маркизе вместе со всякими модными штучками — от лица всей общины, умоляя Джулиану выступить в роли их милостивой покровительницы и замолвить за них словечко перед папой; он добавил, что все они впали в немилость и подверглись конфискации имущества и изгнанию из-за проступка, совершенного по неведению одним человеком.

Джулиане сразу приглянулось хорошенькое круглое личико чернобровой Диаманты, посему она приняла еврея довольно благосклонно и сказала ему, что стоит в стороне от дел и не может ничего обещать, не будучи доверенным лицом его святейшества; правда, ей случалось оказывать на него влияние, когда он был к ней расположен, но на сей раз затронуты его личные интересы, и она не знает, пойдет ли он навстречу. Во всяком случае, пусть они не сомневаются, что она сделает все от нее зависящее, дабы папа смягчил свой приговор или даже отменил его. С этими словами она отпустила Цадока.

Едва он удалился, она принялась расспрашивать Диаманту, откуда та родом, есть ли у нее друзья и как случилось, что она попала в руки к сему еврею. Диаманта отвечала, что она дочь венецианского вельможи и ребенком была похищена из отчего дома, продана еврею и стала его рабыней.

— Цадок, — говорила она, — обходился со мной как самый жестокий тиран, и я всю жизнь буду праздновать день, когда я вышла из-под его власти. Ах, — продолжала она, тяжело вздыхая, — зачем я упомянула о том, что он зверски обращался со мной? Я имею вам нечто сообщить, но теперь вы можете подумать, что я стану со зла на него наговаривать. Сударыня, люди, обратившиеся к вам с просьбой, покушаются на вашу жизнь. Не бледнейте и не приходите в смятение, ибо я решила вас предупредить и открою вам их коварный замысел.