Бриджит Бардо - Инициалы Б. Б.

• Название: Инициалы Б. Б.
• Автор: Бриджит Бардо
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 2-246-52601-9, 5-7027-0421-5

Автобиография живой легенды французского кино Брижит Бардо вышла в Париже в сентябре 1996 года и сразу же стала бестеллером. В своих страстных, причудливых, ошеломляющих откровенностью мемуарах Брижит Бардо рассказывает о детстве и первых шагах в кино, о зените своей славы, о взлетах и падениях. Карьера и любовь для нее неразделимы. Судьба бросает ее от съемки к съемке, от мужчины к мужчине. Читатель узнает о тоске и одиночестве молодой женщины, осаждаемой поклонниками и фоторепортерами; поймет отчаяние влюбленной, часто желаемой мужчинами лишь для удовлетворения собственного тщеславия. В своей книге Б.Б. Сумела блистательно показать и фасад, и изнанку чарующего мира кино, мира легенд и грез. Брижит Бардо родилась в 1934 году. Училась балету, была фотомоделью. Первый раз снялась в кино в 1952 году. Широкую известность ей принес фильм режиссера и мужа Роже Вадима "И Бог создал женщину" (1956 год). С тех пор актриса работала у таких знаменитых режиссеров, как Луи Маль, Жан-Люк Годар, Кристиан-Жак. Наибольший успех ей принесли фильмы: "Бабетта идет на войну", "Истина", "Презрение", "Вива, Мария!", "Ромовый бульвар". За свободомыслие, талант, красоту, дерзость и неуемную энергию французы выбрали ее образом Франции: с нее лепили бюст "Марианны" - символа французской республики. Ушла из кино в 1973 году и все свое время посвятила борьбе за права животных. Б.Б. четыре раза была замужем. Имеет 36-летнего сына Николя.

---

Этим «кем-то» стала я! Я тоже была одинока и печальна.

Эта ласковая, милая девочка могла бы дать мне немного тепла, живого общения, привнесла бы в мою жизнь свежую струю, развлекла бы. Я предложила ей занять одну из комнат для прислуги на авеню Поль-Думер. И мы уже не расставались. Я по возрасту годилась ей в матери и относилась к ней как к дочке. Мы ощущали родство душ и очень привязались друг к другу.

Как-то вечером Мария сказала мне, что в квартале Сен-Жермен-де-Пре встретила Патрика! Он был несчастен, он только обо мне и думал, но не осмеливался звонить и дал Марии номер, по которому можно с ним связаться.

Я была потрясена!

Я не хотела первой делать шаг к примирению (гордость обязывает), и Мария взяла на себя роль парламентера.

Патрик вернулся на авеню Поль-Думер с чемоданами, полными добрых намерений, угрызений совести, признаний в любви, которым я поверила, потому что хотела верить.

И жизнь снова стала прекрасной и веселой!

Мы ездили в «Кастель», оставались там до глубокой ночи, я танцевала до упаду с Марией, научившей меня модному танцу «джерк», так мы разряжались, мы могли бы воспламенить и ввергнуть в ад всех святых в раю, а Патрик забавлялся, глядя на нас.

После внезапного ухода Де Голля Франция осталась обезглавленной. Нужно было найти ему преемника...

Жорж Помпиду, наиболее видный из его соратников, казался мне если не лучшим кандидатом на этот пост, то, во всяком случае, не самым плохим. Вдобавок, я была знакома и с ним, и с его женой Клод.

Итак, 15 июня 1969 года я проголосовала за него, отдала голос за последнего настоящего «голлиста», который честно повел Францию по пути, указанному его прославленным предшественником. Увы, вскоре его сразила безжалостная болезнь, и Франция стала погружаться в хаос социализма.

Подготовка к съемкам «Медведя и куклы» велась на высочайшем профессиональном уровне.

Мне самым тщательным образом сделали несколько пробных вариантов грима.

Мне пришлось выдержать несколько мучительных долгих примерок под придирчивым, хотя и застенчивым взглядом Мишеля Девиля. Этот режиссер-поэт вместе с Ниной Компанеец написал маленький шедевр, полный юмора и безупречного вкуса, куда я вошла легко и естественно, как рука в перчатку. Моим партнером впервые был Жан-Пьер Кассель: по-моему, этот актер, с его масштабной личностью, с его талантом, остался у нас невостребованным.

Весь этот коктейль, где каждый компонент был умело подобран и взвешен, где ничто не было случайным, заранее гарантировал успех. Продюсер Маг Бодар, получившая меня за бесценок, сделала мне в итоге королевский подарок!

И вот пошло-поехало, началось чудесное приключение, съемки великолепного фильма, каким стал и навсегда останется «Медведь и кукла». Может быть, один из тех фильмов, где я больше всего была самой собой. Но, в любом случае, один из самых очаровательных, самых смешных моих фильмов, один из тех, которыми я горжусь.

Съемки закончились веселым, ясным августовским днем, под музыку Россини, под недоверчивым взглядом большой дойной коровы, в цветущих лугах, среди которых блестела маленькая речка! Медведь и кукла наконец полюбили друг друга, можно было опускать занавес, все хорошо, что хорошо кончается.

А мне было так жалко со всем этим расставаться!

Я сочинила и сняла бы продолжение!

Наше прощание было очень трогательным. Я испытываю огромную нежность к Мишелю Девилю, талантливому режиссеру с прекрасным вкусом, не занявшему подобающего ему положения из-за того, во что превратилось сейчас киноискусство...

С Ниной Компанеец, которую я обожаю, мы снова встретились через несколько лет, когда она стала режиссером, и я снялась у нее в моем последнем фильме «Колино...».

А Жан-Пьер Кассель на долгие годы вошел в число моих друзей.

XXVI

Возвращение в Париж было немного грустным.

Париж опустел. Было жарко, и Патрик сгорал от нетерпения, желая поскорее отправиться в Сен-Тропез.

Там я окунулась в совсем иную жизнь, нежели та, которой я жила последние месяцы. Полно народу, шум, суета, приемы у тех, приемы у этих. Мне не хватало съемочной группы «Медведя и куклы», ставшей нам семьей, коров и яблонь, мягкости воздуха Нормандии.

Меня вызвали на вторичную синхронизацию «Медведя и куклы», что позволило мне вновь увидеться с друзьями и впервые просмотреть этот замечательный, по-моему, фильм! Браво, Мишель Девиль, спасибо, Нина!

А Патрик тем временем изучал объявления. Он водил меня осматривать квартиры кинозвезд; они оставляли меня равнодушной, а часто даже возмущали своим уродством или невыносимой претенциозностью, бездушной роскошью, выставленной напоказ.

А еще он захотел новый «роллс-ройс».

Мою машину с ее слишком классическим силуэтом он находил старомодной, ему нужен был кабриолет с откидным верхом. Кстати, он слышал, что Шарль Азнавур продает свой «роллс-ройс», надо с ним связаться! Он записался в гольф-клуб в Сен-Нон-ла-Бретеш. Ему тяжело ничего не делать, пока я работаю, а гольф поможет ему немного размяться!

Моя «содержанка» обходилась мне недешево!

В ноябре этого же 1969 года читатели «Сине-ревю» и «Орор» снова оказали мне высокую честь, назвав самой популярной актрисой. На праздновании 24-й Ночи Кино в театре «Мариньи» под взрыв аплодисментов мне вручили приз «Триумф популярности». Это был последний раз, когда я согласилась лично явиться за одной из многочисленных наград, которые присуждались мне за время работы в кино. За кулисами я встретила Сержа Гейнзбура и Джейн Биркин, получавших «Триумф супружеской пары». Встреча сильно взволновала нас обоих, хотя мы не выдали своих чувств. У меня сжалось сердце, и это на время заглушило страх, который охватывает меня при мысли о встрече с реальной, живой публикой. Но аплодисменты и овации могут иногда прогнать самую мучительную тоску, и в тот вечер я приняла приз с огромной гордостью и большим волнением.

Отвернувшись от Парижа, от прельщений и дел его, я, чтобы доставить удовольствие Патрику, согласилась провести Рождество в ненавидимом мной Авориазе. В бистро при отеле, куда нас пригласили, снова появились Пиколетта и Лина. На этот раз у меня не будет никаких забот, я смогу освежиться и отдохнуть.

Увы, эту поездку нельзя было назвать удачной!

Лину срочно уложили в больницу с тяжелейшим гепатитом.

Мы с Пиколеттой навестили ее в больнице. Она выглядела тяжело больной, но была очень рада меня видеть. Я проводила у нее долгие часы, целовала, успокаивала, отвлекала. Она очень ослабела и упала духом. А меня крайне беспокоили ее желтый цвет лица, высокая температура и общее состояние. Веселого Рождества не получилось, несмотря на все усилия дирекции отеля и все праздничные игры и аттракционы, которые были нам предложены.

* * *

Новый, 1970 год, я встретила в Париже, еще не зная, что наступающее десятилетие разлучит меня со всей моей семьей, со всеми, кого я люблю, что они будут уходить один за другим, в считанные дни и месяцы, оставляя меня в безысходной печали, в безнадежном одиночестве.

Не знала я тогда и о том, что через три года навсегда отрекусь от кино и начну трудную, суровую борьбу, которую продолжаю и по сей день.

В два часа ночи 22 января меня разбудил телефонный звонок. Это была моя мать, она дрожащим голосом сообщила, что у Бабули только что случился удар. Я быстро оделась, перешла авеню Поль-Думер. Холод был страшный. Бабуля лежала поперек кровати, ее парализовало, но она была в сознании, пыталась нам что-то сказать, но понять ее было невозможно!

Моя мама всегда оставалась в чем-то маленькой девочкой, избалованной матерью и мужем, она отказывалась смириться с тем, что станет сиротой, даже в свои пятьдесят восемь лет. Я могла лишь беспомощно наблюдать за медленной агонией моей любимой бабули, она впала в кому и через несколько часов, не приходя в сознание, скончалась. Я ненавижу смерть. Я боролась, борюсь и буду бороться с ней — но что толку!

Смерть бабушки стала тяжелейшим испытанием для нас всех, но мама была в особенно подавленном состоянии. Бабушку похоронили на маленьком кладбище моряков в Сен-Тропезе, где она встретилась с Бумом. Надеюсь, они не воспользовались этим для того, чтобы опять орать друг на друга, по любому поводу и без повода, как привыкли делать при жизни.

Я помогала маме разбирать вещи в бабушкиной квартире.

Сколько мы нашли фотографий, писем, прядей волос, сувениров, напоминавших о тех или иных людях. Некоторые находки вызывали у нас слезы. Нам пришлось продать большую часть мебели, ни у мамы, ни у меня такие громоздкие вещи не поместились бы. Обстановка, в которой прошло наше детство, постепенно таяла.

Это было тяжело, мучительно.

Нам помогали Тапомпон, сестра бабушки, и моя няня Дада, прослужившая у нее пятьдесят лет. У меня было тяжелое чувство, будто я вторгаюсь в святая святых, копаюсь в жизни другого человека, оскверняю ее.