Дмитрий Альперов - НА АРЕНЕ СТАРОГО ЦИРКА

• Название: НА АРЕНЕ СТАРОГО ЦИРКА
• Автор: Дмитрий Альперов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Ответственный редактор

Б. БЕГАК

•

Макет и оформление

А. ГЕССЕН

•

Переплет, форзац и рисунки худ.

Н. ЖУКОВ

•

Корректор

Н. ПРИГОРОВСКИЙ

Москва 1936 год

---

Ярмарка в Ташкенте кончилась. Сборы в цирке стали хуже. Соболевский решил попытать счастья и сыграть в старом городе. Здесь цирк вмещал до десяти тысяч народу. Был он из земли, ряды поднимались амфитеатром, крыши не было. В цирке разносили чай, еду, курения. За вход взималась ничтожная плата, но после каждого номера артисты обходили публику с подносом и собирали деньги. Над входом в цирк на возвышении стояли два музыканта с длиннейшими трубами и зазывали публику. Звук у труб был необычайно громкий, и слышали его самые отдаленные кварталы.

Цирк, работавший под открытым небом без крыши, назывался «Орей-плац». Труппу решили на это представление выпустить смешанную. В первом отделении выступали узбекские канатоходцы и акробаты. Канатоходцы были чрезвычайно ловкие и поражали наших артистов своим мастерством. Акробаты же не шли дальше примитивной акробатики. В первом отделении был танец бачей. Вышло шесть накрашенных мальчиков в женских одеждах и под звуки узбекского оркестра начали медлительно двигаться по арене, чуть покачивая бедрами и передергивая плечами. Музыка постепенно убыстряла темп, переходя в буквально бешеный, и, когда танец достигал высшего напряжения, музыка опять становилась более медленной.

Представление было дневное, шло на солнцепеке. Наибольший успех выпал на долю бачей. Зрители прищелкивали языками, хлопали в ладоши и щедро бросали на поднос деньги.

По договору с узбекской труппой, Соболевский получил семьдесят процентов сбора, а узбекская труппа — тридцать.

Из программы нашего цирка даны были конные номера и номера партерного характера.

Вот запись отца по поводу этого представления: «Чудно-редкостное зрелище представляет из себя Орей-плац с тысячной толпой на крышах. Ввиду благоприятного результата завтра хотят попробовать сыграть еще раз».

На следующий день сильный дождь помешал представлению, и оно не состоялось.

В Ташкенте полицмейстер не разрешил отцу поставить на афишу: «Бернардо у экспроприаторов». Он потребовал, чтобы слово «экспроприатор» было заменено словом «разбойник».

Из записи отца видно также, что в городском саду в Ташкенте происходил благотворительный базар, на который полиция ухитрилась продать в одном только старом городе двадцать тысяч билетов.

12 мая цирк Соболевского закончил гастроли в Ташкенте и перекочевал в Самарканд. Поезд, в котором мы ехали, два раза по дороге останавливался, — через железнодорожное полотно сплошной массой ползли черепахи. Из окна вагона казалось, что все поле ожило и куда-то двинулось. Черепахи призводили впечатление оживших камней.

Самарканд выглядел гораздо красивее и живописнее Ташкента. Весъ город в тополях, много и другой зелени. Город изрезан арыками, и некоторые улицы так узки, что по ним ходишь, как по коридору.

Старый город расположен далеко от нового. В старом городе башня и могила Тамерлана. Оба здания покрыты мозаикой. Нам рассказывали, что с башни бросали заложников. Перед храмом много юродивых, которые производили жуткое впечатление.

Публика, которая посещала цирк, говорила, что такого цирка в Самарканде еще не было. Несмотря на это, сборы были слабые.

Артистам приходилось плохо, так как Соболевский выплачивал жалованье частями. Отцу же он был должен уже около восьмисот рублей. Отец решил бросить работу у Соболевского и как-нибудь пробиться до сентября. С сентября же у него был подписан договор в цирк Труцци, который должен был работать в Москве в цирке Саламонского. Сам Саламонский хворал, цирка не держал, а сдавал его за проценты другим крупным циркам.

Отец пробовал из Ташкента писать в ряд цирков, чтобы устроиться на работу до сентября, но никто не хотел ангажировать артистов на такой короткий срок. Тогда он решил отослать мать и сестру в Москву, и ехать с Бернардо, его сыном и нами двумя искать счастья. У нас было три готовых номера: мог выступать Бернардо с сыном акробатом, я с Костей и отец с Бернардо (антре).

Заявление отца об уходе из цирка произвело на труппу тяжелое впечатление. Отец получил от Соболевского векселей на восемьсот рублей, и с этим мы уехали. Такую «валюту» многие из артистов получали на прощание от директоров цирков.

Итак, впятером мы сели в поезд и направились в Красноводск. Мать с сестрами должна была через несколько дней выехать в Москву.

Переезд наш был очень тяжелый, так как жара достигала сорока восьми градусов. Воду доставали с трудом, да и то теплую. По дороге у меня украли башмаки. Приехали мы в Красноводск в десять часов утра. Все магазины были заперты. Купить башмаки было негде, а в одиннадцать часов уходил пароход, и мне пришлось босому итти через весь город по раскаленному асфальту. Мы все-таки успели попасть на пароход «Куропаткин», и на нем поехали в Баку. В Баку нам не повезло: за работу нас пятерых в вечер, то есть за три номера, нам предложили в одном летнем саду десять рублей, квартиру и стол. Отец на это не согласился, и мы в тот же день в семь часов вечера сели на пароход «Сивач» и уехали в Астрахань через Петровск. Во время перехода Баку-Петровск нас очень качало. Пароход наш тащил за собою баржу «Кубань», и вместо одиннадцати часов ночи мы отошли от Петровска только на другой день в час дня. На этот раз мы ехали так спокойно, словно это было не море, а Волга. Но из-за «Кубани», ее погрузки и выгрузки, мы потеряли двое суток и приехали в Астрахань в два часа дня.

В Астрахани мы сейчас же отправились в цирк Никитиных. Там нашли знакомых, и отцу удалось получить ангажемент от Никитиных с 20 июля по 20 августа на Нижегородскую ярмарку.

Пока же, до 20 июля, наша маленькая труппа оказалась безработной. Отец решил попытать счастья в Саратове. На пароходе «Боярышня» мы отчалили от астраханской пристани. В Царицыне мы во время стоянки сошли с парохода и увидели афишу летнего сада «Конкордия». Отец нанял извозчика, и мы поехали с ним в «Конкордию». Программа оказалась очень слабой. С отцом покончили с двух слов, дав ему двести пятьдесят рублей, обед и ужин за две недели наших выступлений. Обратно мы гнали извозчика изо всех сил, чтобы успеть собрать вещи и получить багаж, сданный до Саратова. Отцу едва удалось упросить капитана задержать отбытие парохода, пока из трюма доставали наши чемоданы.

Работать мы начали на другой же день. Первый дебют прошел успешно. Тяжело было только то, что номер отца и Бернардо дали последним, в два часа ночи, и нам было очень утомительно ждать их.

В саду было очень мало народу. Как это ни странно, но публику разогнали комары: они буквально стояли стеной и так кусали, что многих доводили до слез, а некоторые артисты уходили со сцены, не докончив номера.

В крытом помещении сада играла драматическая труппа, и мы после нашего номера бежали в театр смотреть игру артистов. Труппа была хорошая, в ней были такие артисты, как Нароков и Нелидов-Касторский[34].

Гастроли наши в саду «Конкордия» окончились. Отец решил дождаться проезда из Астрахани парохода, заарендованного для цирка Никитиным, чтобы вместе с остальной никитинской труппой добраться до Нижнего.

15 июля пришел пароход «Ксения». Нам сейчас же отвели каюту, и мы хорошо устроились.

Любопытна запись отца, сделанная после дневного пребывания на пароходе: «Пьяно-разгульный дух в труппе все тот же, что и был десять-пятнадцать лет назад. Две язвы никак не могут искорениться в этом цирке: водка и карты». Отец тоже начал пить, сел играть в карты и на другой день записывает: «едва мог выговорить «мама». «Дети очень хорошо сделали, что выманили у меня все деньги».

Семь дней мы ехали на пароходе от Царицына до Нижнего.

За это время приходилось наблюдать и веселье одних, и слезы и огорчения других. Игра в карты и лото шла с большим азартом, и, когда мы подъезжали к Нижнему, многие были очень грустно настроены.

Отец пишет по этому поводу: «Гоп-компания начинает понемногу приходить в себя — серьезные лица. Пустые карманы, видно, сделали свое дело. Большинство ходит с опущенным носом, что часто бывает после большого веселья. Бедняга Кульпа (артист), проигрался до гроша, ходит, как в воду, опущенный».

Первое представление цирка на Нижегородской ярмарке состоялось 20 июля. На самой ярмарке все было по-старому, — впечатление такое, словно мы только вчера были на ней. Жили мы в номерах при цирке, сами готовили себе обед. Работали только отец и Бернардо. Акробатические номера в программу не входили. Мы, мальчики, были таким образом совершенно свободны.

Труппа цирка, как всегда, составилась большая, было много гастролеров, ангажированных специально для ярмарки. Из наполнителей постоянной труппы надо отметить сына Акима Александровича Никитина, Николая, считавшегося в те годы одним из лучших жонглеров на лошади. У него потом появилось много подражателей, но все они были гораздо слабее его.