Дмитрий Альперов - НА АРЕНЕ СТАРОГО ЦИРКА

• Название: НА АРЕНЕ СТАРОГО ЦИРКА
• Автор: Дмитрий Альперов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Ответственный редактор

Б. БЕГАК

•

Макет и оформление

А. ГЕССЕН

•

Переплет, форзац и рисунки худ.

Н. ЖУКОВ

•

Корректор

Н. ПРИГОРОВСКИЙ

Москва 1936 год

---

Вскоре часть труппы уехала в Челябинск, а вторая половина осталась в Перми с чемпионатом французской борьбы. Сборы были средние, так как чемпионат обставили организационно неважно.

4 сентября 1913 года скончался друг отца, клоун Василий Савельевич Старичков. Его хоронили на следующий день. Таких похорон никогда в жизни не видал и вряд ли увижу. Это были, так сказать, «веселые похороны». Своему сыну Донату перед смертью Василий Савельевич указал на подушку, на которой покоилась его голова. После его смерти в подушке нашли две тысячи рублей. Перед смертью покойный просил, чтобы по нем не плакали, а как следует выпили и его помянули. Приказал, чтобы не забыли положить с ним в гроб колоду карт.

Донат все это выполнил. Устроил пышные похороны и хороший поминальный обед с выпивкой. На кладбище тоже было не погребение, а какая-то комедия, так как отпевавший покойника поп все время прерывал службу. Ходит, поет и в промежутках спрашивает: «А кто у вас клоун? Господи, помилуй! (опять поет) — А есть ли хорошенькие балерины? Господи, помилуй! — А наездницы есть у вас? Ну, и как, ничего? Помяни господи!..» Мы, молодежь, несмотря на то, что любили Старичкова и жалели его, не могли удержаться от смеха. После того как погребение было окончено, Донат сказал попам: «Батюшки, вы уж с нами на поминальный обед пожалуйте».

Попы произвели такое впечатление, что отец записывает:

«Видал много алчных людей, но таких, как пермские попы, ни

когда. Предмет разговора всей труппы за поминальным обедом,

во время представления и по окончании в буфете. Словом, попы

заняли всю нашу труппу».

Время подходило холодное. Сборы все время шли на убыль.

В Перми у цирковых артистов был друг — поэт, авиатор Василий Каменский. Он дневал и ночевал у нас в цирке. Был он изобретателем и как раз тогда работал над конструкцией «водных саней», которые могли бы доставлять почту из Перми в пригороды.

3има установилась скоро. Мы закрыли цирк 1 октября. Было уже очень холодно. Дела цирка были так плохи, что Стрепетову едва удалось найти денег на дорогу. Пришлось заложить ненужный артистический багаж. Со всем этим провозились несколько дней и выехали в Троицк только седьмого.

Троицк оказался не городом, а самой настоящей деревней. Улицы немощеные, тротуары деревянные, грязь повсюду непроходимая. В городе два кино и драматическая труппа. Цирк большой, образцово построенный. Сборы с самого открытия очень слабые, и на лучшее рассчитывать было трудно. Труппа же большая. В Троицке нам также пришлось пережить все прелести работы в провинциальных цирках. Дирекция артистам жалованья не платила, а выдавала по три-пять рублей через три-четыре дня, чтобы сам артист и его семья не умерли с голода. Играл цирк через день. Перспектив на улучшение дел никаких. Немудрено поэтому, что артисты стали потихоньку разъезжаться, получая от Стрепетова векселя и немного денег на дорогу. Отец тоже начал переписываться с разными цирками, подыскивая себе работу, но вести приходили самые неутешительные. Сборы повсюду были неважные, и директора ангажировали артистов с большой осторожностью. В то время по всей России работало до шестидесяти известных цирков и почти столько же неизвестных. В конце книги дан перечень цирков тех лет.

Положение цирковых артистов почти всюду, кроме столиц, оставалось тяжелым. Были директоры, которые хотели платить и не могли, но большинство таких, которые могли платить и не хотели. Такое отношение входило в систему, и много горя приходилось переживать в связи с этим циркачам-артистам. Не только работай, но еще и думай о том, как получить жалованье. В маленьких цирках бывали иногда такие случаи. Влезет артист под купол цирка на трапецию и оттуда заявляет публике, что он два дия уже ничего не ел, так как жалованье ему дирекция не выплачивает. Говорил, что если ему наверх не подадут следуемую ему сумму, то он бросится с высоты цирка вниз головой, так как больше ему делать нечего. В цирке поднимались волнение, шум, крики и брань по адресу администрации. На веревочке артисту подавали деньги, он проделывал свой номер, спускался вниз и, конечно, сейчас же старался (на таким отчаянным способом полученные деньги) уехать из этого города в другой город, где был цирк.

26 октября в цирк явился оренбургский губернатор Сухомлинов, ревизующий свою губернию. Дирекция стала просить у него разрешения на «подарки», но он наотрез отказал.

А сборы становились все хуже и хуже. Не помогли и бенефисы. Артисты буквально разбегались. Бежали так, как бегут крысы с обреченного на гибель корабля. 12 ноября отец записывает: «Бедняга Мюльберг, уезжая, оставил свою жену, не имея возможности взять для нее билета. Это после пятилетней службы у Стрепетова, имея за Стрепетовым около четырех тысяч задолженности».

Стрепетов и его управляющий уехали, чтобы найти город, где бы продолжать работу. Наконец, от них пришла телеграмма, что они покончили с Уфой и ремонтируют там цирк.

В троицком цирке в это время началась борьба. Первое время сборов она не делала, но когда начал выступать борец Хаджи Мухан, в цирк стали приходить татары и киргизы, и сборы значительно возросли.

Хаджи Мухан был не кто иной, как борец Муханура, работавший в чемпионате Луриха на амплуа комика. У нас в Троицке он перешел на амплуа героя. Он был мусульманин, от его имени зависели сборы, и потому он сразу из Мухануры превратился в Хаджи Мухана и из комика в героя. Он, конечно, клал всех, это приводило мусульман в восторг, и они после борьбы собирали ему в шапку деньги. К его бенефису в цирк киргизы и татары приехали на своих лошадях чуть ли не за пять часов до начала представления и расположились вокруг цирка табором. Программу почти не смотрели. Когда вышел Хаджи Мухан, цирк сотрясался от рукоплесканий. Сначала он работал с гарями и гнул железо. Уже после этого номера ему на арену вынесли подарки: халаты, деньги, лошадь и двух живых баранов. После борьбы богачи Яушев и Валеев подарили ему дом, расположенный на окраине города, и с домом вместе жену.

Цирк в Троицке играл через день, и потому у нас было много свободного времени. В городе начался сезон маскарадов. Я и друг мой Володя Эйжен ходили на эти маскарады. На одном из маскарадов я получил за костюм первый приз. Отец записывает: «30 ноября 1913 года Митя произвел сенсацию на маскараде в ресторане «Биржевка», нарядившись в сарафан и кокошник. На кокошнике вышито «Россия». В руках вместо ребенка четверть водки и на фартуке написано: «кормилица и поилица России мадам Монополька». Появление его в зале вызвало несмолкаемую бурю аплодисментов. Единогласно всей залой первый приз — серебряный сервиз — присужден Мите».

К концу борьбы от Стрепетова получена была телеграмма, что 6 декабря в Уфе назначено открытие цирка. Мы очень обрадовались, что нас выделяют для Уфы. Отец твердо решил получить от Стрепетова весь долг (свыше трехсот пятидесяти рублей) и бежать от него.

4 декабря мы выехали из Троицка в Уфу, куда приехали 6-готтутром. После длительного пребывания в Троицке каждый город покажется столицей. Такой нам и показалась Уфа. Открытие прошло успешно. Для Уфы приглашено было много новых артистов, но из клоунов попрежнему были только мы и Розетти. Розетти уезжали через несколько дней. Таким образом мы очутились в выгодном положении, а тут еще неожиданно пришло предложение от Альберта Сура из Уральска приехать работать к нему. Отец послал согласие и решил к рождеству перебраться в Уральск.

Все как будто бы понемногу налаживалось, как вдруг заболел отец. Мне и Косте пришлось комбинировать работу. Сделали мы это довольно удачно и проработали одни и за себя и за отца десять дней.

Отец оправился, и работа пошла нормально. 3 января 1914 г. у отца запись: «Антре имело большой успех, но рассказ про гимназистов не понравился полицмейстеру, который без предупреждения приказал составить протокол об оскорблении педагогического начальства и его циркуляров. В какие-нибудь полчаса весь цирк узнал о протоколе, который возмущал положительно всех, включая и дежурного пристава, составлявшего протокол и посоветовавшего мне в антракте поговорить с гр. Толстым. Толстой, узнав о причине протокола, обещал сделать все возможное, чтобы не дать хода этому нелепому, по его словам, протоколу». На следующий день запись: «Ходили к полицейместеру на кофе. Просьба не упоминать про какие бы то ни было распоряжения и циркуляры административных лиц под страхом вчерашний протокол пустить в ход. А пока, по желанию вице-губернатора гр. Толстого, его (протокол) затушуют».

10 января 1914 г. мы закончили, наконец, работу у Стрепетова и выехали в Уральск.

ГЛАВА XVII

Опять Альберт Сур. Уральск. Багрение. Свадебный обряд. Игра в снежную горку. Уральская грязь. Учредительное собрание русской артистической ложи. Капитан Бессмертного полка. Козлов. Шуя. Цирковые хулиганы. Бедняга Пац. Антре об экзамене дочери дворника. Муром. Уха старика-баканщика. Мобилизация. Патриотические манифестации. Отказ Сура от директорства. Цирк Товарищества русских артистов. Проводы эшелона. Проверка документов. Транспорт раненых. Цирк Копыльцова в Калуге. Переезд на постоянное жительство в Москву. Радунский — директор цирка Саламонского. Московская труппа Бим и Бом. Бенефис. Наш экробатический дебют. Антре «Стаканы». Одновременные гастроли братьев Дуровых.