Владимир Волосков - Где-то на Северном Донце.

• Название: Где-то на Северном Донце.
• Автор: Владимир Волосков
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1974

В книгу включены четыре повести. Три из них — «Синий перевал», «Трое суток невидимой войны». «Где-то на Северном Донце» — посвящены событиям Великой Отечественной войны, героическим подвигам советских людей на фронте и в тылу. Повесть «Рядовой Петр Малышкин» рассказывает о современной жизни армии, о высоком моральном облике и душевной красоте советского воина.

---

На заводе Малышкину работалось куда веселее. Там постоянные финансовые конфликты с поставщиками, составление обоснований для банков и Госарбитража, вечные споры из-за источников финансирования и еще великое множество «горящих», важнейших дел, ежедневно проворачиваемых их финотделом. Перед уходом в армию начальник отдела уже доверял Малышкину подготовку инеем в министерство и прочие высокие государственные инстанции.

Во всех этих бумагах бурлила многосложная жизнь большого квалифицированного коллектива, физически слышалось ритмичное или аритмичное — в зависимости от обстоятельств — дыхание огромного предприятия. В про ходящих через его руки документах Малышкин видел завод как бы обнаженным.

Если содрать с корабля обшивку, оставив всю внутреннюю оснастку, то сквозь ребра шпангоутов станет видна его сложная анатомия. Нечто подобное представлялось и Малышкину. За официальными строками документов виделся ему весь завод, с которого вдруг сняли кирпичные чехлы цеховых строений и представили «живые внутренности» на всеобщее обозрение. Там была видна жизнь. Да и в самом отделе кипели страсти, гремела телефонная ругань, сыпались проклятия в адрес точно таких же финансовых «чинодралов»…

А тут аттестаты да платежки, платежки да аттестаты… Скукота. Малышкин чувствовал себя, подобно виртуозу-музыканту, которому приказали сыграть на детской погремушке. Он все-таки был честолюбив, молчун Малышкин, и потому с нетерпением ждал дня, когда подполковник Иванов подыщет ему замену.

Правда, существовало еще одно немаловажное обстоятельство, из-за которого Малышкин не хотел оставаться в финчасти, но признаться в этом он боялся не только кому-либо постороннему, но даже самому себе.

В общем, он ждал… и дождался. Настал день, когда нежданно-негаданно очутился на гарнизонной гауптвахте.

3

В то утро Иванов пришел в штаб во время подъема и сразу позвонил в роту. Явившись к подполковнику, Малышкин очень удивился: ему было непривычно видеть всегда выдержанного, доброжелательного и вежливого начфина в таком раздраженном, явно неуравновешенном состоянии. Он говорил по телефону с кем-то из сотрудников отдела и, не стесняясь в выражениях, требовал, чтобы тот, несмотря на ранний час, немедленно явился на службу. От непривычно-громких слов подполковник то и дело кашлял и, очевидно, злясь на это, кричал в трубку еще громче, отчего его красивое тонконосое лицо покрылось багровыми пятнами, а большие близорукие глаза стали просто-таки огромными и свирепо сверкали за массивными очками.

— Безобразие! — продолжал шуметь подполковник, уже бросив трубку. — Не с кем работать! Две на больничном, третий в отпуске, а старший кассир, видите ли, на справке, у нее, видите ли, ребенок болен, она, видите ли, не может поехать! А люди должны сидеть без денег! Безобразие!

Выжидая, пока начфинчасти немного остынет, Малышкин дисциплинированно молчал, лишь поворачивал голову в ритм мечущемуся подполковнику.

— Платежные ведомости для полигонщиков подготовлены? — наконец сердито спросил Иванов.

— Так точно. Еще на прошлой неделе.

Этот ответ, видимо, отрезвил подполковника. Он сразу как-то обмяк, перестал метаться по кабинету.

— Да, да… Припоминаю. — Он снял очки, протер их скомканным носовым платком. — Вот что… Поскольку больше некому… Поедете сегодня на новый полигон. Повезете денежное довольствие солдатам и офицерам. Я вам доверяю.

— Спасибо, — польщено сказал Малышкин.

— Сейчас идите в роту, — продолжал подполковник, — получите оружие, а также подберите себе напарника в сопровождающие. Такого, на которого вы надеетесь. У вас есть друзья в роте?

— Так точно. Есть.

— Отлично. Так что оба подготовьтесь и ждите. По-моему сигналу тотчас быть в штабе. Командир роты в курсе дела. Все понятно?

— Так точно. Понятно.

Сопровождающим командир роты назначил рядового Перехватова. И как в воду глядел. Малышкин лишний раз убедился, что капитан Ковальчук отлично знает своих подчиненных. Были Перехватов с Малышкиным земляками, а до призыва даже работали на одном заводе. Правда, до армии они не были знакомы, но, оказавшись в одной роте, быстро сдружились, делились новостями, сладостями, получаемыми в посылках, по нужде перехватывали друг у друга деньжат на покрытие своих немудреных солдатских потребностей.

Лучшего попутчика Малышкин и желать не мог. Маленький, юркий, что волчок, Перехватов был всегда говорлив, весел, знал массу анекдотов и при своем бескорыстном характере, естественно, слыл рубахой-парнем, любимцем роты. Капитан, разумеется, знал об этом, как, очевидно, догадывался, что малословный Малышкин почему-то предпочитает общество веселое, шумное, а таких скучных молчальников, каким был сам, сторонится.

Вдобавок ко всему приятелей поджидал возле штаба сам Эдька Шубин, шофер командира соединения генерала Каратаева. Несмотря на важность, которую он порой на себя напускал, был Эдька тоже до чрезвычайности веселым и безобидным парнем, рядовых солдат не сторонился и потому считался во всех подразделениях своим человеком.

Компания подбиралась хорошая, и весьма довольный Малышкин бодро предстал перед озабоченным начфином с точностью флотского хронометра. Подполковник со строгостью в голосе прочитал писарю «посошок» — подробное наставление, которое сводилось к тому, что останавливаться нигде не следует, никаких попутчиков не брать, а сумку с деньгами и платежками никому не доверять. Малышкин очень серьезно выслушал его, получил новенькую офицерскую сумку и отправился к старшему кассиру Анне Павловне получать деньги.

Анна Павловна заставила Малышкина тщательно пересчитать полученную сумму, сама проверила дважды и тоже, но уже с заботой в голосе, прочитала Малышкину «посошок». Слушать добрейшую Анну Павловну было и смешно, и скучно, но так уж он был устроен, рядовой Малышкин, что не умел скалиться или выказывать нетерпение, когда с ним говорили серьезно, К тому же Анна Павловна и в самом деле была всегда добра к Малышкину: в обеденный перерыв угощала домашней снедью, стряпать которую была великой мастерицей, доверительно рассказывала об очередных проказах и хворях своих четырех сорванцов, не раз приглашала в гости — разделить с ее мужем воскресный досуг за шахматами, до которых тот якобы был великий охотник.

Такую добрейшую женщину не мог Малышкин выслушать без внимания, зато торчавшие у двери Шубин с Перехватовым, все слышавшие и видевшие, не могли сдержать ухмылок, то и дело перемигивались: «Вот дает главкасса! Будто сопливчиком нос вытирает!»

— Ну, с богом! Будь внимателен, Петя, — вздохнула на прощание Anna Павловна, и Малышкин понял, что она чувствует себя очень виноватой — как-никак выдавать деньги полагалось ехать ей, а у нее заболел один из сорванцов, и вот теперь ехать приходится ему, Пете Малышкину.

Подполковник Иванов тоже пересчитал деньги, сверил сумму с платежками и самолично сложил пачки ассигнаций в сумку.

— Езжайте. Помните инструктаж! — хмуро и строго напомнил он. — По приезде — доложить. Я буду ждать.

И Малышкин опять удивился Иванову. За весь этот всполошный день подполковник ни разу не улыбнулся, ни разу не проявил своей старомодной любезности.

Откуда мог знать рядовой Малышкин, что накануне вызывали командира соединения и, начфинчасти в штаб округа, где услышал Иванов столько неприятных слов, сколько не слыхивал за всю свою многолетнюю безупречную службу. Оказывается, командующий округом лично посетил новый полигон и узнал, что там задержана выплата денежного довольствия солдатам и офицерам. Тут же в кабинете, в присутствии начальника политуправления, окружного прокурора и начфина округа, командующий устроил такой разнос, какого не слышали от него со дня вступления в должность.

Напрасно Иванов оправдывался, доказывал, что у него в финчасти двух сверхсрочников демобилизовали, а замены не прислали, что две сотрудницы болеют, старший кассир на справке, а его, Иванова, заместитель задерживается в отпуске — это еще больше рассердило командующего, и он в категорической форме приказал на следующий же день выдать денежное довольствие.

Всего этого рядовой Малышкин, разумеется, не мог знать. Потому он лишь удивился начфину и в отличном настроении занял генеральское место рядом с развеселым Эдькой Шубиным, поправил на боку кобуру с пистолетом, а сумку положил на колени. Как-никак в ней находилось несколько тысяч рублей, и такая сумма уже сама по себе вызывала у рядового Петра Малышкина, отродясь не державшего в руках столько денег, невольное почтение и опасение.

4

Пока ехали по асфальту, в «газике» было весело. Сперва Перехватов рассказал несколько свеженьких солдатских баек, потом Эдька, перелицевав затасканный армейский анекдот, изобразил в лицах, как выпивали якобы вместе в ресторане «батя» (так заглазно именовали солдаты генерала Каратаева) с ефрейтором Яшей Шваленко. Суть инсценировки была банальна и заранее известна: когда генерал в конце концов спросит подвыпившего ефрейтора, до какого часа у него увольнительная, тот панибратски похлопает генерала по плечу и изречет: «Нам ли, начальству, об этом говорить!»