Игорь Шнайдерман - Жиденок

• Название: Жиденок
• Автор: Игорь Шнайдерман
• Жанр: Современная проза

ИЗВИНИТЕ ЗА НАЗВАНИЕ!

Когда я прочитал то, что вы прочитаете на следующей странице, мне стало немного не по себе. Мне не нравятся такие слова, даже с уменьшительным или ласкательным суффиксом. Когда-то мне довелось употребить (крылатое, между прочим) выражение «вечный жид» и я получил взбучку от читателя. Жида не спасает вечность. Хотя писатель Андре Жид получил Нобелевскую премию.

И тут я опустил глаза на следующую строчку и прочитал: «Мемуар». Это смягчило неудобопроизносимость названия. Я всегда питал слабость к словам, которых нет ни в одном словаре, и это было именно такое слово. Оно существует только во множественном числе, подразумевая множество событий. Но автор молодой, событий в его жизни немного, может быть, лучше ограничиться единственным? Впоследствии, с течением времени, автор накопит события и напишет мемуар, потом ещё мемуар, и в результате у него получатся мемуары.

Знакомясь с мемуаром, я поймал себя на том, что смеюсь. Отчего я смеюсь, братцы? Может, вспомнил что-то смешное? Какой-нибудь анекдот или рассказ Зощенко? Нет, я смеялся именно над тем, что читал. Мемуар оказался и смешным, и грустным, и разным, но всегда увлекательным.

Мне кажется, что этот мемуар, пусть даже в единственном числе, доставит и читателям такое же удовольствие, какое доставил мне. Хотя за всех читателей ручаться не могу. Даже нобелевский лауреат Андре Жид не мог ручаться за всех читателей. Кстати, он совсем не тот, каким его представляет фамилия, он только родился в семье юриста.

Пусть вас не смущает обилие многоточий внутри слов. Они свидетельствуют об эрудиции автора и вместе с тем о его деликатности. Того же он ждёт и от читателя.

Феликс Кривин

---

Эта очаровательная, вечно молодая старушка рассказывала студентам, что Зевса вскормил орёл, а на формирование религий в Древнеримской империи оказывало влияние мусульманство.

Студенты верили.

Она показывала, как двести с лишним лет назад двигался по сцене великий Гаррик, и как Сара Бернар в конце прошлого века играла роль Гамлета. Показывала так, будто видела их своими глазами.

Эта милая фантазёрка пересказывала содержание «Мандрагоры» Макиавелли так эмоционально:

— Эта Лукреция: «Ти-ти-ти! Ти-ти-ти!» Скромница — куда там! Такая… вертихвостка натуральная… А её муж — старый дурак! Ходит так, ворчит: «Бу-бу-бу! Бу-бу-бу!», — и с такой достоверностью, словно подсматривала за ними в замочную скважину.

Студенты только что не аплодировали.

Узнав, что Руслан до поступления на «театралку» закончил мединститут, Нина Романовна кокетливо попросила:

— Руслан, Вы теперь будете моим личным врачом, хорошо?

Студенты разулыбались, а Русик очень широко распахнул ставни и ответил, сложив губы пельменем:

— Хорошо, Нина Романовна, только я — патологоанатом.

Милая Нина Романовна! Дай Вам Бог — до ста двадцати!

Ироничный, амбициозный и, безусловно, талантливый народный артист Борис Моисеевич Табаровский вспоминал:

— После второго курса меня взяли работать в театр. В институте я ходил в «талантливых», играл главные роли! А тут в театре — эпизод за эпизодом:

— Кушать подано!

— Вам телеграмма из Москвы!

— Иван Иваныча к телефону!

Я всё ждал, когда меня заметят, нервничал, кровь играла… Через полгода пошёл к своему учителю. Говорю:

— Так и так; что делать?

А он отвечает:

— Тебе дают говно, а ты из говна сделай конфетку!

Вот я и думаю: почему мы всю жизнь делаем конфетки из говна? Почему бы не попробовать хоть раз сделать конфетку, к примеру, из сахара?

* * *

Польша. Лодзь. Новый театр.

На закрытии фестиваля польских театральных школ сыграли украинскую пьесу «Нiч на полонинi» Александра Олеся.

После спектакля — банкет со студентами курса Махульского.

Наши впервые увидели киви и терпеливо ждали, пока кто-нибудь из поляков «покажет», как «это» есть. Дождались, набросились и умяли почти все кивины. Кроме последней.

Мы же интеллигентные люди.

Польский студент провозгласил тост за режиссёра. За меня.

— Я почувствовал, как это тебе близко. Ты тоже с Западной Украины?

— Нет.

— А, понимаю. Корни: родители, бабушки, дедушки…

— Я бы не сказал…

— А, понимаю. Неважно. Ты как украинец это знаешь.

— Я не украинец.

— А кто?

— Еврей.

— Кто?

— Еврей.

(Пауза)

— А, понимаю — жид!

(Мои студенты сжали кулаки).

— А у меня жена — жидовка! Вот, Анна, он тоже жид!

(Тихое недоумение украинской делегации, осознание, момент истины).

— Это… А! Так ведь это — по-польски! По-польски еврей — «жид»! Еврей — «жид»… Это по-польски.

(Счастье, братание, обмен адресами, дружба народов).

* * *

Я — преподаватель театрального института.

— Ну, ни фига себе!

Я ставлю украинскую классическую комедию «Мартын Боруля».

— Охренеть!

Мне нравится.

— С ума сошёл!!!

Первый акт.

Диалог в деканате:

— Мне нужно сделать большие кубы для спектакля.

— Зачем?

— Понимаете, на каждой грани — рисунок. Он составляет кубы, и получается то лежанка, то чемоданы, то стол, то скамья, то пяльцы… Он как бы создаёт себе и домашним среду обитания. Это игра. Мартын Боруля играет в кубики. Он как ребёнок. Для него стремление стать дворянином — это и мечта, и игра, и творчество.

Декан и завкафедрой украинского театра. Двухголосие:

— Как!? Мартын Боруля играет в кубики? Це ж українська класична драматургiя! Це ж зовсiм iнший засiб буття! Це зорянi ночi, це дiвочi спiви, це соняшники, це глечики на тинах…

— Я ставлю современный спектакль. Мы же европейская страна! Вы же сами говорили, что украинскому театру пора перестать быть «театром гопака та горiлки»!

Второй акт.

Кубы всё же делаются.

Спектакль. Удача. Хохот.

Два человека с твердокаменными лицами.

После спектакля прямо на парадной лестнице вычитывается за «знущання над українською класикою». Проходящие мимо студенты поздравляют с премьерой.

Финальная сцена второго акта: снизу через лестничный пролёт — крик заведующего кафедрой:

— Коне-ечно, из хохлов проще делать идиотов! Что ж ты не ставишь спектакль про своих евреев? Показал бы их такими же дураками, как наших украинцев!

Он действительно обиделся за «своих».

Третий акт.

Туалет. Мы одновременно выходим из кабинок. Натыкаемся друг на друга. Натыкаемся буквально. Завкафедрой улыбается чуть виноватой улыбкой, за которую можно всё простить.

Он умер через несколько лет. Я его хоронил.

Милый, добрый, славный Мартын Боруля. Милый, добрый славный Анатолий Григорьевич.

Земля Вам пухом.

* * *

Начальник нашего городского управления культуры — бывший учитель украинского языка. Поэт.

Главный режиссёр нашего театра — бывший коммунист, член Ревизионной комиссии ЦК Компартии Украины.

Начальник городского управления культуры — приверженец украинской национальной идеи — терпеть не может главного режиссёра.

Директор нашего театра — бывший баянист — сильно не любит меня. Он очень хочет, чтобы я уволился, и поэтому не подписывает «Приказ» на постановку спектакля.

Я же, наоборот, не хочу увольняться. Я хочу репетировать спектакль.

Я хочу репетировать спектакль и поэтому иду искать справедливости у начальника управления культуры.

Вот вам. Вот вам его монолог:

— Нi, ви тiльки подивiться, що робить цей ё…ний комуняка — ваш головний режисер! Ви тiльки проаналiзуйте уважно. Значить. Спочатку вiн, як тiльки прийшов, поставив «Короля Лiра»! Розумiєте?! Розумiєте, бл…дь?! Потiм вiн ставить «Украдене щастя» Франка. Ви дивiться, дивiться! «Украдене щастя»!! Потiм вiн хотiв поставити Андрєєва «Камо грядєшi?», тобто, «Куди ми йдемо?». Розумiєте, розумiєте?! Так художня рада йому, комуняцi ё…ному, не дала. Тепер. Вiн ставить Чехова «Три сестри»; памятаєте: «В Москву, в Москву!»? В Москву, комуняка ё…ний! Розумiєте? I зараз вiн хоче поставити Горького «На днi».

Ви розумiєте, що робить цей ё…ний, бл…дь, комуняка — ваш головний режисер? Це ж не випадковiсть — це спрямована комуняцька полiтика. Розумiєте?

Значить.

Радянський Союз розпався. Це «Лiр».

У України украли щастя. Франко.

Куди ми, бл…дь, йдемо?

В Москву, ось куди треба було, в Москву!

I де ми тепер? В жопi, на днi!

Ви розумiєте, нi, ви розумiєте?! Ё…ний комуняка!

И совершенно без перехода:

— А вам не казали, що не дають ставити виставу тому, що ви — єврей? Га?

Иерусалим. Общество выходцев из Украины. Библиотека. Концерт. Пожилые евреи, чуть коверкая слова, поют украинские песни. Книжный шкаф. На центральной полке — сборник стихов начальника нашего городского управления культуры.

Ви розумiєте?

* * *

Наконец в твоей жизни появилась страсть! Наконец в твоей жизни появилась цель, имеющая вполне закруглённые формы! Наконец появилось то, что опутало тебя не на день, не на год, — навсегда!

Ты пишешь книгу! Ты пишешь везде: дома, в кафе, в туалете, во сне, в автобусе по дороге на работу, в автобусе по дороге с работы… Ты только и думаешь… Вся твоя сущность… И вдруг…

И вдруг: линия бедра, линия таза, линия… А, чёрт, нет в русском языке этого слова! «Попка», а тем более, «попа» отдают ладаном…

И вдруг: у этой девушки, почти девочки, в джинсах вверху между ног — просвет, а из просвета, из этой дырочки выглядывает солнышко. Эдакий солнечный зайчик.

И вдруг: вырез, выкат, бюст, декольте! И всё к чёрту! И вдохновение, и зуд, и книжка. И ты перестаёшь жить. Вернее, только начинаешь.

И перестаёшь замечать всё вообще. И даже косые взгляды пассажиров.

Ты возвышаешься над нею, над своей попутчицей. Ты заглядываешь в эти зыбкие барханы, ты окунаешься в это устье груди.

И один соблазн, один-единственный дьявольский соблазн: убрать оттуда случайный чёрный волосок.

А автобус подпрыгивает, а она содрогается, переливается, и твоя надежда пробраться поближе к… истоку тыщу раз умирает последней!

А вдруг там, в этом банальном кружевном чёрном бюстгальтере живёт твоя муза?

Наверное, Бог не создал ничего лучше женской груди!

* * *

Что такое, какая она — идеальная жена? Очень просто: это такая жена, которую муж никогда не видел спящей. Я думаю, понятно.

Сам же я это придумал, да сам же и забыл.

И женился в третий раз.

* * *

Всё произошло быстро. Без слезы и надрыва. Моя бывшая жена сказала, что скоро все мы там будем. Я бодро согласился и подумал, что больше никогда не увижу дочь.