В. Новиков - Все шедевры мировой литературы в кратком изложении.Сюжеты и характеры.Русская литература XX века

• Название: Все шедевры мировой литературы в кратком изложении.Сюжеты и характеры.Русская литература XX века
• Автор: В. Новиков
• Издательство: Олимп, 000 «Издательство ACT»
• Жанр: Энциклопедии
• Год: 1997
• ISBN: 5-7390-0274-Х (общ.);5-7390-0170-6 (Олимп);5-7841-0186-2 (ACT)

В книгу вошли краткие пересказы наиболее значительных произведений русской литературы XX в. Издание адресовано самому широкому читательскому кругу: ученикам старших классов, абитуриентам, студентам, учителям и преподавателям, а также тем, кто просто любит литературу, кому свод пересказов поможет в поисках увлекательного чтения и в составлении личных библиотек.

---

Володя Дегаев служит в Саратове, находится под секретным надзором полиции; в Саратов приезжает Блинов, знакомится с Володей.

В разговоре Судейкина и Плеве возникает идея покушения на министра Толстого. Этим планом Судейкин делится с Яблонским. Готовится покушение на Толстого; Нил Сизов делает снаряды: ему помогает Володя Дегаев, которого перевели в Петербург.

Дегаев приезжает за границу, встречается с Тихомировым и Ошаниной — революционерами старой гвардии. Перед этим Тихомирову одна из революционерок, приехавших в Париж, сказала о своих подозрениях по поводу Дегаева. На очной ставке с Дегаевым она подтвердила свои обвинения, и Тихомиров убедился в ее правоте. В Петербург нелегально, под видом англичанина Норриса, приезжает революционер Герман Лопатин. Он узнает, что везде, где побывал Блинов, эмиссар Дегаева, прошли аресты. Только один дерптский приятель Блинова, о котором тот не сказал Дегаеву, остался на свободе. В разговоре с Дегаевым Лопатин выяснил всю правду: Дегаев и секретный агент Яблонский — одно лицо.

Чтобы отчасти оправдать себя в глазах революционеров, Дегаев-Яблонский устраивает убийство Судейкина. После этого он уезжает за границу — революционеры обещали ему сохранить жизнь. Там же, в Лондоне, оказывается Володя Дегаев, братья плывут в Америку. Блинов, не выдержав подозрений в предательстве (он не знает о разоблачении Дегаева), бросается с моста в Неву и гибнет.

На место Судейкина приглашен из Москвы майор Скандраков — ему предстоит расследовать убийство инспектора полиции. Постепенно арестовывают нескольких подозреваемых — Степана Росси, Конашевича, Стародворского. В Москве арестовывают Флерова и Сизова. Провокатор в камере подговаривает Сизова убить московского прокурора Муравьева и даже вручает ему пистолет; покушение подстроил сам Муравьев, в собственных целях. Скандраков убеждает Степана Росси назвать имена тех двоих, кто участвовал в убийстве Судейкина. Вернувшийся в Россию Лопатин выслежен и арестован. Арестован Петр Якубович.

Плеве поручает Скандракову разузнать о связях бывшего министра внутренних дел Лорис-Меликова и морганатической супруги Александра II княгини Юрьевской с революционной эмиграцией, в частности с Тихомировым. Второе поручение состоит в том, чтобы выкрасть или выманить Тихомирова к германской границе, где он будет выдан русскому правительству. Скандраков приезжает в Париж, где встречается с агентами русской полиции Ландезеном и Рачковским.

Тихомиров устал и разочарован — революционное движение разгромлено, все кончено. Тяжело заболел его сын Саша, у него менингит; врач предупреждает, что восемь из десяти больных этой болезнью умирают. Но Саша постепенно поправляется, и прежде не веровавший Тихомиров отправляется в православную церковь, где с умилением молится. После выздоровления сына семья Тихомировых поселяется в предместье Парижа Ла-Рэнси.

Скандраков перлюстрирует письма Тихомирова и обнаруживает, что Тихомиров разочаровался в революционной деятельности. После письменного доклада Скандракова в департамент полиции и письма Тихомирова на имя В. К. Плеве с просьбой разрешить вернуться в Россию бывшему революционеру даровано высочайшее прошение и разрешение вернуться, впрочем, под пятилетний надзор полиции. Тихомиров публикует брошюру «Почему я перестал быть революционером»; умный Скандраков понимает, как важны мысли Тихомирова и его отказ от прежних убеждений, но у русского правительства искренность бывшего революционера вызывает подозрения.

На заседании военного суда Лопатин произносит последнее слово; приговор предрешен — смертная казнь через повешение. К повешению приговорены и его товарищи — Якубович, Стародворский и др. Но император Александр III проявляет милость — смертная казнь заменена пожизненным заключением в Шлиссельбурге.

Нил Сизов осужден на десять лет каторги. Чтобы «уберечь от тлетворного воздействия государственных преступников», его поместили среди уголовных преступников, с партией которых он в поезде доставлен в Одессу, а оттуда морем — на Сахалин. Пароход едва не потонул у берегов Сахалина — спас его «Камень Опасности», на котором пароход застрял. Людей погрузили на шлюпки и перевезли на берег. Нилу скоро открылось, что порядки на каторге — сколок с «мира вольного» — то же всесилие взятки, та же иерархия, тот же обман, та же национальная рознь…

Лопатина поначалу оглушило известие об отмене смертной казни для него и его подельников; в Шлиссельбурге он чувствовал себя как в безмолвной могиле. Смотритель Соколов по кличке Ирод не по службе, а из садистского удовольствия мучает арестантов. Кроме того, у него инструкции. Кажется, что выхода нет и не будет, власть иродов и инструкций над всей Россией бесконечна. «Но прислушайся… Ты слышишь, как гудят и плещут Ладога с Невою? Слушай! услышишь такое, чего не дано подслушать иродам. И такое, пред чем не властны инструкции».

Л. И. Соболев

Евгений Иванович Носов [р. 1925]

Шумит дуговая овсяница

Рассказ (1966)

В середине лета по Десне закипали сенокосы. Тут же на берегу выкашивали поляну под бригадное становище, плели из лозняка низкие балаганы, каждый на свою семью, поодаль врывали казан под общий кулеш, и так на много верст возникали временные сенные селища. Был шалаш и у Анфиски с матерью. Росла Анфиска в Доброводье, никто не примечал в ней ничего особенного: тонконогая, лупоглазая. В один год саперная рота доставала со дна всякий военный утиль. В Анфискиной избе остановился на постой саперный лейтенантик. Месяца через три рота снялась. А у Анфиски под Новый год народился мальчонка.

Шли дни. Колхозная страда закончилась, и косари тем же вечером переправились на другой берег Десны разбирать деляны: покосы, неудобные для бригадной уборки, председатель Чепурин раздавал для подворной косьбы. Уже в сумерках Анфиса с сыном запалили костерок, ели поджаренное на прутиках сало, крутые яйца. За темными кустами разгоралась луна. Витька прилег на охапку травы и затих. Анфиса взяла косу, подошла к краю поляны. Луна наконец выпуталась из зарослей — большая, чистая и ясная. На зонтах цветов тончайшим хрусталем заблестела роса.

Скоро уже Анфиска косила широко и жадно. Прислушиваясь, уловила ворчливый гул мотоцикла. Он протарахтел мимо, потом заглох, долго молчал, снова застрекотал, возвращаясь. Вынырнул на поляну. Из тени кустов вышел рослый человек. По белой фуражке она узнала Чепурина — и замерла. «Помочь, что ли? — «Я сама», — тихо воспротивилась Анфиска.

Долго и напряженно молчали. Вдруг Чепурин порывисто отбросил окурок и пошел к мотоциклу. Но не уехал, а вытащил косу и молча принялся косить прямо от колес мотоцикла, Анфиска растерялась. Кинулась будить Витьку, потом тихо, будто крадучись, прошла к незаконченному прокосу и стала косить, все время сбиваясь. Вспомнилось, как весной он подвозил ее со станции, как цепенела от его редких вопросов о самом обыденном. «Тьфу! Заморила», — сплюнул, наконец, Чепурин, постоял, глядя вслед продолжавшей косить Анфиске, и вдруг нагнал, обнял, прижал к груди.

Луна, поднявшись в свой зенит, накалилась до слепящей голубизны, небо раздвинулось, нежно просветлело и проливалось теперь на лес, на поляну трепетно-дымным голубым светопадом. Казалось, уже сам воздух начинал тихо и напряженно вызванивать от ее неистового сияния.

…Они лежали на ворохе скошенной травы, влажной и теплой.

«Не хочется, чтоб ты уходил…» — Анфиска задержала его руку на своем плече и сама придвинулась теснее. Вспоминала, как все эти годы думала об этом человеке. Однажды увидела на дороге мотоцикл. Ехали незнакомые мужчина и женщина. Он за рулем, а она сзади: обхватила его, прижалась щекой к спине. Она бы тоже вот так поехала. И хоть знала, что никогда тому не бывать, а все примеряла его к себе.

Чепурин рассказывал, как в Берлине в него уже напоследок швырнули гранату, как лежал в госпитале. Как вернулся с войны, учился, женился, стал председателем.

Потом перекусили. На востоке робко, бескровно просветлело.

«Да… — что-то подытожил Чепурин и рывком встал на ноги. — Бери Витюшку, поедем». — «Нет, Паша, — потупилась Анфиска. — Поезжай один».

Препирались, но ехать вместе Анфиска отказалась наотрез. Чепурин надел на Витюшку свой пиджак, подпоясал ремнем и отнес в коляску. Завел мотоцикл и уже за рулем поймал ее взгляд, закрыл глаза и так посидел… Потом резко крутанул ручку газа.

Десна клубилась туманом. Анфиска плыла, стараясь не плескаться, прислушалась. Откуда-то пробился еле уловимый гул мотоцикла.

И. Н. Слюсарева

Красное вино победы

Рассказ (1971)

Весна 45-го застала нас в Серпухове. После всего, что было на фронте, госпитальная белизна и тишина показались нам чем-то неправдоподобным. Пал Будапешт, была взята Вена. Палатное радио не выключалось даже ночью.