Анхелес Мастретта - Любовный недуг

• Название: Любовный недуг
• Автор: Анхелес Мастретта
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-94278-507-4

В романе современной мексиканской писательницы Анхелес Мастретты рассказывается об истории семьи Саури на фоне событий конца XIX – начала XX века. Безудержная любовь и революционный мятеж, человеческие и политические страсти – все завязалось в один неразрывный узел. Эту глубокую увлекательную книгу отличает оригинальная манера повествования и яркие, экспрессивные характеры героев.

---

Род Вейтиа происходил от господина Вейтиа, приехавшего из Испании в 1531 году, чтобы участвовать в строительстве города. И начиная с того первого Вейтиа, осмелившегося пересечь океан, все, кто унаследовал его фамилию, за исключением дядюшки Мигеля, вместе с ней унаследовали и его уверенность, что Пуэбла – это лучшее место на земле, где может жить и умереть человек. Поэтому никто из них не собирался никуда уезжать и никому за триста пятьдесят два года не пришло в голову отправиться в свадебное путешествие настолько далеко, чтобы можно было потерять из вида вулканы. Зная это, Хосефа хранила в тайне их с Диего планы до той поры, когда Святая Церковь наложит на нее обязательство слушаться только своего мужа. Они не смогли найти места поблизости, куда бы уехать в день свадьбы, и поэтому провели первую неделю в полупустом, залитом солнцем доме Ла Эстрелья.

Весь город знал, что восемь дней супруги Саури-Вейтиа вообще не вставали с постели и что Хосефа даже не открыла дверь своей матери, когда эта женщина, образец деликатности, осмелилась прийти на четвертый день, чтобы узнать, живы ли они. Новобрачная вышла на балкон с растрепанными волосами, одетая в белую рубашку, которая была на ее муже в день свадьбы, и во всеуслышанье объявила, что спуститься не может.

После этой сцены никого уже не взволновало известие, что они решили на несколько месяцев отправиться в свадебное путешествие по стране для сбора лекарственных трав. Вся семья была только благодарна, что эта пара чудаков даст им вздохнуть спокойно и привыкнуть к мысли, что нужно их воспринимать такими, какие они есть.

Когда Диего и Хосефа вернулись нагруженные сундуками, над которыми они тряслись, как над сокровищами английской короны, после того, как обошли все горы и долины в радиусе пятисот километров, вся родня встретила их словно самых любимых и долгожданных блудных детей с библейских времен.

Успокоенные таким приемом, Хосефа и Диего поселились в доме Ла Эстрелья и тратили все свое свободное время и деньги, год за годом, на то, чтобы сделать из него настоящую жемчужину, какой он был раньше.

На первом этаже дома Диего Саури оборудовал аптеку, где сверкал фарфор аптекарской посуды и пахло деревом. Вся мебель, от полок, где стояли банки, до прилавка и рабочего стола в лаборатории, была из кедра, а в пузырьках и пахучих коробочках под номерами у Диего хранились средства от любой болезни. Очень скоро он сделал свою аптеку не похожей на все остальные. Там было все, от ангальтской воды против старческой слабости до кокаинового порошка.

Когда Диего жил в Европе, он собирал в маленькие коробочки лучшие лекарства каждой местности. Он помнил формулы приготовления многих из них и знал, что за порошок лежит в каждой коробочке, хотя любой человек не отличил бы его от обычного талька.

К концу века по обеим сторонам коридора на третьем этаже, куда нещадно светило солнце, сплошной стеной стояли горшки с цветами. Эмилия открыла для себя очарование этого освещенного туннеля, как только стала ползать, и в течение нескольких месяцев ее ладони и коленки покрывала мельчайшая пыль, не заметная на мозаичном полу.

В первый раз, когда Эмилия встала на ноги, Хосефы не было рядом. Она увидела, как та стоит, держась за цветочный горшок, с высоко, как у балерины, поднятой головой, и благословила тот час, когда она посадила все эти растения, где, как в диком лесу, так отважно держалась на ногах ее девочка. Эмилия увидела глаза своей матери, услышала тихий голос, зовущий ее, как зовут эквилибриста, который идет по канату, осторожно, чтобы не напугать, и отпустила горшок, чтобы сделать два неуверенных шага до другого, а Хосефа тем временем заливалась слезами счастья.

Диего Саури, ничего не ведая об этом великом событии, находился в лаборатории, смежной с аптекой, и готовил знаменитый зубной порошок генерала Кироги: смесь красного коралла, винного камня, обожженного оленьего рога, талька из Венеции, кошенили и гвоздичной эссенции, вошедший в моду в этом году. Он продавал это снадобье, прилагая к нему антикоммерческую аннотацию, гласившую, что самый лучший зубной порошок – это смесь двух частей измельченной горелой хлебной корки и одной части хины.

За работой Диего Саури любил напевать фрагменты из известных арий. Когда ликующая Хосефа вошла в лабораторию, он как раз был на середине Se quel guerrier iofossi.[10]

– Она пошла, – объявила ему Хосефа, наклоняясь и ставя на пол девочку, которую она принесла туда на руках. Она держала ее за пояс и предложила мужу встать на колени и позвать к себе Эмилию, чему он воспротивился, в ужасе перед подобным экспериментом.

Хосефа, которую только насмешили его страхи, отпустила дочь, и Диего пришлось нагнуться. Он смотрел на Эмилию в голубом платье. Она стояла в центре его лаборатории, хваталась руками за воздух, и ее ножки в новых ботинках дрожали. Ей не было видно, что там на столах, но она воспринимала это место как мир мужчины в белом фартуке, и этот мир казался ей лучшим из лучших. Диего часто приносил ее сюда, и она, сидя в своем высоком стульчике, наблюдала, как он работает, и слушала, как он поет. Но сейчас она впервые ступила на землю своего отца.

Аптекарь широко раскрыл руки, в каждой он держал по колбе с разными тинктурами. Эмилия, завороженная ярко-фиолетовой, пошла к отцу.

Диего с криком «браво» вложил в неокрепшие руки девочки колбу с флорентийским ирисом и, в восторге от произошедшего чуда, стал обсуждать с женой светлое будущее их дочери.

Его восторженная речь была прервана, когда Хосефа, как всякая женщина, обладающая даром рассеянного внимания, обнаружила, что Эмилия вся лиловая – от челки до мысков белых ботиночек, которые сапожник принес только этим утром.

Вечер застал их в ванной комнате, когда они отмывали Эмилию и переживали первую в их долгой совместной жизни ссору. Наливая воду в двенадцатый по счету таз и вдыхая одуряющий запах душистого мыла, которое поставляли в аптеку Саури из Англии, Хосефа назвала Диего безответственным, а он ее в ответ – чистоплюйкой. Когда к девяти вечера Эмилия заснула, все еще в лиловых пятнах, Хосефа села на пол ванной, куда зашла за ботиночками, и расплакалась. Ванная комната в доме Саури была не совсем обычной. Кроме ванны на львиных лапах и трех фарфоровых кувшинов и такого же рукомойника, Диего установил там резервуар для душа, и они могли мыться в свое удовольствие: чистая вода лилась им прямо на голову, и руки не были заняты.

– Почему цветам должно быть лучше, чем людям, – сказал он Хосефе как-то раз, глядя, как она поливает свой сад-коридор.

Через три дня он сумел уговорить кузнеца, чтобы тот увеличил лейку для цветов в несколько раз. Добрый человек согласился, потому что Саури убедил его, что в случае успеха продаст в своей аптеке десятки этих полезных изделий и будет рекламировать их как последнее слово в профилактике здоровья.

Клиентов у них было меньше, чем ожидалось, но Диего это не очень беспокоило. Он был счастлив, что у него в ванной комнате был душ, синий, как цвет его детства. Хосефа тоже чувствовала себя счастливой, стоя утром под струей воды, напевая вальс и любуясь своим в капельках воды телом, которое так кружило Диего голову.

Когда он вошел, чтобы попросить прощения за то, что дал дочери колбу, Хосефа сидела на полу, все еще в лужах после купания Эмилии.

– Мне не за что тебя прощать, – сказала она с улыбкой, в которую он ее тут же поцеловал, присев на корточки. Потом они пошли спать.

Хосефа прижалась к мужу, обретая душевный покой рядом с таким редким чудом – мужчиной, умеющим просить прощения.

По счастливому стечению обстоятельств они больше не ссорились до того вечера, когда Эмилия вбежала в их спальню, рыдая, как будто ей снова было два года и ей приснился кошмар.

Незадолго до этого они одновременно проснулись, охваченные одним и тем же желанием, и нашли друг друга в темноте, чтобы слиянием горячих тел изгнать дьявола, толкающего их к краю бездны.

Хосефа поцеловала мужа в плечо, словно в благодарность за то, что в спешке не сняла ночную рубашку. Она проворно ее оправила, спросила у дочери, что ей приснилось, и разрешила ей залезть к ним на постель, чтобы обнять ее и успокоить. Эмилия сказала, что не помнит.

– Попытайся вспомнить! – приказал ей Диего резко и враждебно.

В ответ Эмилия снова расплакалась, и Хосефа попыталась погасить раздражение мужа, объяснив, что девочка боится петь и танцевать в доме Куэнки в следующее воскресенье. В ярости от того, что его так резко вернули к реальности, Диего попросил жену не заниматься толкованием эмоций их дочери и потребовал, чтобы девочка рассказала свой сон и как можно быстрее вернулась в свою постель. Тогда Эмилия отважилась сказать, что ей приснился дьявол – хотя Диего тысячу раз объяснял ей, что дьявола не существует, – и в ее сне у него было лицо Даниэля Куэнки, который с издевкой говорил ей: «Нет, я существую». Выслушав ее, Диего упрекнул Хосефу, что девочка общается с людьми, которые говорят с ней о дьяволе, а Хосефа возразила, что дочь напугало лицо Даниэля Куэнки, а вовсе не дьявола. Диего обозвал ее ослицей, на что она заметила, что из них двоих только он ревет как осел.