Наби Хазри - Если покинешь

• Название: Если покинешь
• Автор: Наби Хазри
• Жанр: Русская классическая проза

---

- О да!

Творить добро - моя привычка.

Могу, конечно, адрес дать.

- Мерси, - отец сквозь слезы буркнул

И облегчение стер слезу,

Как лодочник, который в бурю

Земли увидел полосу.

НА ОКРАИНЕ ГОРОДА

Здесь пыль поднимают

Колеса и ветер.

Играют в пыли

Голопузые дети.

Я слезы их нижу,

И смех я их слышу...

Одна из далеких окраин Парижа.

Плывут черно-белые

Платья людские.

И падают тени

От платьев густые.

И падает туча

В дырявую крышу...

Одна из далеких окраин Парижа.

Подвыпивший нищий

Играет на скрипке.

Смеется на скрипке,

Ему вместо франков

Подносят улыбки,

Бросают улыбки,

Кидают улыбки.

А он все старается

Нотой повыше...

Одна из далеких окраин Парижа.

Чистильщик сапог

В стороне приютился.

- Пошли, бог, клиентов!

Спросонок взмолился.

И вновь старика

Одолела дремота:

Здесь мало кому

Начищаться охота.

Сапожная вакса

В усы ему дышит...

Одна из далеких окраин Парижа.

На черной крыше сидела сова,

Под черной крышей лежал старик.

- Брат мой! - отец к постели приник.

Брат мой!

И все на свете слова

Собрались в один придавленный крик...

Эх, когда был он на высоте,

Сколько в дому было гостей?

Вот комнатушка плывет в темноте,

Солнце и то не знается с ней.

Но привыкают глаза ко всему,

Может, со света войдя в темноту,

Сами глаза излучают свет?

"Щетки сапожные - почему?

Чистильщик, видно, дядин сосед".

Ящик чистильщика - на стене.

И дядин голос издалека:

- Не совесть ли это явилась ко мне?

Брат мой, я умер.

И только пока

Богу я душу не смог отдать.

Пока не лишился я языка,

Брат мой, тебе хочу рассказать...

Я ДОСТОИН ПРЕЗРЕНЬЯ

Ты говоришь, что твой Сафар

Похож на дядю?

Ну и что же!

Вот только пусть его судьба

Не будет на мою похожа!

Уж лучше - наши судьбы врозь,

Он через силу улыбнулся.

Сухой рукой моих волос,

Как веткой умершей, коснулся.

Бесследно молодость прошла.

И голова - давно седая.

В потемках нищего угла

Живу, себя же презирая.

Я презираю черный день,

Тот черный день,

Когда однажды

Ушел я, как уходит тень,

От милой родины от нашей.

Пошли жестокие года,

Ползли и жалили, как змеи...

О, как ничтожно иногда

Ценить бесценное мы смеем.

А родина?

Она ль не мир!

Она одна для сердца вечна!

Ты помнишь вечер тот, Надир?

Ты помнишь тот прощальный вечер?

Окончил школу я в Баку...

Казалось, что еще мне надо?

Кура светилась на бегу,

И пенилась цветенье сада.

Остаться в этом бы саду...

Так нет! - решил пойти по свету,

За деньги, думал, я найду

Себе особую планету.

И вот приехал я в Париж.

Но где б ты ни был,

Где б ты ни был,

Ты все равно душой паришь

В единственном,

В родимом небе.

- Так что же ты тогда домой,

В свое селенье не вернулся?

Спросил отец его с тоской,

Спросил, как будто поперхнулся.

- Мечтал об этом все года,

Я сам с собой себя поссорил,

Но возвращение всегда,

Всегда казалось мне позором.

Отец мой вытер пот со лба:

Ты же писал про миллионы!

Казалось нам твоя судьба

Самим аллахом окрыленной.

- Богатства ищет человек.

Но только в этом много ль проку?

Меж золотых и скользких рек

Моя запуталась дорога.

А мой чулочный магазин?!

Взял в продавцы себе Морана,

И он, будь проклят, сукин сын,

Из-за угла нанес мне рану:

Он врал, обсчитывал и крал,

И золото месил, как тесто,

Наворовался и удрал.

Сказал, что нам вдвоем тут тесно.

Я понял вдруг, что разорен,

Куда девались миллионы!

И тот подлец, тот самый, он

Мой дом, купил с аукциона.

Взывал я тщетно к "добряку"

Ко всем моим знакомым старым,

Но все друзья в моем кругу

Его свидетелями стали.

Покамест деньгами богат,

Ты званый гость в домах Парижа.

А коли нет, запомни, брат,

Ты всеми брошен и унижен.

Снег не опасен на горах,

Но если пропасть притворится

Горой в сверкающих снегах

В нее недолго провалиться.

Без корня дереву не жить.

А я, как ветвь одна в пустыне,

Уж лучше дома нищим быть,

Чем даже ханом на чужбине.

И золото - что листопад,

Все унесло житейским ветром.

И сам я не заметил, брат,

Как очутился в доме этом.

Как очутился на углу

С сапожной ваксою и щеткой.

Как превратился я в слугу

Судьба свела со мною счеты.

Оставил родину, и вот:

Ни веры, ни любви, ни славы.

Чужбина просто так не бьет.

Она принизит и пригнет.

Она страшней любой отравы,

Что здесь такое - жизнь моя?

Приспособленья, униженья...

Презрения достоин я, Презренья,

Одного презренья!

Нет, зря сюда приехал, брат!

Я говорю тебе серьезно!

Чужбина не сулит добра,

Вернись домой, пока не поздно!

И он умолк.

И на меня

Два глаза,

Два пустые круга...

И вновь слова припомнил я

Из песни сельского ашуга:

"Если покинешь родимый край,

Всюду, куда ни метнешься, знай,

Земля и вода будут гореть".

МОГИЛА - СИРОТА

Пальцы сухие рубаху комкают:

- Чем эта комната осветилась?

Это мой рок!

Он сжигает комнату!

С огненным факелом смерть, явилась?!

- Брат, успокойся,

Ведь это - золото!

Сыплет отец перед дядей монеты.

(В портах и таможнях

От города к городу,

Как поубавился холмик этот!

Порастрясли его крепко пошлины.

Порастрясли его крепко взятки...)

- Хватит нам этих - выкупить прошлое,

Снова ты будешь владельцем лавки.

Дядя сгреб деньги,

Прижал и выдохнул:

- Круглые, круглые!

Солнца! Планеты!

И тут же, как что-то из сердца вытолкнул.

Зло отшвырнул от себя монеты:

Золото? Ложь!

Это жала змеиные.

Как эти жала порой ядовиты!

Вот подползают с виду невинные,

А золотые пасти раскрыты!

И замолчал.

И повеяло холодом.

Вдруг удлинилось на нем одеяло.

Комната тупо светилась золотом.

А дяде тьма глаза застилала,

Тьма нелюдимая, постоянная...

Не каждая тьма сменяется светом.

Всю ночь в молчании простояли мы...

Хоронили туманным рассветом.

И никого

Ни друзей, ни товарищей...

Гроб нам двоим оказался под силу.

В дальнем углу захудалого кладбища

Нам разрешили вырыть могилу.

Черная трещина,

Черная трещина

Последний ночлег без дверей, без окон.

Тот, кто на свет появился торжественно,

Так из него уходил одиноко!

А если мы завтра с отцом... Воистину,

Кто здесь,

Ну кто здесь наш гроб поднимет?

Молчали холмы на погосте таинственно

Чужие эпохи молчали под ними.

И Садых-бек

Уже в толще прошлого,

И ни следа не осталось от жизни.

И ничего,

Ничего хорошего

Он не оставил своей отчизне.

И ничего, кроме камня голого...

Камень поставили мы наклонно,

Казалось,

Тот камень склоняет голову

Над свежей могилой...

В последнем поклоне.

* * *

Уже за спиною

Дороги длинные,

Длинные годы

Уже не со мной.

Я слышу вас, слышу вас,

Выси орлиные,

Стою на холме

Над высокой волной.

А надо мной

Ветви милой чинары,

В ладонях моих

Ты, родная земля!

Как будто бы жизнь свою

Вновь начинаю,

Ребенок седой - это я,

Это я.

И вновь обступают меня видения,

По воду Пери бежит с кувшином...

В сердце остался

Холм у селения

Самой высокой в мире

Вершиной.