Мартин Эмис - Лондонские поля

• Название: Лондонские поля
• Автор: Мартин Эмис
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-23783-8

Этот роман мог называться «Миллениум» или «Смерть любви», «Стрела времени» или «Ее предначертанье — быть убитой». Но называется он «Лондонские поля». Это роман-балет, главные партии в котором исполняют роковая женщина и двое ее потенциальных убийц — мелкий мошенник, фанатично стремящийся стать чемпионом по игре в дартс, и безвольный аристократ, крошка-сын которого сравним по разрушительному потенциалу с оружием массового поражения. За их трагикомическими эскападами наблюдает писатель-неудачник, собирающий материал для нового романа…

Впервые на русском.

---

Николь вышла из спальни слегка прихрамывающей походкой и остановилась в дверях, одной рукой приглаживая волосы, а другой — расслабленно обмахивая себе лицо… Гай стоял возле книжного шкафа, вполоборота к ней. Локти его были полусогнуты; он, опустив голову, смотрел в раскрытый тоненький томик: поза проповедника, да и только. Обернувшись, он посмотрел на нее с укоризной.

— Вижу, вы питаете слабость к Д. Г. Лоуренсу, — сказал он. — Что ж, я тоже, должен признаться. Он, конечно, может приводить в полное замешательство, но главное в нем — это экспрессивность. Собственно, — продолжал он, цепким взглядом окидывая корешки книг, — я нахожу здесь очень, очень много совпадений во вкусах и привязанностях. Ваши книжные полки — зеркальное отражение моих. За исключением американцев. А также астрономии и популярных книг по физике. А еще, я вижу, вы интересуетесь шахматами!

— Да, довольно-таки интересуюсь, — сказала Николь.

Он опять обернулся к ней. Она двинулась вперед, выпячивая нижнюю губу, чтобы сдуть волосы, упавшие на лоб. Дверь в спальню позади нее была открыта, а большое зеркало она с умыслом передвинула так, чтобы в нем отражалась постель с ее сладострастным парадизом перекрученных простыней и скомканных подушек.

— Вы играете? Или вас привлекает только теория?

— Что-что?

Еле волоча скрюченные ноги, Николь продолжала продвигаться по комнате. Огибая круглый столик, она дважды поморщилась — от потаенной, глубоко укрытой от посторонних глаз боли, словно бы ее нежно пощипывал некий призрак. Взгляд Гая, выражавший одно только вежливое вопрошание, даже не дрогнул. Подавляя гнев, она сказала:

— Вы на лестнице с Китом не встретились?

Ему, казалось, понадобилась секунда-другая, чтобы сосредоточиться, — лишь после этого он сумел дать утвердительный ответ.

— Кит просто доставил мне кое-какие вещи из починки, — сказала она, вызывающе встряхивая волосами.

Теперь лицо Гая выражало озабоченность. «У него с собой была книга…» — пробормотал он себе под нос. Услышав ее тяжкий вздох, он сказал:

— Простите. Вы, кажется, утомлены. А я принес не очень-то ободряющие вести… Может, вы предпочли бы, чтобы я зашел к вам попозже?

Взмахом руки указав ему на кресло, Николь повалилась на диван. Она совсем не слушала Гая, когда тот, усевшись напротив, приступил к подробному изложению всех усилий, предпринятых им для розыска Энолы и Малыша. Ее ничуть не удивило, что их и след простыл… На самом деле (хотя это ее особо не задевало — ее никогда особо не задевало то, что имело место на самом деле) замысел ее потерпел полный крах. Что еще следовало бы ей сотворить, чтобы вызвать подозрение в этом человеке? Если бы, войдя к ней, Гай обнаружил, что она, обнаженная, возлежит, закинув одну ногу за спинку, на диване и, томно затягиваясь сигаретой, с пресыщенным видом что-то бормочет самой себе, — он предположил бы, что она измучилась от жары. Даже если бы она забеременела, то и тогда смогла бы сплести для него историю о непорочном зачатии. Это сделал Бог. Деяние Бога: старенький трюк из Библии… Николь уже начала было подыскивать слова, которыми ей было бы сподручней приветствовать его ревнивые судороги: медленное прозрение, невероятная гадливость, окончательная отставка. Пришло, полагала она, время, когда было бы неплохо — в интересах разнообразия и свободы действий (а также в интересах самого интереса) — показать ему хотя бы краешек своего норова. Но — вот он перед ней, со всей своей блаженной ласковостью. Возможно, предыдущий акт подействовал на него слишком уж сильно. Секс с Китом: такое омерзительное извращение находилось за пределами его опыта и не могло найти доступа к его воображению. Следует иметь в виду: это находилось за пределами и ее опыта тоже, ибо мужчин, во всяком случае, британских, Николь никогда ни во что не ставила. Однако вообразить она могла решительно все. Все без исключения.

Что ж, в таком случае — план Б. Весьма и весьма значительная часть ее жизни тяготела теперь к плану Б, а не к плану А. Гай выглядел так, словно ему ничуть не душно, простая его голубая рубашка была совершенно сухой, ни бисеринки пота… в порах же Николь, казалось, пузырились буйные оладьи, а между ног она ощущала неприемлемую дешевизну белого бикини. Ладно, пусть дорога Б и скучнее, но она приведет ее к тому же месту назначения. Кроме того, на подсознательном уровне в ней зародилось некое сомнение, могущее оказаться небесполезным. Николь скрестила на груди руки. С мстительной придирчивостью она наблюдала за тем, как разглагольствовал Гай, за тем, как лицо его по-детски меняло выражение, мимикой сопровождая речь, — оно то слегка нахмуривалось, то вспыхивало надеждой. И ей вдруг подумалось: может, в нем этого нет? Господи… Она с самого начала была уверена (это было одной из ее предпосылок), что Гай обладает сильным потенциалом любви, в которой она нуждалась, поскольку каким-то из слагаемых составляемого ею уравнения несомненно должна была оказаться любовь. А если любовь не была чем-то реальным, если существовал лишь современный ее разжиженный суррогат, подобие — дружественность, готовность прийти на помощь, благочестивый, смирный любеночек… Может быть, любовь умирала, может, уже умерла. Еще одна катастрофа. Смерть Бога, вероятно, окажется в конце концов чем-то таким, после чего человек выживает. Но если и любовь уходит тем же путем, если любовь уходит с Богом вместе…

— Не хочу вас полностью расхолаживать, — говорил он, — не хочу совсем лишать вас надежды. Один мой знакомец в «Индексе» устанавливает контакт с эвакуационным пунктом в Хорате. Еще не все пути испробованы.

Воздух стал неподвижен и тих. На ее раскрашенных щеках появились слезы.

— Простите, — прошептал он. — Мне так жаль…

— Я должна сделать одно признание. Выслушайте меня, а потом уходите… навсегда. О, эта странная, странная жизнь. Я думала, что она уже никогда не изменится — моя жизнь. Думала, что так все оно и будет продолжаться, — завтра то же, что вчера. Или я с ней покончу. Никогда не думала, что когда-нибудь повстречаю по-настоящему хорошего человека. Я не имею в виду — красивого или знатного. Нет, именно и только — хорошего. По-настоящему хорошего. А теперь это случилось, и… о, Гай, я в совершенном смятении.

Она ждала (довольно долго), чтобы он сказал ей: «Говорите же». Тогда она на полную мощность врубила зеленое сияние своих глаз и сказала:

— Я влюблена. В вас. И… в общем, есть еще одно обстоятельство. Предупреждала же вас: я — особа нелепая, смехотворная.

Он ждал, склонив голову. Потом спросил:

— И что же это за обстоятельство?

Она вздохнула и голосом, срывающимся от отчаяния, проговорила:

— Я — девственница.

Когда Бог сходил с ума, Он делался ревнивым Богом. Он говорил, что если она не отдастся Ему хотя бы еще один раз, то Он покинет всю планету — как говорится, умоет руки. У Него, по счастью, есть и другие планеты — в более благоустроенных уголках вселенной. Он обещал чуму, голод, приливные волны в милю высотой, ураганы, несущиеся со скоростью звука, и еще резню, повсеместный и непрекращающийся террор, при котором крови будет по колено. Он грозил, что сделает ее старой и оставит такой навсегда.

Она предлагала Ему пойти на хер.

Для моего всего Он — ничто. Что я есть, тем я хочу быть, а хочу я быть тем, что я есть. Я — по ту сторону Бога. Я — причина вне движения.

Пробиться сквозь один огнеупорный щит, а потом — сквозь другой. Зайти слишком далеко во всех направлениях. Взгромоздить одну крайность на другую, потом добавить еще одну крайность, а потом — еще и еще.

Когда Кит Талант впервые попал в поле моего зрения, я думал, что он — персонаж анахронического типа. Я полагал, что время, инфляция и новая демография должны были либо покончить с ним, либо отправить его куда-нибудь в другое место: на север или, по крайней мере, в пригороды. Это не так. Улицы полны проныр, ловкачей, джеков-мастеров-на-все-руки и вилли-карманников — целых команд Китов… Конечно, вряд ли кому-то из них удастся достичь хоть чего-нибудь, пробиться к «кавалеру», отпечатанной брошюре, мечтам о дартсовых победах. Так и стоять им до скончания века на улицах в этих своих дурацких шляпах и изрезанных складками костюмчиках (длинные пиджаки, узкие брюки), имея при этом невероятно лживый и жадный вид и будучи не в состоянии хоть кого-нибудь обмануть.

Сам Феджин[37] не захотел бы иметь с ними ничего общего. Он бы ужаснулся, их увидав. А ведь это — самые лучшие и самые сообразительные (Кит же — самый лучший из лучших и самый сообразительный из сообразительных). Остальные суть сплошь лохи, неотесанные мужланы, деревенские идиоты, репоеды и землекопы — но это Лондон, и здесь нет полей. Одни лишь поля деятельности и поля наблюдения, одни лишь поля электромагнитного притяжения и отталкивания, одни лишь поля ненависти и насилия.