Ричард Паттерсон - Степень вины

• Название: Степень вины
• Автор: Ричард Паттерсон
• Издательство: Изд-во «Новости»
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1995
• ISBN: 5-7020-0816-2

В основе сюжета этого увлекательного триллера — судьба журналистки Марии Карелли, ставшей жертвой шантажа. Защищаясь, она убивает шантажиста. Полиция арестовывает Марию, она должна предстать перед судом. С помощью адвоката Пэйджита ей удается пройти через все тяжкие испытания.

---

Слова телекомментатора повторялись эхом в библиотеке Пэйджита.

— Еще молодым юристом, — говорил телекомментатор, — Мария Карелли привлекла к себе внимание нации. В транслировавшемся по телевидению слушании сенатской комиссией хода расследования скандала, связанного с Уильямом Ласко, мисс Карелли подтвердила справедливость обвинения в коррупции, выдвинутого Кристофером Пэйджитом — ее теперешним адвокатом — против председателя Комиссии по экономическим преступлениям.

Комментатор исчез, с экрана высокомерно-пренебрежительно цедил слова Толмедж, сенатор от штата Джорджия, уже давным-давно умерший.

— Мисс Карелли, — тянул Толмедж, — я попрошу вас как можно подробнее рассказать комиссии о том, как вы впервые поняли, что председатель Джек Вудс выдает сведения о проводимом мистером Пэйджитом расследовании Уильяму Ласко, желая спасти президента от некоторых затруднений либо, скажем так, неприятностей более крупного масштаба. Задавая этот весьма важный вопрос, должен предупредить, что, насколько мы в состоянии судить, лишь одна вы можете знать, прав ли мистер Пэйджит, обвиняя председателя Вудса в соучастии.

Пэйджит почувствовал, как напряглись плечи Карло, как будто снова неясен исход событий, происходивших до его рождения.

— Мне очень жаль, сенатор, но я не могу заявить, — говорила Мария с экрана, — что делаю это с радостью. В ночь на двадцать седьмое августа произошли самые ужасные события моей жизни, перевернувшие мои представления о многом, и теперь мое самое страстное желание — забыть их.

Мария сделала паузу. В тишине камера панорамировала зал. И вот Мария уже видна крохотной фигуркой как бы в пещере со стенами, обшитыми дубовыми панелями, и с канделябрами замысловатой формы; перед ней сидят в ряд тринадцать сенаторов, окруженных своими помощниками, за ней, в зале, теснятся репортеры и фотографы.

Когда камера снова захватила ее в объектив, Мария расправила плечи, совсем как накануне ночью.

— Тем не менее, — спокойно закончила она, — я расскажу все, что знаю.

И на целый час приковала к себе внимание страны.

Находясь в одиночестве в комнате свидетелей, Пэйджит замер перед телеэкраном, как и миллионы других людей по всей стране. О чем будет говорить Мария, он не знал, знал лишь, что потом сразу наступит его очередь давать показания.

События, о которых она поведала, были достаточно драматичны: гибель свидетеля, попытка убить Пэйджита, то, что происходило ночью, когда Мария и Пэйджит застали Джека Вудса, председателя их комиссии, в момент, когда он пытался уничтожить документы-улики, которые Пэйджит убрал в свой стол.

Но Пэйджит видел, что и сама Мария не может не приковать внимания: неослабевающий интерес к тому, что она рассказывала, сопровождался подлинным изумлением от того, как она это говорила. Печаль и радость, устремленность к высоким идеалам и ранимость самолюбия, страх и решимость, фатализм, наконец, — все это звучало в ее голосе, все отражалось на ее лице. Она многое потеряла и многому научилась, теперь она заговорила, и, видимо, пришло ее время сказать правду.

Глядя на нее, вначале он просто удивлялся, потом не мог не восхищаться. И думал о том, что никогда по-настоящему не знал ее.

Когда она закончила и поднялась из-за стола свидетелей, Пэйджит услышал, что за его спиной открылась дверь.

Это был помощник Толмеджа, очкарик, едва ли старше Пэйджита.

— Вы следующий, — напомнил он.

Странно, но это оказалось неожиданностью для Пэйджита. Следуя за помощником в зал заседаний, он все еще был погружен в то, что увидел и услышал.

Мария шла ему навстречу, преследуемая репортерами, которые надеялись подхватить какую-нибудь оброненную ею фразу, чтобы тут же процитировать ее в репортаже. Поравнявшись с ним, она остановилась.

Окруженные репортерами, они стояли лицом к лицу, в двух дюймах друг от друга.

— Смотрел меня? — спросила она.

— Да, — просто сказал Пэйджит. — Я смотрел тебя.

Теперь сын видел тот момент их встречи.

Камера была на расстоянии, и губы их — вначале ее, потом его — шевелились беззвучно. Лицо к лицу, запечатленная интимность.

— До самой гибели Марка Ренсома, — говорил комментатор, — имена Кристофера Пэйджита и Марии Карелли не упоминались вместе более пятнадцати лет.

И без всякого перехода их снова показали крупным планом у Дворца правосудия. Пэйджит снова почувствовал озноб, как в ночном кошмаре, видя лица, орущие из полутьмы.

Усатый репортер ткнул ей в лицо микрофон, и Мария опять отпрянула. Ее волосы коснулись щеки Пэйджита.

— Вы представляете интересы мисс Карелли? — спросил репортер.

— Я лишь помогаю мисс Карелли. Адвокат ей не нужен.

— Значит, у вас с мисс Карелли личные отношения?

Глядя на экран, Пэйджит краем глаза видел, как окаменел Карло; он чувствовал, что жизнь, которую мальчик нарисовал в своем воображении для них двоих, развеялась как туман. А на экране он спокойно отвечал:

— Да, мы друзья.

И поднял руку, призывая толпу к вниманию:

— У меня совсем краткое заявление. Единственное, о чем просит мисс Карелли: вначале выслушайте, а потом пусть идет, без помех с вашей стороны, долгий и медленный процесс исцеления — полагаю, каждый отнесется к этому с пониманием.

Пэйджит собирался с мыслями, подыскивал подходящие слова.

— Сегодня днем, примерно в двенадцать, — начал он, — в номере отеля «Флуд» Марк Ренсом пытался изнасиловать Марию Карелли. — Гул голосов, резкие фотовспышки, отдельные выкрики. Не обращая ни на что внимания, Пэйджит продолжал: — Это было под предлогом деловой встречи, как нередко делается. Это было неожиданно, как это часто бывает. И к этому не было ни малейшего повода, как это случается всегда. — Пэйджит сделал паузу. Теперь они притихли, ждали, что он скажет еще. — Была борьба. Пистолет выстрелил. В результате величайшее несчастье: попытка изнасилования закончилась трагедией и для насильника, и для жертвы.

Мария опустила голову, потом снова стала смотреть в камеру.

— Смерть Марка Ренсома — это трагедия. Мария Карелли не хотела смерти этого талантливого, но с садистскими наклонностями человека, однако не могла допустить, чтобы он надругался над ней. И ее трагедия в том, что отныне она обречена жить, помня о покушении на ее честь, помня об этой смерти. В том, что обвинение не будет предъявлено, я уверен. И на что я искренне надеюсь: те, кто не знает Марию Карелли лично, отнесутся к ней с не меньшим состраданием, чем ее друзья и знакомые.

На экране появилось лицо Марии крупным планом. С удивлением Пэйджит увидел в ее глазах слезы.

Когда полицейский быстро повел их к лимузину, она взяла Пэйджита под руку. И не отпускала его руку, пока дверца машины не закрылась за ними.

Теперь они были одни — за темными окнами со стеклами односторонней проводимости, отделенные от водителя стеклянным экраном.

— Это было, — сказала Мария, — почти безупречно.

Пэйджит смотрел мимо нее. Репортеры и камеры слепо тыкались в окна, но окна были непрозрачны для них.

— Да, — ответил он. — Как всегда.

Она отодвинулась от него:

— Полагаю, близости довольно. По крайней мере, на сегодня.

— Да. Думаю, достаточно.

Больше они не произнесли ни слова. Сделав два поворота в жилом квартале, оставив позади репортеров, лимузин подвез Пэйджита к его автомобилю.

Карло убрал звук. В голубом мерцании экрана он выглядел старше, чем утром. За ним светились беззвучные изображения — рты открывались, но слов не было слышно.

— Почему она не здесь, папа? Почему ты не привез ее домой?

— Из Эй-би-си прислали лимузин, ее отвезли в отель и будут охранять, чтобы никто не нарушал ее уединения. — Пэйджит помолчал в нерешительности. — Она в лучшем состоянии, чем ты думаешь, просто устала.

Карло покачал головой:

— Но она одна.

— Понимаю. Только это как раз то, что ей нужно. Я знаю ее.

Карло сделал паузу, потом выпрямился, как будто подставляя грудь напору ветра.

— Расскажи мне, что случилось, — попросил он. — Все расскажи.

Пэйджит сел рядом с ним. Потом как можно понятнее и проще повторил то, что Мария рассказала Монку.

Глаза Карло застыли, взгляд был устремлен в одну точку. Для отца эта неподвижность была хуже слез.

— Они верят ей?

— Они не знают, верить ли ей. — Пэйджит смотрел на немой телевизор. — С их точки зрения, никто, кроме нее, не может знать правды.

Мальчик, казалось, изучал его лицо. Тихо спросил:

— Ты веришь ей?

Пэйджит медлил, стараясь разобраться в интонациях сына, — вопрос был не о Марии, вопрос был о нем.

— Да, — ответил он. — По сути.

— С тех пор как я живу здесь, вел ли ты когда-нибудь дело об убийстве?