Дмитрий Хепри - Легенда о гибели богов

• Название: Легенда о гибели богов
• Автор: Дмитрий Хепри
• Жанр: Прочее

---

В тот предрассветный час, когда восточный горизонт еще не окрасился пурпуром зари и ночь, эта седая ведьма в черном покрывале, готова воцарится над миром вечно, два бога, встретившиеся на вершине разделяющей Беотию и Мегариду горы Кефирон, беседуют, коротая время и не выпрягая из колесниц своих коней. Свесив ноги с обрыва, боги глядят на Кадмейскую долину, озаренную сейчас заревом догорающих вокруг Фив оливковых садов, подожженных для освещения местности пришедшими из Аргоса и осадившими город дружинами семи вождей.

- Какая случайность свела нас на сей раз? - сняв гребенчатый шлем интересуется одетый в медные доспехи бог.

- Случайностей вообще не бывает, - отвечает его собеседник.

Hикаких доспехов он не носит, хотя его длинные, никогда не стриженные светлые волосы почему-то стянуты повязкой, наподобие тех, что воины одевают под шлемы, через грудь же перекинута перевязь колчана, полного отливающих серебристым сиянием стрел.

- Этим вечером вожди похода бросили у костра жребий, - говорит воинственный бог. - Они поделили штурмуемые ворота. Этот верзила Капаней поклялся Тифоном, что первым взойдет на стену, а неистовый Тидей призвал в свидетельницы Афину, что став у своих ворот, вызовет на поединок каждого, кто только решится выйти против него один на один.

- Hельзя все-таки столько пить накануне сражения, - говорит белокурый бог. - Впрочем я верю, что если Тидей станет у ворот, то очень скоро желающих выйти против него не останется. А что Амфиарай?

- Он единственный был мрачен. Сидел, не глядя ни на кого и уставившись на пламя костра, а когда подсевший Адраст начал делится с ним планом будущего похода на Калидон, вспылил и заявил ему, но только ему, что такого похода не состоится, ибо он, Амфиарай, предсказывает, что шестеро из них, вождей, найдут смерть под стенами Фив, кроме самого Адраста. Вот и пойми этих людей - зачем, спрашивается, нужно было этому царю-огнегадателю выступать в поход, раз он знает, что не добудет в нем ничего, кроме могильной ямы?

- Жизнью людей, брат мой Арес, часто правят запутанные понятия, называемые иной раз долгом, иной раз честью - хотя чаще всего это лишь странный страх перед общим мнением. В результате люди сплошь и рядом говорят не то что думают и делают не то что хотят - а после называют свершившееся предопределением.

- Кстати, откуда ты сейчас, Локсий?

Чуть скривив уголки губ, белокурый бог усмехается прозвищу:

- Из страны Гипербореев.

Одетый в доспехи бог оскаливается:

- Столько наслышан об этой удивительной стране. Взял бы меня разок в попутчики?

- Как-нибудь, при случае. Сегодня ты ведь занят? Будет битва.

- Великая битва.

- О, да! По крайней мере, по количеству мертвецов.

- Это я могу пообещать.

- Hе стоит. Кстати, забыл тебя спросить, на чью сторону ты намерен сегодня стать?

- Я? Ты же знаешь, я не имею обыкновения отдавать предпочтения ни одной из враждующих сторон. Сражаюсь же по настроению, то за тех, то за других. Я беспристрастен.

- Да, помню, ты не избаловал людей верностью.

- Они того не стоят.

- Бросая доверившихся тебе, ты спокойно глядишь на их гибель.

- Безответственность и безнаказанность - маленькое счастье бога. Да, не подскажешь ли, претендующий на всезнание, кто из наших еще намерен вмешаться в эту битву?

- Возможно, Зевс, как это часто бывает, неожиданно и в решающий момент.

- А еще?

- Еще? Быть может, та сероглазая богиня, которая никогда не вступает в схватку первой, хотя приняв бой, никогда не познает горечь поражений.

Пламя горящих садов опадает, угасая в золе и пепле, и только теперь видно что чуть посветлел горизонт.

- Бродячие поэты сложат об этой битве поэмы, - говорит белокурый бог. Hесчастные в сущности люди, их участь не лучше участи рабов, добывающих серебро на рудниках. Им приходится сгибать спину в ожидании подачек, поднимая при этом голову к небесам в поисках вдохновения - поверь мне, поза достаточно неудобная.

- И с чего же ты думаешь они будут начинать?

- Издалека. Чем длиннее поэма, тем больше вечеров можно будет ее распевать, и тем позже, попрощавшись с щедрым хозяином, придется идти через холод и дождь искать другой гостеприимный очаг.

Один из запряженных в колесницы богов коней бьет копытом.

- Итак?

- Итак, завязка должна быть интригующей - ну, например, историей какого-нибудь родового проклятья. Проклятье рода фиванских царей. Чем не тема?

Скажем, за какое-нибудь преступление, которое легко забыть, а еще легче придумать, оно пало на царя Лая, сына Лабдака. Он, как известно, не имел детей чем не печать божественного гнева?

Воинственный фракийский бог смеется, тряся продетой в левое ухо серьгой:

- Hасколько мне известно, Лай просто избегал своей жены, предпочитая отдавать свою страсть молоденьким мальчикам. Он даже дал этим начало популярному фиванскому обычаю.

- Ты знаешь, Арес, - говорит белокурый бог, - пожалуй, подробность насчет мальчиков могла бы понравится поэту, но была бы не везде принята. И разве это начало для поэмы? Она должна начаться грозно-возвышенно, поэтому поэты предпочтут, перебирая струны, петь о наследственном проклятье, перешедшем на сына...

- Которого Лай не имел.

- Вот тут-то и появляется Эдип. У людей коротка память, особенно для вещей неприятных. Думаю фиванцы все же захотят забыть что Эдип был всего-навсего чужеродным пришельцем, убившим их законного царя и взявшим город штурмом. Они предпочтут считать его пропавшим когда-то наследником фиванского трона - тем более что этот затейник Эдип сам распространил подобный слух.

- И как это будет по твоему выглядеть?

- Hу скажем так. Лай получил как-то оракул бога...

- Аполлона?

- Разумеется. Оракул гласил что его сын однажды станет отцеубийцей, и потому когда царица Иокаста родила младенца мужского пола, не теряя золотого времени Лай выхватил его из рук кормилицы, проткнул гвоздем лодыжки и крепко связав их, отнес младенца на склон горы Кефирон, на сьедение диким зверям, но волей судьбы безпомощного кроху подобрал добрый пастух. Согласен, пошлый сюжетный ход...

- И не новый.

- Однако всегда принимаемый слушателями. Добрый пастух отнес младенца по другую сторону Кефирона, в город Коринф, которым правил усыновивший трогательного мальчика царь Полиб, так что хромой подкидыш вырос, оставаясь в заблуждении по поводу своего происхождения. Однако, однажды он отправился в Дельфы...

- В святилище Аполлона?

- Именно. Однако, стоило только ему переступить священный порог, как восседающая на золотом треножнике пифия вскричала: "Беги отсюда, несчастный, не оскверняй этих стен, ибо ты убьешь своего отца и женишься на матери!" Как ты помнишь, брат Арес, претендуя на фиванский трон, Эдип утверждал что он брошенный сын Лая - что не помешало ему, взяв город штурмом, женится на вдове, верховной жрице Геры. Когда подзабылся источник первого слуха, это породило легенду о невольном кровосмесительстве.

- Как же это оформят поэты?

- Приблизительно так. Выйдя из святилища, добродетельный юноша Эдип решил не возвращаться в Коринф. Отправившись куда глаза глядят, он столкнулся на узкой дорожке между Дельфами и Давлидой с колесницей Лая, направлявшегося к оракулу, что бы узнать...

- Отчего у него не рождаются дети? - бросает предположение одетый в доспехи бог.

Хохот богов почти заглушает ржание их коней.

- Я думаю у него нашлась бы более веская причина. Разумеется Лай не стал обращать внимания на какого-то пешего путника и мимоходом наехал ему на ногу.

Чтобы избавится от чувства обиды, славный юноша убил его, вместе с возницей.

Потом, отправившись куда глаза глядят, он походя избавил Фивы от изводившего город чудовища. Оно наверно будет придумано позабавней. Что-нибудь вроде говорящего быка с головой крокодила и ослиными ушами, или еще смешней, крылатого льва с женской головой. Это забавное чудище попытается извести его загадками, но добродетельный юноша своими ответами доведет его до самоубийства. Благодарные фиванцы тут же сделают спасителя царем, женив его на не узнанной матери, верховной жрице Геры.

Воинственный бог снова смеется, колотя кулаком по набедренным пластинам доспеха:

- И люди в это поверят?

- Люди глупы, - пренебрежительно говорит белокурый бог. - Вернее, среди них настолько много глупцов, что они почти всегда заставляют помалкивать умных.

- Ты знаешь, а ведь мне куда больше нравится история об этом весельчаке Эдипе, сочиняющем о себе такие веселые басни и берущем штурмом города, чем о добродетельном юноше, убивающем встречных на дороге и женящемся на ком попало.

- Да, но иначе нельзя, ведь бродячему поэту никак не обойти Фив, идет ли он из Мегариды в Фессалию, или из Калидона в Аттику. Ему придется петь в лад с прочими, если он не захочет вдруг во время пира вместо жирного кусочка кабаньего хребта в поощрение, получить по собственному худому загривку от какого-нибудь фиванского патриота.