Иори Фудзивара - Зонтик для террориста

• Название: Зонтик для террориста
• Автор: Иори Фудзивара
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Триллер
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-91181-541-7

Иори Фудзивара (1948–2007) — признанный мастер современного японского детектива, лауреат множества премий. Окончив в 1973 году Токийский университет по специальности «французская литература», автор уже знакомого российскому читателю бестселлера «Тьма на ладони» до самой смерти работал в рекламной корпорации «Дэнцу». Дотошность Хейли, грустная ирония Чандлера, мистицизм Мураками и персонажи в духе фильмов Такэси Китано принесли Фудзиваре бешеную популярность. И вот наконец на русском языке выходит, пожалуй, самый известный его роман — «Зонтик для террориста». Удостоенная как премии Эдогавы Рампо (высшая японская награда в жанре детектива), так и престижной литературной премии Наоки, книга разошлась тиражом свыше миллиона экземпляров.

Герой этого романа — бармен в крошечной пивной и алкоголик со стажем — случайно оказывается свидетелем террористического акта в центральном парке Токио. Среди многочисленных жертв взрыва — начальник управления по борьбе с терроризмом, а также лучший друг и бывшая возлюбленная нашего героя, с которыми он не виделся четверть века, со времен студенческих волнений конца 60-х. Все эти годы он хотел убежать от прошлого и скрытых в нем тайн, но теперь оно настигло его само и закружило кровавым водоворотом, в котором сплелись интересы якудзы, террористические замыслы, месть за преданную дружбу и большие деньги…

Фудзивара — отличный психологический детективщик, эдакий японский Чандлер. Очень яркая вербальная подача рассказчика от первого лица. Но главный его «конек», пожалуй, в том, как виртуозно он водит читателя за нос. Главный герой любого романа Фудзивары — в какой-то степени изгой, выпавший из «классической» жизни по правилам японского общества. В начале книги мы знакомимся с этим героем и пытаемся жить в его шкуре по одним правилам игры, но к финалу наше представление о нем резко меняется, да и сама «игра» — окружающая реальность выворачивается наизнанку. Иначе говоря, мы имеем дело с некими психологическими оборотнями, которые обитают в постоянно меняющемся мире.

Дмитрий Коваленин

На книжных прилавках России взошла новая японская литературная звезда — Иори Фудзивара. Успех его романов предопределен. В книгах Фудзивары особое понимание чести, нравственных норм, внутрисемейных и корпоративных отношений. И они очень ложатся на русское восприятие Японии как страны, где «понятия» важнее закона и здравого смысла. У нас ведь практически то же самое. И еще: главные герои Фудзивары ужасно много пьют. Пиво, саке, виски и все, что им наливают. Это такое русское экстремальное пьянство, во время которого можно горы своротить…

Российская газета(о романе Иори Фудзивары «Тьма на ладони»)

---

Кувано поднял глаза на меня и тут же отвел взгляд в сторону. Он подошел к окну. Посмотрел на ясный, солнечный пейзаж. Маленькая черная спина. В ней не чувствовалось ничего неестественного, включая движения рук. Действительно, протез у него был сделан отменно.

Я сказал ему в спину:

— Она знала?

— Может, и знала. Но не говорила об этом, хотя, наверное, догадывалась. По крайней мере, это ясно из ее стихотворения.

— А зачем ты убил ее?

— Разумеется, причина в тебе, — тихо ответил Кувано, стоя ко мне спиной.

— Сказать тебе правду? — Кувано обернулся.

На фоне ярких солнечных лучей его лицо превратилось в черную тень. Контраст между светом и тенью, точно как в танка Юко.

— Впервые я был очарован ею не во время нашей встречи в Нью-Йорке, а задолго до этого, с тех времен, когда мы занимались студенческой борьбой и сидели в осаде в восьмом корпусе. Но она уже в те годы думала о тебе. Я заметил это в разгар борьбы. Я завидовал тебе. Конечно, из-за нее, но и не только. Ты подавлял меня в различных смыслах. Но ты был беспечен. Вот уж действительно без царя в голове. Но тебя нельзя было назвать тупым и ограниченным. Свободен и беспечен, как дерево, одиноко стоящее посреди весеннего ноля. Лучше объяснить не получается, но я так чувствовал. Победителей нет. Об этом знали немногие. И она одна из них. Вот почему ее тянуло к тебе. А ты меня подавлял. Тебе самому, наверное, и в голову это не приходило. Но так было всегда. И когда ты стал заниматься боксом. У меня никогда бы не получилось ничего похожего. Я говорю сейчас не о физических способностях. Борьба закончилась, а ты был полон сил. Я завидовал тебе. Всякий раз, когда ты участвовал в поединке, я завидовал тебе так сильно, что казалось, сойду с ума. Но что еще хуже, я стыдился своей зависти. Я так часто мечтал стать бессовестным наглецом. У меня получилось всего один раз. Я стал настоящим негодяем, который ничего не стыдился. Однажды я пришел к тебе, но тебя не было дома, она оставалась одна. И тогда мне удалось превратиться в подонка. Сначала она сопротивлялась, а потом легла как мертвая. Никогда больше я не испытывал к себе такой ненависти, как в тот день. В ее оправдание могу сказать: она ушла из твоего дома из-за того случая. Она была чистой девушкой. И именно поэтому приняла решение больше никогда с тобой не встречаться. Она не хотела разрушать образ друга, который ты хранил.

Я молчал. На мгновение мысли в моей голове остановились, а потом перед глазами одновременно пронеслись все картины прошлого. Дни студенческой борьбы. Время, которое мы проводили втроем. Все эти картины болью отзывались в сердце. Боль, резкая, как от яркого света, слепящего глаза, и тягучая, как щемящее воспоминание. Месяцы, годы утекали, подобно водным потокам. Двадцать с лишним лет, вслед за моим невежеством.

— Может статься, что… — Я запнулся. — Может статься, что ты сделал тогда бомбу, только чтобы посоперничать со мной?

— Вообще-то я и сам толком не знаю, для чего я это сделал. Но скорее всего именно поэтому. Наверное, я хотел победить тебя, сделав самую опасную вещь и обладая ею. Думаю, меня посещали именно такие мысли. Звучит весьма безответственно, но что поделаешь. Я слабак. А всякие штуковины, цель которых — разрушить и уничтожить, придуманы для слабых. Есть и такая точка зрения.

Наступила пауза. Я стал прислушиваться к тишине.

Он снова заговорил:

— Да, я прослушивал телефонные переговоры ее дочери. И это я украл танка. Но не для того, чтобы спрятать их от тебя. Мне самому хотелось почитать. Стихотворения, о котором ты сказал, в той рукописи не было. Многие из стихов посвящены тебе, любовная лирика… Вернемся в Нью-Йорк. Когда мы встретились с Юко вдали от родины, я вновь был очарован ею. А ее, наверное, излечило время. Или жизнь за границей повлияла. По крайней мере, встреча со мной не была для нее неприятной. Мы стали часто видеться. Она испытывала ко мне ностальгические чувства, не более. Так и не смогла забыть тебя. В разговорах мы всегда возвращались к воспоминаниям о конце шестидесятых. И всегда говорили о тебе. Тогда я впервые понял, что потерял всякую надежду, и пребывал в отчаянии. Ты знаешь, когда приходит отчаяние? Когда сталкиваешься с реальностью этого мира, которую нельзя изменить. У меня еще оставалась надежда, когда я стоял в электрическом ящике. Надежда на то, что когда-нибудь я оттуда выберусь. Но на этот раз все было кончено. Она делала вид, что не замечает, но, наверное, тоже знала об этом. И она сказала мне: «Прощай». Когда погиб ее муж. Точнее, когда я его убил. До тех пор у нее и в мыслях не было уехать обратно в Японию. Да, надо мной можно посмеяться. Прошло время. Много времени. В позапрошлом году я вернулся сюда. Другим человеком, не имевшим ничего общего с прежним мною. Я теперь другой человек с паспортом на имя Канелла. Ты, наверное, можешь догадаться, что я сделал, как только оказался в Японии?

Я долго смотрел на Кувано. Он все еще оставался черной тенью на фоне ослепляющего света. Наконец я сказал:

— Могу догадаться. Ты отмотал назад все эти двадцать с лишним лет. Будто сложил их в коробку с игрушками. А для этого ты разыскал разных людей. Юко. Тэцу Миядзаку. Меня. Так?

Голова в тени кивнула. Я спросил жестко:

— Но почему ты убил Юко?

— Так и не понял? То, что нельзя вернуть, следует разрушить. Так-то. Вот каким человеком я стал. Я изменился.

Я смотрел на Кувано. Лицо его не выражало ничего определенного. Вероятно, у него не было другого выхода.

Он продолжил:

— Разумеется, я хотел отомстить Миядзаке. Поэтому я на самом деле был изумлен, когда узнал, что раз в месяц они оказываются в одном и том же месте. Объекты разрушения и мести собрались в одной точке. Поняв это, я придумал свой план, он снизошел на меня, будто божественное откровение. Я говорил тебе, что мой тесть — влиятельный человек. Сейчас он занимает пост главы Министерства внутренних дел. Поэтому меня знают в японском посольстве его страны. Раздобыть военную взрывчатку оказалось проще простого. Я воспользовался дипломатической неприкосновенностью.

— Ты рассказывал Юко о том, как пользовался этой взрывчаткой.

— Да. Когда я рассказывал ей об этом в Нью-Йорке, она слушала меня с неиссякаемым интересом. Будто историю из далеких миров. Наверняка она не представляла ее в реальности. Я рассказал ей и об электрическом ящике, и о Миядзаке. И о том, что случилось в семьдесят первом году. Может, мне просто хотелось с помощью этих откровенных историй привлечь ее внимание к себе. Только ничего не получилось. Но из-за них она догадалась. Когда она была в парке вместе с Миядзакой, я специально сделал так, чтобы она меня увидела. Она взглянула на сумку, которая лежала неподалеку, и тут же поняла, что я задумал. Отпихнула дочку Миядзаки к цветнику. В это мгновение я нажал кнопку дистанционного управления. Площадь имела конусообразную форму. Так что я был в безопасности.

— Но ты просчитался.

— Да. Я совершил две ошибки. Первая моя ошибка — Нисио. Когда ты сейчас говорил о свидетеле взрыва, ты имел в виду дочку Миядзаки, да? Нисио должен был ее убить. Или, по крайней мере, увести с этого места. А он грохнулся в обморок: не ожидал увидеть столь страшной картины. Короче, мне попалась паршивая овца. Вторая моя ошибка — твой знакомый бомж. Я и представить себе не мог, что он знает старика. Ну и ты еще. Разнюхал все похлеще полицейских. Но представь, какой анекдот. Этот Миядзака был влюблен в нее. Так же, как кое-кто еще.

— Жертвами взрыва оказалось множество ни в чем не повинных людей. Ты и это назовешь анекдотом?

Кувано рассмеялся. Сначала тихонько. Постепенно он стал смеяться все громче и громче, и вскоре в его смехе появились истеричные повизгивания.

— Просто я действовал на южноамериканский манер. У нас особые методы. Ты слышал о взрыве «боинга» авиакомпании «Авианка» в восемьдесят девятом году? А как ты думаешь, почему его взорвали? Люди Медельина уничтожили стукача, который летел в самолете. Погибли свыше ста человек, не имевших к нему никакого отношения. Но это обычный метод для Южной Америки. Мы считаем его абсолютно нормальным.

— Только не мы, а ты. Ты даже не смог стать настоящим террористом. Превратился в жалкого убийцу.

Истерика Кувано набирала обороты.

— Нет, не только. Разве рядом с двумя жертвами не было еще одного человека?

— Ты обо мне?

— Да. Еще одно случайное совпадение, необходимое, чтобы начать игру.

— Игру?

— Я же сказал. Раньше ты уничтожал и подавлял меня. Поэтому я был очень рад узнать, что ты полюбил выпивать в парке. Теперь мы могли сыграть на равных. Вот какой у меня созрел план.

Он закончил говорить, и внезапно прекратился его дерганый смех. Наступила тишина. Стало так тихо, что делалось не по себе. Я стоял не шевелясь. Только ощущал дрожь в похолодевшем теле.