Пьер Мариво - Жизнь Марианны, или Приключения графини де ***

• Название: Жизнь Марианны, или Приключения графини де ***
• Автор: Пьер Мариво
• Издательство: Фирма «Барс», ТОО «Иолос»
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-86237-004-8

Роман «Жизнь Марианны, или Приключения графини де ***» (1731–1741) принадлежит перу крупнейшего представителя французской психологической прозы Пьера Карле де Шамблена де Мариво (1688–1763). Это история безродного найденыша, совсем юной девушки, которая, вступая в жизнь, сталкивается с вожделением, завистью и эгоизмом населяющих ее людей, но благодаря врожденному благородству выходит победительницей из самых сложных и запутанных ситуаций.

---

Ветреник полагает, что, покинув свою возлюбленную, он обрек ее на одиночество, а когда он видит, что она нашла ему замену, он неприятно удивлен; он на это не рассчитывал, такого исхода не ожидал, он даже не верит своим глазам: она ли это? Он никак не думал, что она настолько привлекательна.

За этой мыслью последовали другие. Возможно ли, что самый милый, самый нежный из всех мужчин — к чему лукавить, другого такого нет,— возможно ли, что он покинул меня безвозвратно? Ах, господин де Вальвиль, прелести мадемуазель де Вартон не оправдывают вас: в этом соперничестве многие стали бы на мою сторону. Я опять заплакала и легла в постель.

Среди множества мыслей, кружившихся у меня в голове, одна целиком овладела мною: чего я убиваюсь? Я добродетельна, умна, молода, не лишена очарования (все это признают), меня уважают — и я позволю себе погрязнуть в печали, которая иным может показаться корыстной и лишь укрепит недостойного тщеславного человека в его пренебрежении мною!

Это рассуждение придало мне мужества; в нем было что-то благородное, оно подсказывало множество решений и успокоило меня. Теперь я знала, как мне держать себя с Вальвилем и как говорить с госпожой де Миран.

Словом, я обдумала свое дальнейшее поведение: я буду горда, скромна, безупречна, достойна высокого мнения, которое сложилось о Марианне; я буду вести себя так, чтобы Вальвиль пожалел о своем поступке, если в нем осталась хоть толика души; и это послужит мне куда лучше, чем слезы, которые часто отталкивают того, кто заставил их проливать, и отнимают блеск у нашей красоты.

Восхищенная этим гордым решением, я не заметила, как заснула, и проснулась довольно поздно. Но пробуждение мое было все же печально.

В таком положении, каким было мое, сколько ни лукавь с собой, а уныние все же одолевает душу, и душевное равновесие, обретенное с такими усилиями, весьма неустойчиво. Душа вкушает успокоение лишь урывками, как бы зная, что она обязана минутами отдыха только собственной фантазии; надо поддерживать в себе этот самообман, но силы нас покидают, и Душа снова возвращается к естественному для нее состоянию, то есть к мучительной тревоге.

Так было и со мной. Мне пришло в голову, что измена Вальвиля повлечет за собой другое несчастье: госпожа де Миран уже не будет моей матушкой. Силы небесные, я больше ей не дочь, я не буду жить в комнатах, которые она для меня предназначала в своем доме!

Вы помните, дорогая, о чем идет речь; из своих комнат я могла бы входить прямо в ее покои; как я была бы счастлива! Она с такой нежностью смотрела на меня, сообщая о своем желании. Я так была спокойна, я так гордилась, но вот и от этой радости надо отказаться. Вальвиль теперь не хочет, чтобы наш план осуществился; принимая вчерашнее решение, я совсем забыла о столь ужасной утрате.

А что будет с портретом моей матушки? Я просила подарить его мне, она обещала повесить его в моей комнате, может быть, он уже висит там, но я не смогу им любоваться! Какое горе! А сколько еще новых бед впереди!

В этот день меня должна была навестить госпожа де Миран; я ждала ее после обеда, но она приехала утром.

Моя приятельница, монахиня, зашла ко мне, как только я оделась; она опять сказала несколько слов, подбодривших меня; не успела она выйти, как в дверях появилась мадемуазель Вартон.

Было всего одиннадцать часов утра; она мне показалась немного унылой, но не такой грустной, как накануне. Я приняла ее не то чтобы холодно, но и не любезно; какая- то вялость овладела мной, говоря по совести, мне было неприятно ее видеть, несмотря на вчерашние ее излияния. Не знаю, заметила ли она это; во всяком случае, она не подала виду.

— Я считаю своим долгом признаться вам кое в чем,— сказала она, взглянув мне прямо в глаза; и все же я прочла в ее взоре какое-то смущение.— Я только что говорила с господином де Вальвилем.

Она умолкла, словно стыдясь собственных слов.

Сообщение ее после того, что она обещала вчера, конечно, изумило меня; совсем растерявшись, я с трудом перевела дух, затем сказала:

— Это не так уж неожиданно для меня.

— Прежде чем осуждать, выслушайте мои оправдания,— продолжала она.— Я обещала, что больше не буду с ним знаться; таково было мое намерение; но я не могла угадать, что он ждет меня внизу (впоследствии я узнала, что она говорила правду, так оно и было). Мне доложили, что меня спрашивает посланный от госпожи де Миран,— продолжала она,— и, как вы сами понимаете, я не могла пренебречь этим приглашением, было бы с моей стороны невежливо, даже непозволительно, если бы я без достаточного основания отказалась выйти в приемную. Мне пришлось сойти, хотя и против воли; я колебалась, прежде чем решиться на это; я словно предчувствовала, что меня ждет. Представьте же себе мое удивление, когда я увидела в приемной господина де Вальвиля.

— Вероятно, вы сразу удалились? — спросила я слабым, дрожащим голосом.

— Конечно, я непременно ушла бы,— ответила она, краснея,— но при виде его меня охватил вполне понятный гнев; то же испытали бы и вы.

— Нет,— возразила я,— если вы хотели показать ему свой гнев, то правильнее было бы уйти.

— Возможно,— согласилась она,— но поставьте себя на мое место; ведь вы помните, как я была возмущена его поступком.

Это слово «была» в прошедшем времени испугало меня, оно прозвучало дурным предзнаменованием.

— Однако какая дерзость, сударь,— сказала я ему (так описывала мадемуазель Вартон свой разговор с Вальвилем),— явиться ко мне после ужасного письма, которое вы вручили мне обманом. Вы пришли за ответом? Вот мой ответ: письмо ваше, а также и визит оскорбительны для меня, а оказанная вами услуга, за которую я вам признательна, не дает вам права пренебрегать уважением ко мне, тем более что вы связаны словом с некоей особой и нарушить его было бы бесчестно. Именно с ней надлежит вам встречаться здесь, милостивый государь, а не со мной; я не желаю быть предметом ваших недостойных домогательств. Вот что я с величайшим удовольствием высказала ему, прежде чем удалиться,— добавила она,— после этого я отвернулась, не желая слушать его; я была уже в дверях, когда он произнес: «Ах, мадемуазель, вы убиваете меня». В его возгласе было столько волнения и боли, что я принуждена была остановиться, боясь, что он крикнет вторично и произойдет тяжелая сцена.

— О нет,— заметила я,— он не любит сцен, напрасно вы были так осторожны.

— Простите,— сказала она, слегка смутившись,— простите, пожалуйста. На шум могла войти привратница или еще кто-нибудь со двора, и я не нашлась бы, что сказать. Поэтому правильнее было остаться на минутку; я не предвидела, что встреча наша затянется.

— Что вам угодно, сударь? — спросила я по-прежнему сурово.— Меня не интересует то, что вы можете сказать.

— О, мадемуазель, клянусь вам, я хочу сказать одно лишь слово. Одно! Не уходите, прошу вас.— И в голосе его было столько испуга и тревоги, что я не в силах была сделать ни шагу; я не могла рисковать. Я подошла к нему и спросила:

— Что вы хотели сказать мне, сударь?

— Я пришел уведомить вас,— сказал он,— что моя матушка будет здесь между двенадцатью и часом и пригласит вас на обед вместе с Марианной; она не поручала мне говорить с вами, но я подумал, что лучше предупредить вас заранее.

— Вы напрасно беспокоились, сударь,— сказала я,— я польщена вниманием госпожи де Миран и подумаю, как мне поступить. Это все?

— Ах, зачем было еще спрашивать, все ли? Значит, вы не хотели кончать этот разговор? — сказала я мадемуазель Вартон.

— О нет, напротив,— возразила она.— Это значило только, что мне надоело его слушать. Я искала повода поскорее уйти: меня очень беспокоил его взволнованный вид; никогда не знаешь, как держаться с людьми, так плохо владеющими собой. И тогда, дав мне слово, что он будет очень краток, господин де Вальвиль начал длинную речь, которую мне пришлось выслушать до конца. Он оправдывался, объясняя свое отношение к вам, так как его задел мой упрек в бесчестии; как вы сами понимаете, эти доводы не убедили меня в том, что поведение его извинительно. Но должна признаться, что он и не столь виновен, как мне показалось сначала.

— О, боже! — воскликнула я, не поднимая головы. (Я все время смотрела в пол, не желая смущать ее взглядом, ибо она могла прочесть в моих глазах: «Вы просто лицемерка».) — О, боже, так он не столь уж и виновен? А ведь только вчера вы клеймили его презрением!

— Это верно, я его презирала,— согласилась она,— он казался мне самым недостойным человеком на свете, да я и теперь не говорю, что он совсем не виноват; но вина его уж не так велика, как нам кажется; я хочу об этом сказать именно для того, чтобы смягчить ваше горе, чтобы обращение с вами господина де Вальвиля не казалось вам таким ужасным; поверьте, я полна дружеских чувств. Выслушайте до конца: вы считаете его ветреным, вероломным человеком, способным на внезапную измену; но это не так; все началось гораздо раньше: уже давно он стал проверять свое чувство к вам. И вот что он сказал мне, едва не плача: еще до вашей болезни он пытался побороть свою любовь к вам, ибо многие считали ее недопустимой; он искал развлечений, пытался полюбить другую; не хватало только предмета этой новой любви, подвернулась я, понравилась ему, показалась чем-то интереснее других, и он остановил свой выбор на мне; вот и все.