Елена Серебровская - Начало жизни

• Название: Начало жизни
• Автор: Елена Серебровская
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Детская проза
• Год: 1955

"Начало жизни" — первая книга трилогии "Маша Лоза". Формирование характера советской женщины — детство, юность, зрелость главной героини Маши Лозы — такова сюжетная канва трилогии. Двадцатые, тридцатые годы, годы Великой Отечественной войны — таков хронологический охват ее. Дружба, любовь, семья, чувства интернациональной солидарности советского человека, борьба с фашизмом — это далеко не все проблемы, которые затрагивает Е. П. Серебровская в своем произведении.

---

— Нет, питерский оратор на митинге говорил — не кончилась революция. Теперь главный враг — капитал… Он говорил, что рано еще радоваться и успокаиваться.

— Питерский оратор… Анечка, а задумывалась ты, какое у него образование? Наверное, приходскую школу окончил, в лучшем случае — реальное. Что может он знать о судьбах России!

— Мысли у него ясные были и простые.

— Вырасти сначала надо, темноту нашу вековую преодолеть, грамоте обучить народ. Парламент и дает такие возможности. Ты думаешь, буржуазные свободы — пустяк? Нет, они сто́ят кое-чего. Вчера я прочитал в газете «Пролетарий» объявление: «Товарищей, могущих обслужить партию в качестве агитаторов и пропагандистов, просят собраться в медицинский корпус, Сумская, 41». Могущих обслужить… Смотря, как обслуживать. Что пропагандировать-то будут? Нет у них образованных людей, вот что!

— А почему бы честным образованным людям не пойти к ним? В пятом году ты же бросил Московский университет, когда твоего профессора уволили? За ним следом поехал доучиваться в провинцию.

— Я не агитатор по призванию, у меня склад исследователя, научного работника. Да и не согласен я с анархией. Вот стреляют: кто? в кого? Перестреляют друг друга в темноте-то. Ты знаешь, я охотник: птицу и зверя бью, и рука не дрожит. Но человека не убил бы, тут я толстовец. Все меры хороши, но не террор, не убийство. А они, эти ораторы, гранатами увешаны, пистолеты на боку.

— Так ведь жизнь заставила… Ты чего-то важного не понимаешь, Боря: не убил бы… А если б сейчас на нас, на девочек наших бандиты напали с оружием… И ты не убил бы их? Не выстрелил?

— Ну перестань, Аня, ты устала и тебе мерещатся кошмары. Спи, фантазерка.

И он нежно целует ее в затылок, щекоча своими коротенькими усами. А ей обидно: добряк нашелся! Неужели все люди, которых она недавно видела на митинге, все — глупее его? Может, он станет ученым, — конечно, станет! — но в вопросах политики он наивен, как первоклассник. Почему? По добродушию своему безмерному? Или родители так наставляли?

Разобраться в этом не легко, особенно к концу суток, когда голова устала и глаза закрываются сами собой. И не успев ни в чем убедить мужа, Анна Васильевна засыпает, согревая его теплым дыханием.

Глава вторая

Отчего так хочется есть?

В углу двора, куда прежде никто не заходил, теперь собрались ребята. Этот угол порос бурьяном, но он уютней бывшего садика, вытоптанного быками.

— А бывают сладкие корни, — говорит Славка, показывая розоватый корень болотного растения. Он откусывает кусочек корня, потом дает куснуть другим.

— Еще можно есть калачики! — восклицает маленькая Валька. Все устремляются к забору, под которым растут «калачики», обрывают круглые зеленые семена и едят.

— Ребята, пошли причащаться? — говорит вдруг Славка, вспомнив что-то.

— Куда?

— А в церковь. Там маленько булки дают и попить.

Босоногая орава встает. Церковь отсюда недалеко, дойти недолго.

В церкви прохладно и темновато. Ноги ступают по холодному камню. Батюшка что-то поет, потом к нему на сцену подымается тетка с мальчиком. Батюшка тихо бормочет и дает мальчику кусочек просвирки и глоток питья. Тетка уводит мальчика.

Мигнув ребятам, Славка первый подходит к батюшке. Батюшка спрашивает имя, дает ему булки и питья, и Славка, довольный, уходит, утирая губы. За ним идет Валька, потом еще двое малышей, потом Маша. Она слышит, как батюшка приглашает ее отведать тела и крови Христа, и ей делается страшно: почему тела и крови? Разве она людоедка? Но батюшка только пригрозился, он дает кусочек пресной булочки и глоток кислого питья.

Ребята вышли из церкви. Они довольны.

— Не худо, только маловато, — говорит Славка. — Причаститься еще разок, что ли?

Все опять направляются к батюшке, Славка становится в хвост ожидающих. Очередь снова доходит до него.

— Имя? — спрашивает батюшка. Славка повторяет свое имя, батюшка смотрит на него пристально и начинает говорить нечто вразумляющее.

В церкви возникает беспокойство. Какой-то пономарь подходит к ораве ребят:

— Марш отсюда, — говорит он шёпотом, — ишь, безобразники…

Гурьба бегом удирает от возмездия. Славка нагоняет всех.

— Пожалел дать, жадина, — говорит он. — Ну, ладно, завтра я всё равно приду причащаться. Пусть попробует не причастить.

Дети возвращаются на родной двор. Скучно здесь. И есть хочется. Пойти попрошайничать? Стыдно. А вот когда бродячие артисты по дворам ходят, они просят, и это ничего, не стыдно. Потому что они представляют спектакль и просят за свою работу.

— Будем представлять, — говорит Маша. — Будто свадьба. Я буду невеста, а Славка жених. Только надо две конфорки от самоваров.

— Зачем? — спрашивает Славка.

— Их на головы кладут, вместо корон, я видела.

— Я женихом не хочу.

Женихом назначается трехлетний Ленька, который безответен и на всё согласен. Кто-то приносит конфорки, Маша прикрепляет свой белый передничек вместо фаты. Она берет жениха за руку, и они начинают обходить все квартиры по очереди. Славка изображает священника и размахивает маленькой бутылкой на веревочке, словно кадилом, приговаривая:

— Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя!

В первой квартире никто на стук не выходит — жильцы куда-то уехали еще вчера. Вторую Маша благоразумно минует, — это ее квартира… И третью обходят, — там живет «жених», и его бабушка может рассердиться за такую игру. Зато в четвертой квартире им открывает добродушная жиличка в пестрой косынке на голове. Она смеется, глядя на представление, потом быстро забегает в комнату и дает по леденцу каждому из артистов.

Подбодренные артисты сосут леденцы и не торопятся. Потом они поправляют свои «короны» и идут дальше.

В хозяйскую дверь Маша стучится, предвкушая удовольствие. Хозяин — самый богатый в доме, он непременно даст что-нибудь.

У хозяина есть дочка Тамарка. Все платья у нее в оборочках, на голове повязан розовый шелковый бант. Тамарка всегда выходит во двор с куском в руках, обычно — с куском сдобной булки, из которой торчат рыжие изюмины. Мать не велит ей делиться, и Тамарка часами таскает повсюду замусоленный кусок булки, вызывая зависть дворовой детворы.

— Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя! — начинает Славка.

На пороге — хозяйская мамаша, вздорная старуха, которая преследует ребят повсюду. Но Маша ее не боится, она смело входит в коридор, ведя за руку оробевшего «жениха». За столом сидят хозяин и Тамарка. Жена хозяина собирает к чаю, носит какие-то вазочки и чашки из комнаты на застекленную веранду.

— Мы представляем, — говорит Маша, улыбаясь.

Хозяин снисходительно посмеивается, но не двигается с места.Наверно, он не догадывается. Маша проходит перед ним раз и другой. Славка ждет в стороне. Но рука хозяина не тянется к сухарнице, чтобы дать детям что-нибудь.

— Мы уходим, — говорит Маша, теряя последнюю надежду.

— Всего хорошего, — отвечает им хозяин.

Под лестницей Маша снимает с головы конфорку. Ей почему-то стало жарко и неудобно в этом уборе.

— Незачем к такому ходить, — говорит Славка. — Разве ты не знаешь? Он буржуй. А буржуи даром ничего не дают.У них отнимать надо.

Как можно отнять что-нибудь у такого взрослого дядьки, Маша не знает. Но она тоже чувствует, что хозяин — хуже всех, живущих в доме.