Пиаже Жан - Речь и мышление ребенка

• Название: Речь и мышление ребенка
• Автор: Пиаже Жан
• Жанр: Психология
• Год: 1994

Данная книга швейцарского психолога Жана Пиаже является результатом многолетних исследований таких психических функций в детском возрасте, как мышление и речь. Книга рассчитана на психологов, педагогов, философов, студентов психологических факультетов.

---

Лев обращается к воспитательнице Г.: «Ты ела краску. — Нет, какую? — Белую краску. — Нет. — Нет да, потому, что она у тебя на губах».

Здесь отмечается правильное употребление «Потому что» в 6 с половиной лет. В трех списках полного словаря, созданного Декедр[9], «потому что» употреблено ребенком в 7 лет, но еще не употребляется ребенком 5 лет.

Вот другой случай, также со Львом:

«Это 420. — Но это не номер дома. — Почему? — Номер дома, он на дверях».

Здесь можно отметить употребление «почему» в смысле «на каком основании» (см. главу V). Так что ясно видно, насколько эти споры выше предыдущих.

Итак, из всех этих фактов мы можем заключить следующее:

1. Адаптированная информация составляет с большинством вопросов и ответов, как мы увидим дальше, единственные категории речи ребенка, функция которых — сообщать интеллектуальную мысль; это противоположность различным функциям эгоцентрических категорий.

2. Что же касается того, как часто встречается адаптированная информация, то у Льва она составляет 13%, а у Пи — 14%; это следует отметить, поскольку это показывает, как мало социальна интеллектуальная пытливость ребенка. Данные цифры тем более поразительны, что коллективный монолог составляет 23 и 30% всей речи тех же испытуемых.

3. Кроме того, эти сообщения ребенка ребенку статичны в том смысле, что они не имеют никакого отношения к причинности, даже когда дело идет о материале, которым пользуются дети во время своей работы, о многочисленных предметах природы или технических предметах, которые они любят рисовать или воспроизводить в своих постройках и т. д. (звери, звезды, автомобили, велосипеды и т. п.).

4. Споры между детьми, за двумя только исключениями, принадлежат к низшему типу в том смысле, что они составляют просто столкновение противоположных утверждений без ясных доводов.

§ 7. Критика и насмешка

Социализированный язык детей, носящий неинтеллектуальный характер, за исключением вопросов и ответов, может быть разделен на две категории, очень просто различаемые: приказания, с одной стороны, и критика и насмешка — с другой. Эти категории не представляют ничего особенного у детей. Интересно лишь их процентное отношение.

Вот несколько примеров критики, насмешки, Schadenfreude и т. п., которые с первого взгляда могли бы быть отнесены к адаптированной информации, но которые, быть может, следует выделить потому, что их функция — не сообщать мысль, а удовлетворять интеллектуальные инстинкты, такие, как страсть к драке, самолюбие, соревнование и т. д.

Лев. «Ты ставишь не посередине [тарелку на стол]»; «Неправильно»; «Э! Это не годится»; «Это не их дом, мы его сделали»; «Сова не такая. Посмотрите, что делает Пи!»; «Я хорошо знаю, что он не может!»; «Наш куда красивее»; «У меня карандаш куда больше, чем у тебя»; «Но я все-таки сильнее» и т. д.

Действительно, приведенные фразы имеют то общее с адаптированной информацией, что они обращены к отдельному собеседнику, что они на него воздействуют, вызывают соревнование, реплики и даже ссоры. Именно этот факт и вынуждает нас отнести к социализированной речи те из этих фраз (последние), которые начинаются с «я» и похожи на коллективный монолог. С другой стороны, такие фразы от настоящей информации отличаются тем, что даже критика, по-видимому, объективная, заключает весьма субъективные оценочные суждения. Это не констатации. В них есть страсть к борьбе, желание утвердить свое собственное превосходство, насмешка и т. д. Таким образом, это отдельная категория, имеющая право на существование.

Данная группа, впрочем, невелика: 3% у Льва и 7% у Пи. Возможно, что речь идет об индивидуальных типах, и, если эта категория будет слишком слабо представлена в последующем материале, ее, быть может, надо слить с предыдущей.

§ 8. Приказания, просьбы, угрозы

Почему число случаев адаптированной информации так незначительно по отношению к эгоцентрическим формам языка и, в особенности по отношению к коллективному монологу? Причина этого проста. С самого начала ребенок общается к себе подобными не для того, чтобы сообща думать и обмениваться размышлениями, а для того, чтобы играть. Вследствие этого доля интеллектуального обмена доводится до пределов крайней необходимости. Остальная часть речи будет служить действию, и состоять из приказаний и т. п.

Отсюда следует, что необходимо завести особую рубрику для приказаний и угроз, такую, какую мы только что сделали для критики. Фразы этой категории, впрочем, легко узнать:

Лев (перед магазином). «Не ходить сюда, не ходить, не заплатив. Я скажу Же! [Если ты пойдешь]»; «Иди сюда, месье, паспорт»; «Дай мне синий»; «Ты сделаешь знамя»; «Иди, Ро, на... Ты будешь вагоном» и т. п.

Пи. «Эз, посмотри на саламандру»; «Подвиньтесь, я не смогу увидеть» и т. п. По поводу крыши: «Нет, сними ее, сними ее, потому что я хочу поставить свою» и т. д.

Нет смысла умножать примеры. Единственным сомнительным пунктом в классификации является различие просьб, сливающихся с приказаниями, и вопросов, содержащих подразумеваемую просьбу. Мы условимся называть просьбами (prières) и отнесем к настоящей категории все просьбы, которые не выражены в вопросительной форме, а к следующей категории отнесем все выраженные в вопросительной форме просьбы (demandes). Вот примеры просьб (prières):

Лев. «Пожалуйста, желтую краску»; «Мне бы хотелось немного воды» и т. д.

Пи. «Резинку, мадемуазель, мне бы хотелось резинку!»

Напротив, мы отнесем к просьбам-требованиям (demandes) такие фразы: «Эз, поможешь ли ты мне?», «Могу ли я ее видеть?» и т. п. Это различие, конечно, искусственное. Но между вопросительным требованием и вопросом, относящимся к непосредственным действиям, существует много переходов. Поэтому, очевидно, следует отличать приказания от вопросов и не нужно смущаться некоторой искусственностью классификации: надо только договориться насчет условностей и не буквально истолковывать статические данные, остальное неважно. Впрочем, впоследствии для нас самым полезным будет как раз не численное взаимоотношение приказаний и вопросов, а численное соотношение всего социализированного языка и языка эгоцентрического. Насчет этих основных различий легко договориться.

Процентное отношение настоящей категории равно 10% у Льва и 15% у Пи. Диалог и информация у них же равнялись 12 и 14%.

§ 9. Вопросы и ответы

Поставим себе предварительную задачу в отношении этих двух категорий, обсуждать которые мы будем одновременно: относятся ли обе они к социализированному языку? Что касается ответов, то тут нет никаких сомнений. В самом деле, мы называем ответом адаптированное высказывание, данное собеседником, после того как он услышал и понял вопрос. Например:

Лев. «Это какой цвет? — Желтый, коричневый»; «Что ты делаешь, Лев? — Лодку» и т. д.

Мы присоединяем к ответам отказы и согласия, которые являются ответами, данными уже не на вопросы констатирующего характера, а на приказания и просьбы:

«Ты мне снова дашь [билет]. — (Лев): Нет, мне не надо. Я в лодке».

Эти две группы, представляющие ответы, очевидно, являются частью социализированной речи. Если мы из них составим особую категорию, вместо того чтобы соединить их с адаптированной информацией, то, прежде всего потому, что ответы не составляют части свободной речи ребенка: достаточно, чтобы соседи его перебивали все время или чтобы взрослые его спрашивали, и процент социализированной речи ребенка легко повышается. Поэтому-то из тех расчетов, которые будут даны в следующем параграфе, мы исключаем ответы. Все высказывания детей, вызванные взрослыми, будут благодаря этому устранены. Впрочем, ответы составляют только 18% речи Льва и 14% — Пи.

Что касается психологического содержания ответов ребенка ребенку, то оно крайне интересно и само по себе было бы достаточным, чтобы составить из категорий «ответы» категорию, отличную от информации. Оно и впрямь тесно слито с содержанием вопроса, что вполне естественно; поэтому мы и будем разбирать эти две проблемы одновременно.

Принадлежат ли вопросы, задаваемые детьми друг другу, к социализированной речи? Как это ни странно, но подобный вопрос можно себе задать. В самом деле, некоторое количество детских высказываний облечено в вопросительную форму, не будучи вовсе вопросами, обращенными к собеседнику. Доказательством может служить то, что ребенок не слушает ответа и даже не ждет его: он сам себе отвечает. Этот факт наблюдается очень часто между 3 и 5 годами. В возрасте наших испытуемых он встречается реже. Когда это случалось, мы относили эти псевдовопросы к монологу или к информации. (Пример: «Мaдeмуaзeль, половина — это верно? Да, посмотрите». — Лев.) Итак, мы будем здесь говорить лишь о вопросах в собственном смысле.