Елена Грушковская - Великий Магистр

• Название: Великий Магистр
• Автор: Елена Грушковская
• Жанр: Фэнтези

Продолжение «Багровой зари» История хищников уходит корнями в далёкое прошлое — на многие тысячи лет, к погибшей высокоразвитой цивилизации, от которой остались только мегалитические постройки, выполненные по той же технологии, что и Великие Пирамиды в Гизе. Кто и когда создал хищников? Что погубило древнюю расу крылатых? И не стоят ли их потомки, современные хищники, также на пороге гибели? — Их 177. У них четыре крыла, но они не ангелы. Они выглядят как люди, но ими не являются. Их предназначение — защищать и сохранять жизнь. Они могут читать прошлое, настоящее и будущее в Паутине — всеобщем энергоинформационном поле, пронизывающем мир. И не только читать… Но и изменить этот мир. Когда-то они были хищниками. Теперь их имя — Достойные.

---

Давно уже со мной этого не случалось.

Карина деловито и властно — совсем как Гермиона — отогнала толпу, чтобы её угнетающее воздействие не нависало надо мной, но осматривая меня, призналась:

— Мам, ничего не пойму… С тобой вроде бы всё в порядке.

После родов к ней снова вернулся нормальный человеческий аппетит, а жажда крови исчезла, но некоторые странности всё же остались. Странностями это было для человека, конечно, а для хищника это был обычный набор способностей. Её обострившееся чутьё весьма походило на наше, и она пользовалась им при диагностическом обследовании, как Гермиона, зачастую совсем не прибегая к помощи приборов, а поцелуи мужа больше не вызывали у неё извращений вкуса. Крылья у неё, правда, не выросли, температура тела, частота сердцебиения и дыхания остались прежними, но повысилась физическая выносливость и сила. Словом, её человеческое естество не подверглось радикальному изменению, но приобрело некоторые признаки, свойственные хищникам.

Я ответила:

— Со мной действительно всё в порядке. Не нужно прерывать праздник. Видимо, усталость и напряжение сказываются.

11.3. На дне

Холодная вода и сухой шелест травы. Берег. Рассветает. Одежда промокла. Небо давит строгой синевой, засасывает в свою чистую глубину. Под спиной — сырость. Спина грязная.

Они ОТСТУПИЛИ. ПОБЕЖАЛИ.

Немного ОТСТУПАЯ от краёв горизонта, висят румяные тучки. Это рассвет. По воде БЕЖИТ рябь.

Здесь хорошо. Мне не нужно никуда идти. А жуки не ходят, они ползают или летают.

Кажется, голод. Придётся вставать.

Мужчина с собакой. Его шея, мои клыки.

Рык, клыки собаки, боль.

Скулёж, хруст шеи. Тишина.

Сытость.

Спать. Почему я так хочу спать?

— А ну, пошла отсюда! Разлеглась тут! Вывалялась в грязи, как свинья!

Пинок в бок. Старик с заросшим седой щетиной лицом, в резиновых сапогах. Сальный нос с расширенными порами.

Сальный нос!..

Моя рука, его горло. Хруст, хрип, бульканье. Requiem aeternam dona eis, Domine.[6]

Отними мой разум, Господи.

Старые, истёртые деревянные ступеньки. Сколько ног по ним прошло. Шли, кладя кресты, кланяясь, в пахнущее ладаном пространство. Теперь я лежу на них.

— Кто же тебя так, милая?

Сердобольная старушка со светлыми глазами, в чистеньком платочке. Знает ли, подозревает ли, прежде чем жалеть, кто перед ней? Мои зубы скалятся, из горла рвётся вой, а из глаз бегут слёзы. Звериный облик мой пугает тебя, да?.. А не испугало, когда твой муж делал это со мной? Не верила, не боялась зверя, а сейчас боишься? Правильно, бойся, беги от меня, я и есть зверь, который сожрёт твою душу!

— Фуй, малахольная какая-то…

Вот то-то же. Иди в свою чисто убранную квартирку с вышитыми салфеточками, да смотри, чтобы какая-нибудь сердобольная русская Венера не заграбастала твою жилплощадь.

Потрескавшиеся надгробия, последние листья на ветках, и ветер воет: «УУУУ».

И я тоже вою: «Уууууу…»

Царапая землю, сгребая мёртвые листья над последним пристанищем мёртвых людей.

— И шо ты здеся развылася, голуба?

Шорох метлы, запах перегара. То ли мужчина, то ли женщина. Штаны и стоптанные сапоги, шерстяная шапчонка, алконавтическое лицо.

— С дурдома, штоли, сбегла, а?

Зубы скалятся. Хочу рычать.

— И шо ты скалисси, прям как псина? От ненормальная девка! А ну, пшла отседова, пока метлой поганой под зад не получила!

Рычу. Злая баба, дура баба. Алкашиха. Такой шею свернуть — как комара убить. Кровь плохая, слишком много промилле.

— Не, точно с дурдома…

Видимо, с утра она ещё не похмелялась, плохо видит, потому что длина моих клыков должна вызывать другие впечатления. Если я зверь, то это — грязь.

— Не пОняла!.. Ты шо, русский язык не понимаш? Сказано же: мотай отсель! А то я те щас…

Моя рука, её горло. Её метла, мой глаз, боль.

Никогда раньше не видела, чтобы такие проспиртованные особы ставили олимпийские рекорды по бегу. Догнать?

Грязь. Не стоит.

Почему я так хочу спать?

Глаз болит. Ууууу…

11.4. «Дело врачей»

— Как могло получиться, что «демоны» не справились с задачей, доктор Гермиона?

Затея со штурмом замка Великих Магистров с треском провалилась: в самый ответственный момент «демоны» прекратили сражаться, штурмующие обратились в бегство, президент «Авроры» была ранена. И сейчас временно исполняющий обязанности президента Мигель Альварес допрашивал меня в кабинете Юлии.

Невысокий, коренастый, с чёрным ёжиком волос на круглой лобастой голове, он восседал в президентском кресле, буравя меня тяжёлым холодным взглядом. Черты его смуглого чернобрового лица были, пожалуй, приятны, но это жёсткое и властное выражение сводило на нет всё приятное впечатление. Нахождение под его взглядом было почти равноценно личному досмотру с раздеванием.

— Об этом нужно спросить у них самих, сэр, — ответила я.

Альварес криво усмехнулся.

— А я вот вас хочу спросить. Вы занимались их психикой. Возможно ли, что это — недоработка психотехников?

— Исключено, — сказала я. — Мы работали на совесть. Была проведена глубокая обработка с долговременным программированием.

— Программу можно каким-то образом снять? — спросил он.

— Ключа к выходу из неё нет.

— Но ведь эти… достойные как-то взломали её!

«Эти достойные» — два эти слова были даже не сказаны, а презрительно сплюнуты им на стол. А между тем, шесть «этих достойных» были в нашем центре, и я сама принадлежала к их числу.

— Была ли программа взломана извне или преодолена самими «демонами» — это ещё не выяснено, — возразила я.

— Но вы ведь говорите, что ключа к выходу из неё нет. Могли ли они сами преодолеть программу?

— Я знаю только то, что нет ничего невозможного.

— Возможно ли повторное проведение обработки для исправления недочётов?

— Нецелесообразно, сэр. Это приведёт к разрушению психики.

— То есть, они будут непригодны к дальнейшему использованию?

— Именно так.

Альварес откинулся в кресле, потом снова навалился локтями на стол.

— И как вы сами полагаете, что мы должны с ними теперь делать? Если они вышли из повиновения… Какой нам от них прок?

Я не спешила с ответом. А он спросил:

— Столько работы — и всё впустую… Не досадно?

— Досадно, разумеется, — сказала я.

Он холодно прищурился и проговорил, отчеканивая каждое слово:

— Что-то не похоже, чтобы вы были сильно огорчены, доктор. А между тем, такой провал бросает тень на весь ваш центр. Вам поручили дело, результат которого был чрезвычайно важен для «Авроры», а вы… облажались. По полной. Или вы хорошо владеете собой, или… Или вы облажались намеренно. А точнее, по заданию Ордена.

— Вы можете это доказать? — спросила я бесстрастно.

— Будем разбираться, — столь же бесстрастно ответил Альварес. — Особый отдел уже разрабатывает эту версию. Будем беседовать с каждым сотрудником, принимавшим участие в проекте по созданию «демонов».

Альварес открыл хьюмидор с сигарами любимой марки Юлии — «Slim Panatela», достал одну, обрезал кончик и закурил.

— Каково состояние президента? — спросил он.

— Без изменений, — ответила я.

— Хорошо. Можете быть свободны, — сказал Альварес. И добавил многозначительно: — Пока свободны.

Я вернулась в центр. Присутствие там сотрудников особого отдела не могло способствовать созданию спокойной рабочей атмосферы, а с момента поступления президента они дежурили в центре круглосуточно. Каждое наше движение фиксировалось ими, а их постоянный, многократно повторяемый вопрос «что вы делаете?» приводил нас на грань нервного срыва. Нельзя было ничего сделать без объяснения.

Президент поступила к нам через три дня после штурма замка; её физическое состояние могло быть оценено как удовлетворительное, никаких серьёзных повреждений на её теле нами не было обнаружено, хотя следы крови на одежде имелись в изобилии. Одежда, надо сказать, была в ужасном состоянии — в нескольких местах разорвана, вся в грязи и уже упомянутой крови. Обувь отсутствовала. Но не только внешний вид Юлии шокировал всех, ещё более тягостное впечатление производило состояние её рассудка. Сознание было спутано, налицо была полная дезориентация в окружающей реальности и собственной личности, приступы маниакального возбуждения чередовались с периодами апатии и сонливости. В момент поступления она была как раз во власти возбуждения, и пришлось прибегнуть к успокоительной инъекции, иначе она разнесла бы нам весь центр.

Трудно было сказать, временное ли это психическое расстройство, или же президент сошла с ума окончательно и бесповоротно. В её палате неотлучно дежурили сотрудники особого отдела, сменяя друг друга на посту, и, как я уже говорила, невозможно было ничего сделать с Юлией без дачи объяснений, что и зачем. Эти объяснения дежурные передавали Альваресу.