Елена Грушковская - Великий Магистр

• Название: Великий Магистр
• Автор: Елена Грушковская
• Жанр: Фэнтези

Продолжение «Багровой зари» История хищников уходит корнями в далёкое прошлое — на многие тысячи лет, к погибшей высокоразвитой цивилизации, от которой остались только мегалитические постройки, выполненные по той же технологии, что и Великие Пирамиды в Гизе. Кто и когда создал хищников? Что погубило древнюю расу крылатых? И не стоят ли их потомки, современные хищники, также на пороге гибели? — Их 177. У них четыре крыла, но они не ангелы. Они выглядят как люди, но ими не являются. Их предназначение — защищать и сохранять жизнь. Они могут читать прошлое, настоящее и будущее в Паутине — всеобщем энергоинформационном поле, пронизывающем мир. И не только читать… Но и изменить этот мир. Когда-то они были хищниками. Теперь их имя — Достойные.

---

Я вздохнула.

— Мигель, давайте начистоту. Вы понимаете, что проигрываете. Не верю, что вы этого не осознаёте. Для чего нужно это упорство? Что и кому вы хотите доказать и чего этим добьётесь? Эта война бессмысленна. Да и не только эта — все войны вообще… Наилучшим решением было бы заключение мира — я так считаю.

Казалось, Альварес окончательно превратился в каменное изваяние, и вся жизнь замерла в нём, только губы шевелились, отвечая.

— Повторяю: мы ещё не приняли окончательного решения. О мире говорить рано, поэтому мы выступаем с предложением о временном прекращении военных действий. Если вас это не устраивает — ничего не могу поделать.

— Ну что ж, худой мир лучше доброй ссоры, — сказала я. — Хоть меня и сильно смущает эта формулировка, но ввиду отсутствия иных предложений придётся принять это.

12.2. Месяц

От Альвареса мы отправились в медицинский центр. В холле нас сразу остановили сотрудники особого отдела:

— Стойте. Вам сюда доступ запрещён.

— Спокойно, собратья, — улыбнулась я, кладя руку на плечо обратившегося к нам сотрудника. — Мы с дружеским визитом, и наши намерения абсолютно мирные.

Защита у хищников тоже имеется, хоть и не такая сильная, как у достойных — без «скорлупы», и толщина слоёв меньше. Лёгкое психоэнергетическое прикосновение оставило их в состоянии небольшого «зависания», и мы беспрепятственно прошли к палате Юли.

Хотя я была без диадемы и в форме «волков», дежуривший там сотрудник особого отдела сразу узнал меня. Он встал и сказал:

— Госпожа Великий Магистр, сюда вам нельзя. Прошу покинуть палату.

— Опять нельзя, — вздохнула я, используя тот же приём, каким я заставила «зависнуть» охрану в холле. — Почему ж нельзя-то, если мы пришли с миром и не причиним президенту никакого вреда?

Да и невозможно было уже, наверно, нанести ей больший вред, чем уже был нанесён. От того, что я увидела, сжалось горло.

Состояние Юли было близко к коме. Отвисшая нижняя челюсть, закатившиеся под верхние веки глаза. Я спросила у подошедшего врача, широкоплечего и высокого:

— Что с ней происходит?

Тот помялся и ответил, косясь на сотрудника особого отдела:

— Ну, возможно, вследствие поражения головного мозга…

Я повернулась к сотруднику и сказала:

— Друг мой, не могли бы вы оставить нас на пять минут?

С какой стати он, сотрудник особого отдела, должен был исполнять просьбы Великого Магистра Ордена? А с такой, что я ОЧЕНЬ УБЕДИТЕЛЬНО попросила. Я не нанесла ему вреда и не пробила защиту, только чуть-чуть затронула…

Он вышел.

— Итак, — сказала я, когда мы с врачом остались над Юлей вдвоём. — Что происходит? Только честно. Я чувствую, вам самому это не по душе.

— Спирт очень вреден для нашего организма, вы знаете, — ответил тот, всё ещё колеблясь. — Как наркотики для человека — так и он для нас. Приступы возбуждения, возникающие у госпожи президента, купируются только спиртом… В связи с привыканием приходится увеличивать дозу…

— Какова уже доза?

— До тридцати граммов в сутки… Это притом, что максимальная допустимая — десять.

— Неужели нельзя использовать ничего другого, кроме спирта?

— Больше ничто не даёт такого эффекта.

— А психотехники не могут помочь?

— Нет. На обработку — неадекватная реакция. То, что можно сделать с более или менее здоровой психикой, здесь не проходит. Результат непредсказуем. Несмотря на все достижения современной медицины, тяжёлые психические расстройства и у людей-то по-прежнему мало поддаются лечению… У нашей расы с этим обстоит не лучше.

— Каков прогноз при дальнейшем использовании спирта?

— Неблагоприятный… Как я уже сказал, поражение важнейших структур мозга… — Доктор почесал нос, устало нахмурился. — Разрушение высших психических функций. Необратимая кома, развитие хронического вегетативного состояния… Состояния «овоща», проще говоря. Ну, и как итог — необратимый анабиоз, понятие которого у нас эквивалентно понятию смерти.

— Сроки?

— Мы, конечно, используем все известные средства для поддержания мозга и минимизации вредного воздействия спирта, но в данном случае это только на десять-пятнадцать процентов… продлевает мучения. Три недели такой «терапии» она ещё выдержит. Максимум — месяц.

В тишине я слышала только скорбный звон нитей паутины. Доктор выглядел усталым и задумчивым. Указом Альвареса Гермиона и её заместитель Иоширо Такаги были сняты с должностей в центре и исключены из «Авроры» — заочно, поскольку с той ночи они находились под защитой Ордена и ни дома, ни на своих рабочих местах не появлялись.

— Кого назначили вместо Гермионы? — спросила я.

Доктор, выйдя из задумчивости, ответил:

— Меня. Я доктор Отто Береш.

Квадратное лицо с мужественным подбородком, узкие губы, намечающиеся вертикальные складки на щеках — всё как будто говорило о воле и жёсткости, но глаза — большие, задумчивые — были совершенно «из другой оперы». Как части двух разных лиц, составленные вместе. Глаза мечтательного юноши, а лицо — генерала. Забавно. Телосложение прекрасное, в плечах — косая сажень. Шатен, стрижка не слишком короткая, с падающими на лоб прядями.

— Давно здесь работаете? — спросила я.

— Со дня основания. Начинал вместе с Гермионой. Просто не представляю, как центр будет без неё и Иоширо…

Я улыбнулась.

— Уже скучаете по ним? А давайте тоже — к нам?

Он тоже улыбнулся.

— Я бы с удовольствием… Но на кого центр останется?

— Прогнётесь под Альвареса?

Пожал плечами.

— Он мне безразличен. Для меня важен центр.

— Надеюсь, вас не коснётся его… гм, правящая рука, — сказала я. — Но если что — мы с радостью вас примем. Доктор Гермиона теперь возглавляет наш небольшой медицинский центр. Он — не то что этот, но всё-таки…

— Благодарю вас. Буду иметь в виду, — улыбнулся доктор Береш.

Неужели Юле осталось жить месяц?

12.3. Спасти

Это не давало мне покоя ни днём, ни ночью. Однако у меня было много хлопот с обучением новых достойных; я поручила собратьям помочь им обустроить их жизнь, и в деревушку свозились стройматериалы для ремонта домов, нужные в быту вещи, одежда. Впрочем, перед тем как приступать к обучению, нужно было добиться, чтобы их психика «оттаяла» после обработки, чтобы их эмоции вернулись в нормальное русло, а лучшего средства для этого, чем упражнение «единство», просто не было.

На просторном лугу за деревней мы разжигали большой костёр и становились вокруг него. Я передавала по кругу чувство любви-единения, и оно, пройдя сквозь их души, отогревало их, как огонь костра, плясавший свой танец страсти под тёмным вечерним небом; по тому, в каком виде чувство возвращалось ко мне, я оценивала состояние группы и степень их готовности к восприятию новых знаний. Не нужны были сложные и длинные психологические тесты, беседы и анализы: всю нужную информацию давал отпечаток, с которым, пройдя сквозь круг, возвращалось ко мне отправленное мной чувство. Оно приходило в несколько искажённом виде, но раз за разом искажение становилось всё меньше, а это значило, что достойные приходят в нужную для начала занятий форму.

И всё-таки меня беспокоило состояние Юли. Всякий раз, когда я вспоминала о ней, сердце сжималось от щемящей жалости, а перед мысленным взглядом вставало её лицо с отвисшей челюстью и закатившимися глазами. Лицо, в выражении которого не было ничего разумного и осмысленного. Насколько повреждён её мозг? Сколько теперь требуется спирта в сутки, чтобы снять приступы возбуждения? Может, уже не тридцать граммов, а больше? Ремни и даже цепи для хищника — не препятствие, поэтому, видимо, без успокоительного средства нельзя было обойтись. Но как быть, если это средство разрушало её разум ещё сильнее?

И всякий раз, думая об этом, я испытывала непреодолимое желание что-то сделать, как-то помочь. Спасти её. Это желание поднималось во мне, как приливная волна, властное и неумолимое, смывая собой все преграды и обиды. Да собственно, даже слово «обиды» тут не совсем подходит: обиды как таковой на Юлю у меня не было, только боль от натворённых ею безумств и их последствий. Что с ней произошло? Как она могла превратиться из той хрупкой и неуверенной питерской девушки в это неуравновешенное, беспринципное, стремящееся к власти любыми средствами существо? Или всё это в ней уже тогда БЫЛО?

Нужно что-то сделать. Не дать ей умереть.

Да, она выгнала меня из «Авроры». Да Бог с ним, «Аврору» я никогда не считала своей. Я была там как пятое колесо. Как ни парадоксально звучит, Орден мне ближе и роднее, он по-настоящему мой. И тут нет ничего искусственного, всё идёт от сердца, из души.

Да, она подстроила повод к войне и таки развязала её. Это уже серьёзнее, но…

Я не могу допустить её смерти. Она не должна умирать вот так. Если я могу что-то сделать, я должна это сделать.