Валерий Елманов - Царская невеста

• Название: Царская невеста
• Автор: Валерий Елманов
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9922-0611-1

Как быть, когда тебе упорно не везет, когда на пути к любимой стоят не только враги и влюбленная в тебя ведьма, но и сам Иоанн Грозный? На что надеяться, когда надеяться не на кого и даже хитроумный Борис Годунов советует уступить судьбе и смириться?

Но сдаваться нельзя ни при каких обстоятельствах. Пусть на судном поединке против тебя вышел один из лучших воинов Руси! Пусть ты находишься в застенках у Малюты Скуратова, а в твоей руке чаша с ядом, которой тебя угостил сам царь! Пусть всё и вся против тебя, а смерть близка как никогда… всегда есть шанс, который надо просто успеть найти.

---

В поисках бойца со стороны для поединка со мной он не нуждался. Пользоваться услугами наймитов здесь вообще считалось дурным тоном. Иногда бывало и такое, но лишь в случае, если не имелось родни. Сын у Долгорукого был слишком молод, зато хватало племяшей, которые своего стрыя, то есть дядю по отцу, согласно обычаям почитали и слушались. Посему, скорее всего, будет кто-то из них, пояснил мне уже на следующий вечер после визита Долгорукого Воротынский.

— К тому же он по себе мерить станет, — заявил князь, — Кто поручится, что ты наймиту во время боя не шепнешь словцо-другое да не улестишь его немалой деньгой? А что она у тебя имеется, Андрей Тимофеевич ведает, потому как я сам о том за столом говорил, когда тебя расписывал.

А дальше последовал полный расклад князя про племяшей. О сынах Романа, среднего из братов, который «был и так и сяк», Воротынский не упоминал — они отсутствовали. Зато у старшего, Ивана Рыжко, который и впрямь «умный был детина», их имелось аж трое и на любой вкус.

Старшего из них, Тимофея Иваныча, он не поставит — невместно. То отечеству умаление, — размышлял он вслух и тут же пояснял: — Он не просто воевода, но окольничий. В таком чине выходить супротив безвестного фрязина, хоть и князя, негоже. А жаль, — сокрушенно добавил он. — Не лучший он из всех Иванычей на сабельках тягаться, свои наместничества головой брал — что в Юрьеве, что в Новгороде, что тут, в Москве. Стало быть, остаются двое.

А так ли уж это важно? — простодушно осведомился я. — Кто бы против меня ни вышел, а драться придется. Сабля все равно одна, и рук две. Так какая разница?

Воротынский жалостливо посмотрел на меня, будто на несмышленыша, чувствовалось по сердито поджатым губам, что ему очень хотелось сказать что-то резкое, но он сдержался, недовольно пояснив:

Про саблю ты верно сказываешь, одна она. И про руки тоже верно. Но тут важно — из какого они тулова растут. За то время, что государь сюда едет, да за ту седмицу, что пройдет, пока Андрей Тимофеевич не ударит на тебя челом царю, — я тебя всем тонкостям не обучу. Потому и надо прикинуть, кто выйдет супротив тебя из оставшейся пары. Ежели второй по счету, тоже Иван, то тут и впрямь надобно сабельку выбирать. Он — мужик дюжий, в батюшку пошел, потому и в сече бердыш облюбовал, а с сабелькой у него худовато. Ну вроде как у тебя, — прогудел он, спустив все мои достижения на уровень сточной канавы.

Мне даже обидно стало. Получается, я все это время тренировался впустую? А Осьмушка как же? Я же его, случалось, одолевал. Значит, не такой уж я безнадежный, как считает Михайла Иванович. Хотел было возразить, но потом вспомнил нынешний бой и осекся.

Поднял меня Воротынский ни свет ни заря, с третьими петухами. Как раз когда я, поеживаясь от утреннего холодка — середина августа это ж в двадцать первом веке конец лета, — вышел на подворье, они прокукарекали. Князь даже не дал толком одеться, заявив, что хватит холодных портов да рубахи, то есть я оказался на крыльце в одних подштанниках.

И тут же, стоило мне спуститься на последнюю ступеньку, кто-то справа опрокинул на меня ведро с водой. Честное слово, температура — словно зачерпнули из проруби — аж сердце зашлось.

Оглядываюсь — Тимоха мой стоит, улыбается, а в руках пустая бадейка. Ах ты ж… Но сказать все, что я о нем думаю, мне не довелось. Хотел, да не успел. Только я открыл рот для возмущенной тирады, как тут же с левого бока, точнее почти сзади — я ж к Тимохе лицом повернулся, — еще один водопад. Резко оборачиваюсь — остроносый скалится. Ну, Осьмушка! Уж тебе-то точно не спущу! Но не успел я сделать и шагу, как меня еще раз окатил Тимоха — видно, он предусмотрительно припас для меня сразу две бадейки… Сдурели они, что ли?!

Троекратное крещение, — прогудел князь, внимательно наблюдавший за этим издевательством, стоя в пяти шагах от меня. — Ибо рассусоливать недосуг — потрудиться надобно не мешкая. Вона о заутрене ужо народ возвещают, — неопределенно мотнул он головой в сторону, комментируя церковный перезвон. — Первый звон — пропадай мой сон, другой звон — земной поклон, третий звон — из дому вон! — И деловито: — Давай в опочивальню, оботрись скоренько — и туда, где ты с Осьмушей сабелькой помахивал.

Сонной одури действительно как не бывало. Не удержавшись, я все равно перед уходом сурово погрозил Тимохе кулаком и бодро пошлепал растираться и переодеваться в сухое. Князь уже ждал меня, вальяжно прислонившись к бревенчатой стене терема.

Ну, нападай, — предложил он, лениво оторвавшись от бревна, но даже не удосужился принять боевую стойку.

Так без доспехов ведь, — растерялся я, опасливо покосившись на острый клинок его сабли.

Сам виноват, знал же, куда идешь, — пожал плечами князь. — А теперь возвращаться нельзя — дурная примета.—

Но тут же успокоил: — Не боись. До обеда токмо ты бить будешь, а я уж и так как-нибудь обойдусь — авось и без доспехов выстою, ежели господь подсобит.

Господь подсобил. По-моему, он послал на помощь Воротынскому не только ангела-хранителя, но и самого главного из своих вояк — архангела Михаила, не забыв про все его войско. Поначалу я еще осторожничал, но потом из-за колких подначек князя озверел и пошел напролом, пытаясь задеть его хотя бы один разок. Не вышло. Бдил архангел. Не зря у них с князем одинаковые имена. Так я его и не поцарапал.

До обеда мы с ним конечно же не дотянули, но мне хватило и пары часов, чтоб я вновь стал мокрый с головы до пят. Как на крыльце.

Будя. — Воротынский вложил саблю в ножны и кивнул кому-то позади меня.

Повернуться, почуяв неладное, я успел, потому очередной холодный водопад пришелся прямо в лицо. И как мой прихрамывающий стременной ухитрился подкрасться ко мне незамеченным — до сих пор не пойму.

Теперя голову в бой запускай, — предупредил меня князь. — Обмысли все промахи, что допустил, потому как опосля обеда я тебе спуску уже не дам. Устрою, чтоб небушко с макову соринку показалось, — пообещал он мне с легкой угрозой. — Да бронь не забудь надеть, — напомнил, уходя.

Признаться, я думал, что он шутит. Оказалось — нет. Никакого юмора — только голая правда и реальный прогноз ближайших событий. Хорошо хоть клинки были обмотаны рогожей — все не так больно.

Первый удар я не пропустил — только третий по счету выпад достиг цели, да и то, как мне показалось, почти случайно.

Чуть ошибся, — пояснил я. — Исправлюсь.

В бою дважды не ошибаются, — сурово заметил Воротынский. — Там одного за глаза. И это я медленно. А теперь учну в полную силу, — честно предупредил он.

Свое обещание он сдержал.

Вот тогда-то я и понял до конца, чем хороший подмастерье — я про Осьмушку — отличается от истинного мастера. В тот раз, еще зимой, когда мне довелось посмотреть их учебный поединок, я многого не понял. Увидел лишь главное — перед Осьмушкой стоял мастер, но остальное…

Оказалось, это надо не видеть — почувствовать. На собственной шкуре, разумеется. Только тогда ты и уразумеешь все свои недочеты, промахи и слабые места. Нет, не в чем они заключаются — это придет потом. В первый же день ты получишь представление об их количестве, и только. Но даже тут точно не сосчитаешь — бесполезно и пытаться.

Я этого тоже не знал. Понял, лишь когда сбился со счета.

«Ну-ну-ну! — говорил Каа, делая выпады, какие не мог отразить Маугли. — Смотри! Вот я дотронулся до тебя, Маленький Брат! Вот и вот! Разве руки у тебя онемели? Вот опять! Голова! Плечо! Живот! Голова!»

Так и со мной. Воротынский хоть и не каждый раз, но тоже говорил, куда он сейчас ударит. Но что толку? К середине боя я уже ошалело тыкал саблей куда ни попадя, лишь бы успеть подставить под его беспощадный стремительный клинок. Как получится. А потом рукоять сабли все чаще и чаще вообще стала вылетать из моей ладони.

Потому первый день так и называется — «постижение», — пояснил в конце занятия князь.

Верно замечено. В самую точку. И обиднее всего, что он почти не запыхался. Еще бы. Он даже передвигался эдак с ленцой. Так, шагнет в сторону раз в минуту и опять стоит на месте. Затем надоест, и он снова сделает шаг. Например, вперед. Хрясь саблей по моей шее и вновь улыбается. Ну что ж, зато я постиг.

«Я знаю, что ничего не знаю, — сказал Сократ и в утешение себе добавил: — Но другие не знают даже этого».

Это он про меня. Это я не знал. Спасибо «дню постижения» — теперь я дошел до уровня Сократа.

А за вечерней трапезой Михайла Иванович меня еще и «порадовал»:

Слабоват я становлюсь. Познания остались, но годы свое берут. Вот в молодости я сабелькой и впрямь чудеса творил. А ныне что ж — ушла быстрота.

Я вспомнил стремительно взлетавшую перед моими глазами саблю, то и дело молниеносно обрушивающуюся на меня справа, слева, сверху, снизу и тут же, без малейшего перерыва, опять справа, слева, и сочувственно закивал головой. В душе же оставалось только порадоваться ушедшей быстроте. Еще бы. При увеличивающейся вдвое скорости удара сила его возрастает в десять раз. Это закон физики. А у меня и без того шея хоть и вертится, но с превеликим трудом — не иначе князь всю резьбу на ней сорвал. Да и плечо, особенно левое, что-то не того. Даже не болит — вообще онемело.