Валерий Елманов - Царская невеста

• Название: Царская невеста
• Автор: Валерий Елманов
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9922-0611-1

Как быть, когда тебе упорно не везет, когда на пути к любимой стоят не только враги и влюбленная в тебя ведьма, но и сам Иоанн Грозный? На что надеяться, когда надеяться не на кого и даже хитроумный Борис Годунов советует уступить судьбе и смириться?

Но сдаваться нельзя ни при каких обстоятельствах. Пусть на судном поединке против тебя вышел один из лучших воинов Руси! Пусть ты находишься в застенках у Малюты Скуратова, а в твоей руке чаша с ядом, которой тебя угостил сам царь! Пусть всё и вся против тебя, а смерть близка как никогда… всегда есть шанс, который надо просто успеть найти.

---

А если Иоанн еще и пожелает со мной поговорить, то тут и вовсе не известно, чем закончится дело. Но я промолчал. Во-первых, не пойман — не вор. Во-вторых, Воротынскому виднее, когда меня лучше всего представлять, а в-третьих, я и сам не очень-то жаждал этой встречи с царем. Были у меня опасения, что она может закончиться совсем не так, как мне того хотелось бы.

А буквально через пару-тройку часов после моего разговора с Михайлой Ивановичем к нему на подворье заехал князь и воевода Москвы Тимофей Иванович Долгорукий. После совместной трапезы он вскользь обмолвился хозяину терема, что его стрый Андрей Тимофеевич желал бы еще раз кой-что обговорить с фрязином, причем именно завтра ближе к вечеру, потому и просит князя Константина (меня то есть) никуда с подворья не отлучаться.

Честно признаюсь, я возликовал. Не иначе как старикан, прикинув все еще раз, понял, что тягаться с фряжским князем, который не сам по себе, а находится под опекой нынешнего спасителя Руси Михайлы Ивановича Воротынского, ему не с руки. Не тот расклад, не те козыри.

Да и глупо это — обвинять в воровстве человека, который не просто сам привез украшения, но и вдобавок вообще не нуждается в деньгах, что в состоянии легко и быстро доказать.

А вот мой ответный удар отбить и впрямь тяжело, даже учитывая отсутствие старухи и ее ученицы. Обвинение в отравлении царской невесты, пускай и не до конца доказанное, само по себе настолько серьезно, учитывая мнительность и подозрительность Иоанна Васильевича, что тут одной дыбой не отделаешься — Малюта все жилочки повытягивает. И не торопясь, по две-три за день.

Он это хорошо умеет.

Быть же виновником лютой смерти отца своей невесты я не хотел, и вовсе не потому, что миролюбив по натуре. Тут иное. Тогда между нами неминуемо встала бы его тень. Прямо из могилы. Страшная, черная, вся в крови. Нет уж. Лучше помириться с этим старым козлом. Тем более царь все равно женат, так что надежд у старика никаких, а один из самых близких людей столь именитого князя, как Воротынский, пускай пока без русских чинов, — оно весомо. Фряжские князья на дороге тоже не валяются. К тому ж с деньгами и не скупердяй — могу хоть сейчас поделиться половиной.

Признаться, в тот момент я слегка пожалел лишь об одном — зря так усердно надрывался на тренировках. Это ж уму непостижимо, сколько мне довелось нахватать синяков, шишек и ссадин, и, оказывается, все впустую. Нет, ратная наука — она всегда пригодится, но то же самое я мог получить и в более спокойной обстановке, то есть заплатив гораздо меньшую цену. Впрочем, мысль мелькнула и тут же пропала, бесследно растаяв как маленькое облачко от яркого солнца радостного возбуждения, охватившего меня.

Но все оказалось значительно хуже. Такое не могло мне присниться даже в самом страшном сне. То, что Долгорукий приурочил эту встречу со мной именно ко дню приезда в Москву царя, вовсе не случайно, я понял чуть ли не сразу, в первые же минуты откровенной беседы, едва Андрей Тимофеевич вывалил свои козыри. Да какие козыри!

Не прост был мой будущий тесть, ох и не прост. Это в карточной игре джокер бывает один-единственный, а в жизни… У Долгорукого их оказалось, как тузов, — аж четыре штуки, а самый главный из них — мое собственное оружие, то есть обвинение в отравлении Марфы Собакиной, причем организованном при моем непосредственном участии.

Дескать, есть у него видоки, которые могут показать и то, что я попросту притворился умирающим, дабы под благовидным предлогом попасть в дом к ведьме, и то, как я уговаривал старую Лушку продать ядовитые корешки. Как мне удалось подсунуть их Марфе и через кого — тут да, тут он не знает. Но в качестве доказательства можно ведь их и поискать на подворье Воротынского, да не просто поискать, а с умом.

Последнее слово Андрей Тимофеевич произнес с особым смыслом, и я это тоже понял как надо. Найдет он их. Обязательно найдет. Видать, есть у него человечек среди дворни Воротынского. Хороший человечек. Верный. Преданный. Но главное — готовый на все.

Тогда-то уж всем ясней ясного станет, почто князь Михайла Иванович держал тебя тайно, а царю-батюшке о том ни гугу. Вестимо, коль фрязин для таких надобностей нужон, то и сказывать о нем никому не след, — мстительно скрипел он.

Я тоже не молчал. Только он скрипел голосом, а я — зубами. От бессилия. Противопоставить что-либо его словам мне и впрямь было нечего.

— Так вот к кому Светозара ушла — к тебе, — произнес я медленно, пытаясь хоть как-то смягчить удар и взять тайм-аут на раздумье, пока он, опешив, станет гадать, откуда я прознал про нее.

Наивный! Нашел с кем тягаться! Моя слабенькая атака не то что не ослабила позиций Долгорукого, но и вовсе прошла впустую.

Верно домыслил, — нимало не смущаясь, подтвердил он. — Она и станет одним из видоков. С бабы на Руси спрос невелик, но тут дело особое, государево, потому и ее словеса тож в расчетец примут. А девка на тебя дюже зла и сказывать станет с охоткой. Мол, улестил ты ее, когда бабка Лушка заупрямилась, обещал, что женишься на ней, даже серьги подарил. Ну а опосля, когда слово не сдержал и даже подарок отобрал, она и решилась всю правду вывалить.

— Подноготную? — криво ухмыльнулся я, пристально глядя на Долгорукого.

— Сказываю же: больно зла она на тебя, — равнодушно пожал плечами тот. — На все согласная, потому как в обиде большой. Тут вам всем достанется — и тебе, и Михаиле Ивановичу. Потому и вопрошаю: согласен ли ты смолчать, покамест я добрый? А Воротынскому покаешься, что, мол, бес попутал. Я же князю поведаю, что тебя простил, снисходя к заслугам твоим ратным.

Если судить трезво — может, и надо было соглашаться. Не знаю, как бы я поступил, загнанный в угол его железной и почти непрошибаемой логикой, если бы не последние фразы. Получается, что я останусь в глазах Воротынского вором?!

Переборщил Долгорукий, явно переборщил. Конечно, я мог согласиться, а в утешение себе сказать, что главное — быть, а не казаться. Я и в самом деле так считаю.

Но тут напрашивается вопрос: «А в чьих глазах?» Если толпы, то оно и впрямь, черт с ней. Плевать мне на нее и на сплетни, которые ходят за моей спиной. Но мы с князем столько всего перенесли плечом к плечу, что стоило мне лишь представить его презрительный взгляд, как я взбесился.

Внутренне, конечно. Что со старика возьмешь? В морду не дашь, хотя кулаки и сжимались — еле сдерживался, а высказать все, что я думаю, тоже бесполезно. К тому же ничто так не услаждает слух, как бессильные ругательства поверженного врага. То есть они ему были бы только в радость.

Так что внешне я оставался спокоен. Почти. Во всяком случае, мне так казалось. Внутренне же… Цунами в груди, девятый вал под ногами — и впрямь еле равновесие удерживал, а в голове — вулкан, бесцельно плюющийся лавой ярости. Хотя стоп. Не бесцельно. Бешенство мне эту мыслишку и подкинуло.

— А ты не мыслишь, что я от великой любви к тебе на той же дыбе покажу на тебя самого? — ледяным тоном осведомился я.

— Не поверят, — после некоторого раздумья мотнул головой Андрей Тимофеевич. — Враз догадаются, что оговор со злобы. К чему бы мне тогда на тебя донос учинять?

— А к тому, что ты обещал мне уплатить за это страшное дело десять тысяч рублевиков, а уплатил лишь треть, — столь же холодно пояснил я. — Не смог больше найти. Я требовать их начал. Поначалу ты отсрочки просил, а потом мне ждать надоело, и я сказал тебе: «Либо деньгу на стол, либо…» Вот ты и решил меня упредить. Как тебе такой сказ?

— Не посмеешь, — хрипло выдохнул Долгорукий.

Но по глазам было видно — такого расклада он не ожидал.

— С чего бы вдруг? — пожал плечами я. — Ты — оговор, и я в ответ. Да еще добавлю кое-чего. Думаешь, я не знаю, от кого мать несчастной девушки зелье это получила? Ведьму твои люди спалили — тут и впрямь концов не сыскать, а вот там, если подумать, не все ниточки, что к тебе ведут, обрезаны.

— Я бил наугад. Единственное, что мне довелось вызнать у Михаилы Ивановича, так это то, что мать Марфы, уже после того, как царь выбрал ее дочь в свои невесты, передала ей некое зелье для чадородия. Остальное я додумал на ходу. Судя по тому, как покраснело лицо Долгорукого, бил я хоть и вслепую, но угодил в самое яблочко.

— Или ты решил, что я дряхлость твою стариковскую поберегу? Так мне на нее тьфу и растереть, — наседал я на князя, а для наглядности даже показал: и плюнул смачно под стол, и пошаркал там сапогом.

Получилось очень выразительно. И оскорбительно.

— Все одно — не поверят иноземцу. Наш род — исконный, древний. Мы от святого князя Михайлы Черниговского корень тянем, а ты — фрязин. Как ни тужься — не выйдет у тебя сковырнуть нас с тех высей, — выдавил он.

— Голос уже не на скрип — на скрежет похожим стал. Не иначе как достал я его, а вывести противника из себя — залог победы. Это в бою ярость полезна, да и то до определенного предела, а в споре…