Николай Кузьмин - Возмездие

• Название: Возмездие
• Автор: Николай Кузьмин
• Издательство: Голос-Пресс
• Жанр: Публицистика
• Год: 2004
• ISBN: 5-7117-0474-5

XX век по праву войдёт в Историю под названием «русского». Никогда государство древних русов не достигало такого величия, как в закатившемся веке, последнем во втором тысячелетии. Эти потрясающие успехи всецело связаны с исполинской личностью И. В. Сталина, чей исторический масштаб только начинает осмысливаться всерьёз.

Начало XX века ознаменовалось для России двумя мощными антирусскими восстаниями. Чрезмерное участие в обоих приняли лица «некоренной национальности». Они, «пламенные революционеры», называли Россию «этой страной», а русских — «этим народом». В своих мировых планах они отводили России роль полена, предназначенного сгореть в печке «перманентной революции». Ещё живы люди, не забывшие ни «красного террора», ни расказачивания, ни борьбы с «русским фашизмом». А сколько лет неоглядная русская провинция замирала от ужаса, услыхав: «Латыши идут!» Эти «железные стрелки» не понимали ни слова по-русски и умели лишь нажимать на курок маузера.

Сталин остановил этот истребительный беспредел. Мало того, он обрушил на головы палачей меч справедливого возмездия. Авторы геноцида русского народа получили по заслугам.

Непревзойдённый труженик на высочайшем государственном посту, Сталин создал государство, о котором мечтали поколения утопистов: с бесплатным образованием и лечением, с необыкновенной социальной защищённостью трудового человека. В СССР господствовал закон: «Вор должен сидеть, а предатель — висеть!» Благодаря титаническим усилиям Сталина появилась на планете наша советская цивилизация.

Постижению этих сложных и порой умопомрачительных явлений посвятил автор своё документально-художественное повествование.

---

Первый взгляд Ежова, когда он окинул сложившуюся для Кирова обстановку в Ленинграде, подтвердил самые худшие опасения. Киров слишком увлёкся хозяйственными показателями. Он часто бывал на знаменитых питерских заводах и мало обращал внимания на копошившихся под ногами троцкистов и зиновьевцев. Видимо, считал, что проигравшие обязаны вести себя соответствующим образом, т. е. сидеть тихо, а не размахивать кулаками после драки.

Ежов обратил внимание на гостиницу «Астория» (теперь она называлась «Первый Дом Советов»). Прежде, до революции, «Астория» считалась центром германского шпионажа. После Октября она превратилась в общежитие ответственных работников. Здесь, в частности, проживала первая жена Троцкого А. Соколовская с двумя дочерьми. Занимали они роскошный номер из четырёх комнат. Сама Соколовская работала в Смольном, её сестра — в областном управлении ГПУ. Муж одной из дочерей, некто М. Невельсон, поддерживал связь с высланным тестем, а также с такими деятелями, как Митька Рубинштейн.

Все эти разрозненные сведения попали на карандаш Ежова в первый же день его поисков.

О том, что Киров ликвидировал «вонючую контору» под названием ЛЕКОПО, Николай Иванович знал ещё в Москве. Здесь же обнаружилось, что ещё семь лет назад, едва утвердившись после Зиновьева в Смольном, Мироныч распорядился арестовать сильно настырничавшего Шнеерсона, главу любавических хасидов (он с удобствами обосновался именно в Ленинграде). Разразился колоссальный скандал. В Москву из Ватикана приехал специальный посол. В ситуацию вмешался Кремль и освободил Шнеерсона. Тот поспешил оставить берега Невы и перебрался в Соединённые Штаты.

Старый партийный работник, Николай Иванович Ежов знал, что неприязненное отношение к органам испытывалось всеми без исключения (даже евреи из партаппарата морщились при упоминании о ГПУ). Один Киров совершенно не считался с установившимися привилегиями чекистов. Он, как и Сталин, смотрел на них, как на подсобников. Чекистов это задевало, но положение Кирова было таким, что им оставалось одно: терпеть. Они и терпели. Это зловещее терпение, как установил Ежов, длилось не год и не два, а целых 15 лет. Оказывается, ещё в 1919 году, в Астрахани, ночной налёт чекистов на квартиру Кирова едва не кончился его смертью.

Тогда, поздней осенью этого необыкновенно трудного для республики года, под Астраханью сложилась крайне тяжёлая обстановка.

Этот пыльный, пропахший рыбой городишко в самом устье Волги обрёл громадную стратегическую ценность. В штабе XI армии определённо знали, что к Астрахани приковано внимание секретных служб Турции. Существовал хорошо разработанный план исламского воздействия на вечно неспокойную Чечню, после чего дуга нестабильности с Кавказа поднимается на север (Татария, Башкирия) и по линии Волги рассечёт Россию пополам. Военные задачи таким образом увязывались с политическими, национальными. В Астрахани в ту пору находились Киров, Куйбышев и Орджоникидзе. Город собирались защищать всеми имевшимися силами.

Внезапно из Серпухова, из полевого штаба, поступило распоряжение Троцкого оставить Астрахань «в целях выравнивания фронта». Этот чудовищный приказ привёл штаб XI армии в состояние шока. Мгновенно заработала прямая связь — только не с Серпуховом, а с Москвой, с Кремлём. Руководители обороны обратились к Ленину. Разговаривал с ним Киров. Председатель Совнаркома выразил и удивление, и возмущение. Ему вспомнилось совершенно такое же «выравнивание фронта» совсем недавно, при обороне Петрограда от Юденича — Троцкий предложил впустить белогвардейцев в город и попытаться измотать их в уличных боях.

Сдача Астрахани была категорически запрещена.

И тут, когда Астрахань, по сути дела, была спасена (взять ее с бою у противника не имелось сил), защитники города едва не лишились Кирова, руководителя обороны.

В ночь на 6 октября, рано утром, на рассвете, домик, где квартировал Сергей Миронович, был оцеплен и блокирован. К спящему руководителю обороны города ворвались несколько чекистов во главе с Рахилью Вассерман. Киров был связан. В домике начался обыск. Своё внезапное вторжение Вассерман объяснила тем, что в особом отделе получены сведения, будто под личиной Кирова скрывается… знаменитый монах Илиодор, сподвижник Гришки Распутина. Чекисты вели себя нагло и порывались «не канителиться, а шлёпнуть контрика на месте».

Спасло Кирова сообщение ночного патруля в штаб обороны. На выручку друга примчался Орджоникидзе. Своей властью он тут же арестовал ночных налётчиков. Валериан Куйбышев не удовлетворился объяснениями чекистов и провёл тщательное расследование инцидента. Выявилось, что ниточки от астраханской провокации тянутся в Москву на последний всероссийский съезд сионистов, состоявшийся в мае прошлого года. Тогда активисты еврейского движения вынесли решение, что им с советской властью не по пути. Было начато формирование специальной воинской части — «Еврейского легиона». Какая-то часть сионистов получила задание внедриться в органы власти. (Оказалось, что Рахиль Вассерман работает ещё и на деникинскую разведку.)

26 ноября все провокаторы-налётчики были расстреляны.

В том давнем происшествии, при всей его нелепости, задумываться заставляло очень многое.

Подтвердились сведения насчёт того, что начальник областного управления ГПУ Ф. Медведь сильно запивал (причём вместе с женой). Всеми делами заправлял его заместитель И. Запорожец. У этого человека была крайне запутанная биография (Ежов судил как опытный кадровик). В молодые годы Запорожец служил адъютантом Петлюры, попал в разведку, замещал одно время Трилиссера в ИНО, работал резидентом в Вене. Обращали на себя внимание дружеские связи Запорожца с Ягодой, Аграновым, Паукером. Ходили слухи, что Запорожец поддерживает отношения с консульством Латвии в Ленинграде.

Примечательно, что оба раза, когда Николаева задерживала охрана Кирова и доставляла на Гороховую, его допрашивал Запорожец и тут же отпускал.

Сам отпускал? Или звонил кому-то и получал указания?

Это предстояло выяснять.

Сейчас Запорожца в Ленинграде не было, он находился в санатории.

Присматриваясь к Зиновьеву и так, и эдак, Ежов обратился к ленинскому «Завещанию». Своего многолетнего сподвижника, человека слишком близкого, вождь революции почему-то не выделил отдельно, а упомянул в связке с Каменевым. И вспомнил зачем-то Ленин такой известный эпизод, когда партия приняла курс на вооружённое восстание, а два самых видных большевика, Зиновьев и Каменев, не придумали ничего лучше, как выдать Временному правительству не только это важнейшее решение, но и назвали день вооружённого выступления. Предательство, иначе и не назовёшь! Удар в спину! Однако Ленин в своём продиктованном «Завещании» высказался об этом так:

«Октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не является случайностью, но он также мало может быть ставим им в вину лично, как небольшевизм Троцкому».

Ничего не понять!

Как это так — нет никакой вины в явном предательстве? И почему это предательство связывается с «небольшевизмом» Троцкого?

Получается, что и гнусный поступок Зиновьева с Каменевым, и примыкание Троцкого к большевикам в самую последнюю минуту — закономерно?

Можно, конечно, взять в расчёт, что вождь диктовал, находясь в крайне болезненном состоянии. Но дело в том, что мысль свою он выразил довольно чётко. Неясность возникала лишь для человека, не посвящённого, не имеющего представления, о чём идёт речь.

Что же скрывал Ильич? Чего не договаривал? На что намекал?

Ведь в приписке, продиктованной 4 января, вождь чётко предложил убрать Сталина с поста Генерального секретаря. Здесь же…

В такие мгновения Ежов решительно обрывал себя. Да кто он такой, чтобы задавать какие-то вопросы самому Вождю? Как несгибаемый большевик, Николай Иванович считал это кощунством. А между тем, чем глубже он закапывался в сохранившиеся завалы, тем всё чаще попадалось ему ленинское имя. Получалось, что Ленин сам влезал в его дотошные раскопки. Выходила явная нелепица: он добирался до корней Зиновьева, а натыкался на фигуру Ленина. Это раздражало и мешало сосредоточиться на главном, т. е. вредило следствию, результатов которого нетерпеливо ждал в Москве Сталин.

* * *

На первых порах следствия Ежов обращался к своему немалому опыту главного партийного кадровика. Он убедился, каким кладезем ценных сведений являются серенькие папочки «Личного дела».

Однако что стоили папки отдела кадров по сравнению с папками ОГПУ? Вот где был настоящий кладезь самых разнообразных сведений о любом, кто имел несчастие обратить на себя внимание карательного ведомства!

Н. И. Ежов начал расследование, не заезжая с вокзала в гостиницу. Он направился прямо в Смольный. Там в кабинете 631 ни днём, ни ночью не прекращались интенсивные допросы близких родственников Николаева. Сам убийца содержался в камере на Гороховой. Первым делом Ежов распорядился, чтобы в камере с Николаевым неотлучно находился надёжный человек из охраны. Не хватало, чтобы вдруг исчез ещё и Николаев!