Леонид Залата - Волчьи ягоды

• Название: Волчьи ягоды
• Автор: Леонид Залата
• Издательство: Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия»
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 1986

Волчьи ягоды: Сборник. — М.: Мол. гвардия, 1986. — 381 с. — (Стрела).

В сборник вошли приключенческие произведения украинских писателей, рассказывающие о нелегком труде сотрудников наших правоохранительных органов — уголовного розыска, прокуратуры и БХСС. На конкретных делах прослеживается их бескомпромиссная и зачастую опасная для жизни борьба со всякого рода преступниками и расхитителями социалистической собственности. В своей повседневной работе милиция опирается на всемерную поддержку и помощь со стороны советских людей, которые активно выступают за искоренение зла в жизни нашего общества.

---

Наталья Филипповна помолчала и спросила:

— Интересная история. Чем подтвердите ее?

Борис задумчиво спросил:

— Ульяна видела меня возле дома?

— Видела. — Кушнирчук отложила ручку.

— Букет вы нашли у ясеня?

— Да.

— К Марте меня возил Коваль.

— Это доказано.

Бысыкало хлопнул себя по колену.

— Что еще нужно?

— Доказательства, что вас запугивали.

Борис вскочил и выхватил рубашку из брюк.

— Нате!

На теле выше поясницы виднелась незажившая царапина. Кушнирчук наклонилась вперед. Небольшая ранка и правда могла быть сделана кончиком ножа.

— Кто обрабатывал йодом?

— Сам.

— Самому неудобно — спина же...

— Я перед зеркалом.

— В чем вы были одеты?

Бысыкало снял пиджак.

— Вот дырка.

— На вас были и рубашка, и майка. Где они?

— Дома под ванной.

— Тоже порезанные?

— На майке еще и кровь осталась.

Борис заправил рубашку, надел пиджак, важно сел.

К Наталье Филипповне подкралось сомнение: не сам ли Бысыкало порезал одежду и царапнул спину? Может, Любава Родиславовна посоветовали? Ей угрожали, с сыном та же история... Та да не та. Над ним висит подозрение в совершении нападения, вот он и старается избежать наказания, придумав историю с запугиванием. А чего добивается Любава Родиславовна? Хочет выгородить сына? Он должен бы об этом знать. А действуют порознь: он сам по себе, она сама по себе. Почему? А если Борису и правда кто-то угрожал? Угроза убийством карается законом. Но и за ложные показания предусмотрена кара. Борис заслуживает ее: крутит туда-сюда. Он в беду не упал — по ступенькам сошел. С ложью долго не проживешь.

— Матери об этом не рассказывали?

Борис немного помолчал.

— Не отважился, — сказал вдруг, будто кто вдохнул в него решимость и смелость.

— А Марте?

— Тоже не рассказывал.

Опустил голову. Наталья Филипповна имела все основания считать его трусом. Ну разве не трус? Нужно было сразу рассказать правду. А теперь ему не верят.

— Скажите, какой голос был у того человека?

— Хриплый, как у спившегося.

— Вы могли бы его узнать?

— Кого?

— Голос.

— Не знаю. Но я убежден, что тот, кто меня царапнул ножом, должен быть выше меня — говорил как-то сверху. И сильнее. А обувь, наверное, носит большого размера — ударил ногой, как лопатой... Да я, наверное, и голос узнаю.

— С опознанием голоса придется подождать.

И Наталья Филипповна поспешила к Карповичу.

8

Версия, что преступление совершил кто-то из тех уже освобожденных, с кем Балагур отбывал наказание, заинтересовала Кушнирчук. Она также поддержала соображения майора Карповича о том, что Балагур ранен ножом, прицельно брошенным с некоторого расстояния. Наиболее вероятно — из-за ствола ясеня. На ручке не обнаружены отпечатки пальцев преступника. Почему? Кидая нож, он держал его за кончик лезвия, и следы стерлись, когда нож врезался в одежду и в тело.

Было у майора Карповича еще одно доказательство, подтверждающее его версию. На месте преступления провели эксперимент. От ствола ясеня даже нетренированная рука попадала в чучело тяжелым ножом. Нож летел, словно им выстрелили, глубоко врезался в спину пластмассового человека. Наталья Филипповна тоже попала с третьего раза. И задумалась. Если Балагур и правда ранен таким образом, тогда допущена ошибка. Калина Касиян сказала, что в дела человека, который прятался за ствол ясеня. Тогда следователю не пришло в голову, что преступник не подходил к жертве, а бросил финку. Поэтому и собака не взяла след с того места, где лежал Дмитрий. Нужный момент упущен. Расплачивайся теперь за него днями, неделями, а может, и годами...

Кто же отбывал с Балагуром наказание в исправительно-трудовой колонии? Вадим Гурей. Он приходил в больницу к Дмитрию. Какие между ними отношения?

...Вадим встретился с Дмитрием на сельской улице. Было воскресенье, и Вадим собрался к брату. Встретив друга, вернулся домой. Жена его Душка обрадовалась: «Дорогому гостю — двери настежь». Сидели в тихой комнате. За окном краснели яблоки. Хозяйская рука видна была во всем: в ровных грядках, умело обрезанных деревьях и аккуратно подвязанных виноградных лозах, с которых свисали обильные черные гроздья.

Вадима потянуло на песню. Замурлыкал стародавнюю про тяжкую долю человека, который «живет в тоске, спит на голой доске», потому что изменила жена, ушла к другому. Допел и сказал:

— Обдурил Кривенко твою жену, Дмитрий.

Балагур промолчал.

— А она же вас разыскивала, — заморгала Душка. — Говорила, будто адвокат писал какое-то письмо в колонию.

— И его съела глиста! — недовольно буркнул Гурей, косо глянув на жену.

— А я считаю, — не унималась Душка, — что вам, Дмитрий, нужно встретиться с Ириной, поговорить... Не такая она уж грешница. Ну, поверила Кривенко, ошиблась...

Вадим перебил:

— Не очень-то защищай. Она же не маленькая. Нужно было думать.

— Э-э, — рассердилась Душка, — тебе легко говорить. Каждый может оступиться. Одинокой женщине с ребенком нелегко. У Ирины даже крыши над головой не было. Куда ей было деваться, когда Фитевка выгнала? У Ирины ваш сынок, Дмитрий. Вы должны поехать к ней...

Упоминание о сыне встревожило Балагура.

— Обманул я его, сказал: еду на море. Посылал Ирине деньги, не жалел. Правда, деньгами отца не заменишь... Теперь Ирина в Синевце живет. Семнадцатого у нее день рождения. Может, и правда поехать?

Потом Вадим говорил о своей работе, о низкой оплате труда в колхозе. Вспомнил и колонию.

— До сих пор смешно, как горевал старшина Железобетон, когда ты убежал, Дмитрий. Убивался, будто у него ребенок помер. Трижды делал перекличку, заглядывал за спину каждого, будто ты спрятался и не хочешь отзываться. А лейтенант Сизов только повторял: «Поймаем. Осудим. Поймаем». И бегал перед строем как ошпаренный.

— Если бы не хитрость Байбала Болодюмаровича, лешего они поймали бы, — бормотал Дмитрий.

— Откровенно говоря, — сказал Гурей, — я даже обрадовался, когда узнал, что тебя поймали. А когда отправили в другую колонию, загрустил: привык к тебе, Дмитрий, к шуткам твоим, к песням, которые ты почему-то насвистывал, а не пел... И делился ты со мной всем, как с братом. Только о побеге — ни гугу. А об измене жены рассказал. Я еще не верил. Говорил, брехня это. А оказалось — правда. Если б ты не убежал — давно бы дома был.

— Что было, то прошло, не вернешь, — отмахнулся Балагур...

Наталья Филипповна расспрашивала Гурея об отношении других осужденных к Балагуру.

— Нормально относились, — сказал он.

— Никто ему не угрожал?

— У него спрашивайте...

Знает она, у кого спрашивать. Но Балагуру стало хуже — его трогать нельзя. А следствие ни с места. Вот и засомневалась она: распутает ли дело? Сказала об этом майору Карповичу. И наслушалась: «Вы, Наталья Филипповна, устали. Вот и опускаются руки... Забыли, наверное, что из десяти версий девять ошибочные. И все же нет преступления, которое невозможно распутать. Вот представьте: идете вы полем по еле заметной в густой траве тропинке. Вдруг кажется, что тропка побежала вправо. Вы делаете несколько шагов вправо и убеждаетесь, что ошиблись. Возвращаетесь назад. Идете влево... И опять сбиваетесь с пути. Снова возвращаетесь. А тут и сумерки опустились. Куда идти?.. Так и у следователя. Ищешь и находишь людей, а они ничем помочь не могут; добываешь факты, а они ничего общего не имеют с данным уголовным делом; тратишь силы и время, устанавливая, кому принадлежит вещественное доказательство, а оказывается, оно случайно попало на место происшествия...»

Не знал Вадим Гурей, как была недовольна собой старший лейтенант Кушнирчук. Ему-то что. «У него спрашивайте», — и все.

— Скажите, Вадим, — не отступала Наталья Филипповна, — вы кому-нибудь говорили, что семнадцатого октября Балагур собирается ехать к Ирине на день рождения?

Гурей нахмурился и сцепил руки на коленях.

— Не припоминаю.

— Кто еще отбывал наказание вместе с Балагуром?

— Разве всех назовешь?

— Всех не нужно. Назовите тех, с кем у Балагура были какие-то стычки, споры, а может, и драка.

— Кулачные бои в исправительно-трудовой колонии запрещены.

Глаза Гурея сузились, как от яркого света.

— Драки и тут, на воле, не разрешаются, однако случаются.

— В колонии к дракам мало кого тянет. А у нас Железобетон и Сизов держали дисциплину — не пикнешь...

Наталья Филипповна достаточно хорошо знала жизнь в колонии, так как постоянно интересовалась поведением тех, чьи уголовные дела она вела. За это ее не раз ставили в пример на всяких совещаниях и семинарах, приглашали поделиться опытом работы с начинающими следователями. Стычки между осужденными случаются. И то, что в исправительно-трудовой колонии в этом отношении полный порядок, как уверяет Гурей, несколько идеализировано. Вот и на днях Наталья Филипповна получила письмо: «Валентин Кириленко, которым вы интересуетесь, лежит в санчасти. Рецидивист Лука Ядвигин заставил его проглотить ручку от сломанной алюминиевой ложки...» Конечно, это единичные случаи. Лица, которые терроризируют осужденных в местах лишения свободы, строго наказываются. И все же подобное случается. Могли быть неприятности и у Балагура. Вадим всего не знает. И не мог знать. После побега Дмитрия перевели в другую колонию, прибавив срок. Были новые друзья и новые враги. Поинтересоваться бы жизнью Балагура раньше, не пришлось бы теперь тратить столько времени.