Андре Олдмен - Древо миров

• Название: Древо миров
• Автор: Андре Олдмен
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-7906-0043-3

«Сагу о Конане» продолжает роман «Древо Миров», где читатель вместе с героями окунется в мир головокружительных приключений, где клинки и отважные сердца противостоят черному колдовству.

---

«Моя дочь. Тебе понравилось, как она играет?»

«Как звать ее?»

«Эльтира. Эль…»

«Как прекрасна… — Конн почувствовал краску на своем лице. — Как прекрасна бесхитростная пуантенская песенка, не правда ли?»

«Да, — сказал Альфред, улыбаясь. — Она прекрасна, как утро, как летний день, как жизнь, мой король».

Потом они обедали в зале, и теплое летнее небо смотрело сверху, через квадратное отверстие в потолке. Эльтира сидела рядом с отцом и улыбалась аквилонскому королю. А он, забыв о цели своего путешествия в южную провинцию Империи, смотрел на нее и тоже улыбался. «Гей! — пели менестрели под свист дудок и жалобу свирелей. — Гей, король молодой, веселись и ликуй молодою душей!» И он ликовал и веселился в душе, но на челе его лежала печать мрачной невозмутимости.

«Отчего вы так суровы, государь? — спросила Эльтира. Голос ее звенел в лад давно отложенной лютни. — Отец сказал мне, что вы желаете узнать судьбу своего родителя, Великого Конана?»

Он кивнул. Потом сказал: «Все это тщетно. Что скрыто, то скрыто, прекрасная дона».

Она взяла тонкими пальцами ягоду винограда, и та засверкала, пронизанная в мягкой зеленой глубине солнечными лучами.

«Отчего же, государь? Я читала: все тайны рано или поздно раскрываются».

Альфред Паж покивал головой и отпил из кубка.

«Всему свое время, — сказал он. — Если богам будет угодно, мы откроем тайну Конана».

«А есть ли тайна?» — слегка улыбнулся Конн.

«Что-то ведь заставило старого короля вновь пуститься в странствие…» — сказал летописец.

«И вы, государь, ничего более не слышали о своем отце?» — спросила Эльтира.

«Нет. Знаю лишь, что Конан отправился к Офирскому оракулу, а потом — за море. С тех пор о нем не слышали ничего».

Ничего, ничего… Это слово витало над ним, словно черный, затмевающий крыльями солнце ворон, — с тех пор, как отец, совершив церемонию передачи власти, удалился в неведомые земли. И бежал за спиной, словно бледный огонь по сухостою, шепоток, и доподлинно знал молодой король, что многие именуют его сыном рабыни… Сыном рабыни и варвара именуют его.

С тех пор как удалился Конан, сын его подавил огнем и мечом три восстания, пресек восемь заговоров с целью захвата власти, казнил пятьдесят два человека и сто пятьдесят отправил в изгнание. Он старался быть достойным отца, сурового владыки завоеванной державы, а ныне — всего хайборийского мира. Старался — и страшился признаться себе, что воля его на исходе: нет в нем силы, питаемой древними безжалостными обычаями, и висит в оружейной взявшийся неведомо откуда зеркальный щит, в глубинах которого маячат смутные, тревожащие тени…

Или щит в тот год, когда он встретил Эльтиру в замке Горячего Ущелья, еще не появился? Он не мог бы сказать с определенностью…

Ночью случился пожар. Он начался на склонах долины, уничтожая плодовые деревья своими черными дымными щупальцами, и безостановочно покатился к стенам замка. Крестьяне из близлежащих деревень стекались к воротам, и Альфред Паж, их сюзерен, пускал всех, уповая на то, что огонь не сможет перекинуться за стены. Кипарисы на склонах вспыхивали, словно храмовые свечи.

Когда искры, летящие по ветру, стали воспламенять деревья в садах замка, Конн велел всем уходить. Заросли вдоль дороги, ведущей из ущелья вниз, уже пылали, но пылали и дворцы внутри замковой ограды, и звери, вырвавшиеся из клеток, с диким ревом метались среди построек. Многие искали спасений в фонтанах и прудах, но королю столь недостойное поведение казалось извинительным лишь для крестьян.

Рыцари, взнуздав коней, были готовы. Конн поднялся в библиотеку.

«Они хотят сжечь манускрипты, — сказал Альфред. Он сидел в скриптории, где тлели столы, и отказывался уходить. — Темные силы ополчились против истины».

«Это просто пожар, — сказал Конн. — Кто-то развел костер на склоне и забыл потушить».

«Уходите, — сказал летописец, — я остаюсь».

Эльтира уже сидела на коне, в платье, облитом водой, и слуги бегали вокруг с чанами, поливая больше себя, чем госпожу.

«Арракос, — сказала дочь Альфреда, когда Конн подъехал к ней. — Арракос, правитель Аргоса…»

«И что же?»

«Он сватался ко мне, но я его отвергла… Он рябой… рябой…»

Она заплакала.

«Ты думаешь, он поджег рощи?»

«Да!»

«Заставь своего отца покинуть замок, — сказал Конн. — С аргосского вассала я спрошу сам».

Они пробились через огонь и дым, унося с собой Альфреда, ставшего мумией на руках короля, безмолвной и безгласной мумией из стигийских пирамид, и бились мечами с людьми, затворившими выход из ущелья, и одолели. Аквилонские рыцари положили всех, прежде чем король спохватился, желая дознаться, кто были сии противники. Эльтира рыдала над отцом, а потом явились его родственники и объявили, что заберут семью летописца в свои владения. С ними отправились и крестьяне, вырвавшиеся из пылающей мышеловки — замок же сгорел дотла вместе со зверями, дворцами и рукописями, так и не сумевшими открыть Конну тайну, коей он домогался.

Аргосский правитель, рябой и кривобокий Арракос, напрочь отвергнув свое причастие к пожару, выказал аквилонскому самодержцу подобающую преданность, устроив семидневный пир во дворце стольной Мессантии. Конн пировал мрачно, едва сдерживаемый советниками. Советники рекомендовали не возбуждать аргосское население по пустякам, и Конн тогда внял их словам, признавая интересы политики выше собственных…

Признал бы их таковыми отец?

Аргос желал отделиться от Аквилонии, используя любой, предлог. Тогда предлогом могла стать Эльтира, и он забыл о прекрасной лютнистке, как постарался забыть и о тайне острова Фалль.

Спустя три лета все повторилось: Эльтира бежала в Тарантию, прося покровительства Конна. Он же готов был отдать аргосской доне руку, презрев на сей раз государственные интересы.

Глава седьмая Говорящий осел

Я зад ее видал не на картинке –

Могучий, вольный, словно бы бизон, –

Я зрил его, мне не приснился он:

Мне праздник даровал его на рынке!

Неизвестный народный поэт

Утро едва занималось, и улица Роз была пустынна. Дома смотрели на брусчатую мостовую закрытыми ставнями окон, напоминая унылый ряд слепцов, покинутых поводырем. И все же кое-что здесь изменилось: серые стены были украшены редкими гирляндами блеклых цветов, возле некоторых дверей стояли корзины с подвядшими яблоками и грушами. Главный осенний праздник давал о себе знать даже в этом не слишком почитаемом горожанами месте.

Черная повозка со скрипом катилась вниз по улице, лязгая железными ободьями колес по камням: на сей раз, она направлялась от Железной Башни в центр города. На козлах сидели двое стражников — те же, что проезжали здесь вчера: молодой, с острым любопытным носом, и постарше, с длинными седыми усами.

— Прибрали улицу к празднику — то, — говорил вислоусый, меланхолично пережевывая горькие листья трамокки, — вчера мы здесь мертвеца с тобой видели в канаве. И то сказать, непорядок это. Мертвецам положено на погосте отдыхать, а не в городе.

— А может, то не мертвец был, — охотно откликнулся молодой, радуясь, что можно скоротать за необязательной беседой путь до королевского дворца, — может, просто пьяный.

— Пьяный — тоже непорядок. Пьяных еще Конан-король велел в ночлежные дома спроваживать и плату за то брать. В прежние времена так и было. А сейчас… — И стражник махнул рукой, изображая не то недоумение, не то осуждение по поводу нынешних порядков.

Молодой стрельнул на него маленькими глазками и поспешно отвернулся. Пусть болтает старик, да глаз напарника не видит. Не ровен час догадается, какие мысли бродят в голове юноши. Мысли же там бродили весьма верноподданнические: остроносому желалось сообщить куда следует о словах и жестах своего непосредственного начальника. И то сказать, засиделся старик в десятских, на покой пора… Туда, где мертвецы отдыхают.

— Что ни говори, а при старом короле хорошо у нас было, строго, — продолжал вислоусый свои опрометчивые речи. — Конан сам суд и расправу творил, по справедливости. Ворам тогда руку отрубали, насильников удавливали, а прохвостов всяческих клеймом клеймили и голыми за ворота пускали. Теперь вот чернокнижников и колдунов на кострах жгут, а ворья и лиходеев расплодилось — не счесть. Строже надо, строже.

— Шатолад старается, — заметил молодой, — да только от волшбы житья не стало. На прочих времени не хватает.

— А у Конана-киммерийца хватало, — упрямствовал вислоусый, — уж на что старый король чародеев не жаловал, только и за иными присмотр был. Король старый сам до всего доходил, почитай каждую седмицу во дворец на суд к нему собирались. А нынче большого дня дожидаться надо, вот как сегодня…